Марианна Красовская - Цитадель: дочь тьмы

Две девочки одна за другой – и это при том, что у эльфов, в основном, рождались мальчики! Это было чудо, самое настоящее чудо!

А потом Галла вдруг обнаружила, что как раньше уже не будет. Никого не волновало, что в воскресное утро ей хочется понежиться в постели с детьми. Прозвенел колокол – извольте на службу. Это при беременности ей позволялось пропускать богослужение, но теперь свобода кончилась. Госпожа, у вас муж священник. Вы должны соответствовать. На вас же все смотрят.

Скрипела зубами, пыхтела и соответствовала. У нее были свои, личные, даже интимные отношения со Всевышним. А теперь их будто вывернули на всеобщее обозрение. Когда Галлу впервые попросили помолиться и благословить детей, она со слезами убежала прочь. Она не умеет! Оскар потом утешал ее, жалел, гладил по волосам. Но ей вдруг показалось, что по ней проехали асфальтоукладчиком, до того было тягостно. Он как-то сумел выставить ее истеричной дурой, хотя, наверное, это не он, а ее комплексы расцвели в полный цвет. Галлу всегда пугали публичные выступления. А здесь она так и не стала своей, хотя и жила в Цитадели уже несколько лет. Девчонок все любили, просто обожали. А она была мало что эльфийкой, которые всегда считались заносчивыми сучками, так еще и ухитрилась отхватить самого желанного мужчину. Что ни говори, на Оскара заглядывались все местные женщины, а тут прилетела какая-то пташка из другого мира, перевернула все с ног на голову, да еще прямо с порога выскочила замуж за хозяина. Они ведь не знали ничего, что было… но на самом деле не было.

Галле никто ничего не говорил, с ней общались подчеркнуто уважительно. Но она сама чувствовала, что недостойна такого мужа и мучилась внутри. Училась носить эти ужасные закрытые платья: хозяйке Цитадели не пристало носить простые юбки и широкие блузки. Держала спину прямо. Не хихикала, как девчонка, а сдержанно улыбалась краешком губ. Не бегала по лестницам. Больше не целовалась с мужем там, где ее мог кто-то увидеть: для этого была спальня. Даже за руку себя держать не позволяла: госпожа Летиция, жена священника, как-то раз выговорила ей за непристойное поведение. "Вы искушаете других, – сказала она. – Молодежь смотрит и позволяет себе такие же вольности."

Галла старалась. Она любила Оскара так сильно, была так ему благодарна за его любовь, что всеми силами училась ему соответствовать. Настал день, когда она без трепета в голосе (но отчаянно трясясь внутри) вышла вперед и, простирая руки, помолилась за детей Цитадели. Она так гордилась собой!

– Я молодец? – спрашивала она отчего-то хмурого супруга. – Я всё правильно сделала? Правильно говорила?

– Ты моя умница, – ласково отвечал муж, целуя ее волосы. Но складка с его лба не уходила. – Просто безупречна.

Как объяснить жене разницу между искренней молитвой и тщательно вызубренной и отрепетированной речью, он не знал. Для него молитва была как воздух, она просто была. К ней не нужно было готовиться. Но Галла так не умела. Ей было, видимо, сложно и страшно. Он не торопил ее, зная, что его девочка еще очень юная, по меркам эльфов – еще дитя дитем. И очень ранимая. Ее вышибало каждое небрежное слово, каждый шепоток за спиной, каждая неудача.

Он и любил ее такой: искренней, нежной, честной в своих порывах и желаниях, и с некоторым сожалением наблюдал, как она взрослеет, становится будто суше и серьезнее. Ему нравилось, что она оказалась очень разумной матерью, не трясясь над дочерьми, но и не забывая про них. Она всегда находила время на детей, но могла спокойно отдать их Веронике и Мариэлле, и другим женщинам. Она не ускользала от него по ночам и не уклонялась от супружеских ласк – напротив, хищно нападала на него в постели, требовала экспериментов и новых забав.

Галла всегда слушала его, он мог рассказать ей о любой своей проблеме. Если ему было нужно, она немедленно оставляла все свои заботы, даже детей, и приходила к нему. Он чувствовал ее любовь во всем: у него всегда были свежие рубашки, и горячий обед, и даже перья Галла ему затачивала собственноручно.

Оскар был бы абсолютно доволен своей семейной жизнью, если бы не странное, иррациональное ощущение, что его жена глубоко несчастна. Она всегда улыбалась и никогда не жаловалась, но порой он улавливал в ее глазах черную тоску. На все его вопросы она отвечала, что у нее все прекрасно; слыша одинаковые выдержанные ответы, он перестал спрашивать. К тому же она постепенно привыкала к своему положению: уже не боялась публичных речей, а порой ее молитва была тороплива и сбивчива, но куда более искрення, чем тщательно заученная.

Аарон, этот Великий Святой, впервые услышав, как Галла "молится", пришел в ужас.

– Да это кошмар какой-то! – возопил он. – С Всевышним так не разговаривают!

– А как разговаривают? – холодно прищурилась Галатея. – Я сказала все, что хочу. Людям нравится. Или ты думаешь, что Бога здесь нет, в то время, когда все к Нему взывают?

– Есть, но…

– У Него избирательный слух?

– Нет, но…

– Как умею, так и молюсь. Если что-то не устраивает – скажи всем, что запрещаешь. Мне же легче будет, – она умела быть колючей, эта девочка.

Аарону пришлось заткнуться, потому что спорить он с Галлой не умел. Она всегда выворачивала его слова как-то извращенно.

***

Для эльфов время тянется по-другому. Дети растут медленно. Человеские детеныши, которые родились в то же время, что Ана и Ева, уже совсем взрослые. Девушки уже обзавелись женихами, юноши умело управляются кто с оружием, кто с кузнечным молотом. А две светловолосые девочки с острыми ушками и серыми, как у отца, глазами, только-только начали походить на подростков. Они были не совсем эльфийки. Брови у девочек темные, кожа золотистая, да и волосы не совсем уж белые – скорее, светло-русые. И носы, пожалуй, не идеальные – скорее, чуть вздернутые, как у отца.

Сама Галла видит в зеркале ту же молодую женщину, какой она была много лет назад: белые волосы, зеленые глаза, лицо сердечком. Ни морщин, ни поплывшей линии лица, ни дряблого подбородка. Это даже страшно. Те, кто с ней приехали, уже совсем другие.

Сергей, нынешний комендант Цитадели, почти старик. Он полысел, покрылся морщинами, на руках – пигментные пятна. Без очков он уже не ходит. Ника, его жена, выглядит чуть моложе, возможно, за счет высокого роста и идеальной фигуры – но тоже уже далеко не молодая женщина.

Мариэлла давно уехала к людям в город, завела любовника и открыла свою швейную лавку; ей была невыносима мысль, что ее жизнь клонится к закату. В Цитадели отношения вне брака были немыслимы; ей бы здесь этого не простили.

Только Павел был таким же, каким прибыл сюда: все же у него жена – эльфийка, хоть и бывшая. Аарон говорит, это из-за потоков энергии. Аврора искренне любит своего мужа; они оказались очень гармоничной парой. Вот только детей у эльфийки от человека быть не может. Павел, впрочем, не слишком расстраивался. У него была очаровательная падчерица, в которой он души не чаял.