Алла Мийа - Печать Кейвана

– Ох, дети… Что поделать, шалят… А я думаю, ну пусть играют, ведь на что ж отрубленная голова еще сгодится… Понс-то был редкий лиходей, слава богам, его обезглавили… А то держал в страхе всю долину, не проехать через горы…

Вслед за этой репликой в квадрате солнечного света во дворе, появляется, щурясь, толстая розовощекая особа в бархатном платье цвета переспелой вишни. Её необъятная грудь выходила из берегов глубокого декольте, а молочно-белую плоть украшали не жемчуга, а искрящиеся бисерины пота. Тяжелое дыханье благоухало розовым сладким вином.

– Разрешите представиться, мадам, – сняв ток со страусиным пером, Йан выписал изящный поклон, вызубренный в течение предыдущего месяца, – к вашим услугам, граф Ботвел.

– Граф д’Э, мадам, – поклонился я.

Дама присела в тяжеловесном реверансе, едва удерживая равновесие. Она открыла было рот, чтобы продолжить монолог о воспитании детей и назначении отрубленных голов, но вышедший из дверей замка мужчина, с ног до головы одетый в черный бархат, опередил ее:

– Мое имя – Фульк де Мюффляр. А это моя супруга, Труфеметта. Чем обязан вашему визиту, господа? – у мужчины был тихий голос и неторопливая речь человека, привыкшего к прованской скуке.

В ответ я протянул ему рекомендательное письмо.

– Я и мой друг имеем честь учиться алхимии в университете у Парацельса. Наш профессор порекомендовал нам по пути из Базеля в Париж завернуть к вам, чтобы почтить уважением почтенного мага и алхимика Мельхиона де Мюффляра.

То, что супруги обменялись беглыми взглядами, не осталось незамеченным. Прочитав письмо, и все еще поглаживая пальцем рельеф фальшивой сургучной печати университета, Фульк кивнул:

– Похвально, молодые люди! Алхимия предмет трудный, не всякому удается постичь его… Я слышал, что доктор Парацельс публично сжег творения Аристотеля, правда ли это?

– Чистая правда, господин де Мюффляр! Наш учитель находит идеи Аристотеля устаревшими, магия может дать миру намного больше, чем такие книги!

Фульк в задумчивости вздохнул и продолжил:

– Мельхион де Мюффляр – мой дед. Он очень стар и болен, не стоит надеяться, молодые люди, что он чем-то обогатит ваши познания в алхимии. Он, к нашему глубочайшему сожалению, стал с возрастом слабеть рассудком… Но уже поздно… Так что проходите, прошу вас, я прикажу приготовить вам комнаты и распоряжусь накрыть ужин в гостиной.

Мы отдали лошадей подоспевшему тут же слуге и проследовали за Фульком и его женой в прохладу замка.

Как полагалось по этикету в ту эпоху, дворянство носило доходы на плечах. Об этом нас предупредил настоятель Храма Убак. Поэтому, чтобы соответствовать легенде об аристократах-магах, и вызвать доверие у хозяев, к ужину нам пришлось переодеться в захваченную с собой из Храма одежду, еще более роскошную, расшитую серебряными и золотыми нитями. Йан был в восторге.

Спускаясь к ужину в каминный зал, мы договорились, что, выбрав подходящий момент, он отвлечет внимание хозяев и удержит за столом, а я проведу разведку в башне у деда Мельхиона.

Камин, откуда призрак черпал сажу для рисования крестов, который я видел обшарпанным, со следами самодельной реставрации и ремонта в двадцать первом веке, блестел сегодня новеньким полированным камнем. Над ним висел яркий, только что сошедший с ткацкого станка гобелен со сценой охоты и фамильным гербом. То же можно было сказать и обо всем остальном: новые резные стулья с высокими спинками и длинный стол. На чистом, выбеленном потолке, между балками перекрытий – свежая роспись: красные стилизованные лилии в синих квадратах. Контраст бил в глаза, я не переставал удивляться, как не щадит время ни дерево, ни камень, как обесцвечивает, стирает, превращает в хлам человеческие творенья.

Прямоугольный, богато сервированный серебром, с накрахмаленными салфетками и вышитой белой скатертью стол накрыли на пятерых.

Де Мюффляры ждали нас, тихо переговариваясь между собой. Место во главе стола занял Фульк, супруга – слева от него. Слуги отодвинули стулья, приглашая нас. Мы расселись: Йан – так, что хозяин оказался слева, а Труфеметта – напротив. Я – по правую руку от Йана. Стул напротив хозяина остался свободным, но, несмотря на это, Фульк сделал прислуге знак начать трапезу.

– Предполагаю, это место господина Мельхиона? Разве мы не подождем его? – поинтересовался я.

Супруги быстро переглянулись. Труфеметта, потупив туманный от злоупотребления аперитивами взгляд, пробормотала:

– О-о-о, здоровье старика сильно пошатнулось с тех пор… Он почти не выходит из башни… Мы отправили к нему слугу сообщить о вашем приезде, но он никого не желает видеть… Гарзенда отнесет ему ужин.

У стола появилась высокая, крепко сбитая, как настоящий гвардеец, широкоскулая и краснолицая служанка лет сорока. На ее квадратном подбородке красовался глубокий зарубцевавшийся шрам. Она вытерла слишком крупные для женщины корявые руки о белоснежный фартук и стрельнула в нашу сторону маленькими мышиными глазками.

– Гарзенда, милочка, отнеси ужин в покои господина Мельхиона, – растягиваясь в улыбке, попросил Фульк.

Женщина-гвардеец кивнула и исчезла за моей спиной на кухне.

– Гарзенда – отличная кухарка, – неторопливо продолжал Фульк. – Жаль, что она не научилась читать и писать. Если бы она записывала свои рецепты, то, уверяю вас, прославилась! Она и ее брат Сантюль – шестое поколение, которое служит семье Де Мюффляров. Во время крестовых походов их прапрапрадед был пажом у нашего предка и дошел со славным рыцарем Вульгрином Бравым Де Мюффляром до самого Иерусалима! А Сантюлю мы все обязаны освобождением от банды лихого Понса-людоеда! Это он отловил бандита и принес в замок его голову! Воистину храбрый и самоотверженный поступок, достойный мужчины!

Тем временем кухарка Гарзенда возвратилась. Она наполнила наши бокалы розовым вином из литровой бутыли дутого стекла, которую принесла с собой. В другие стаканы, побольше, она налила воду из фарфорового графина с золотыми вензелями и инициалом «М». Затем без слов удалилась, тяжело ступая и шаркая.

– Молодые люди! Попробуйте лучшего розового в округе с наших личных виноградников! – предложил Фальк. – Это – урожай прошлого года! Помню, с апреля не упало ни капли дождя аж до самого ноября! У всех соседей урожай засох! А наш – наоборот, стал еще ароматнее!

– Благодарю, но я не пью крепких напитков, – отказался Йан, отодвигая бокал.

Фальк посмотрел на меня.

Из любопытства и вежливости я попробовал розовое вино.

– Превосходное, – вру. Его розовое похоже на приторный и очень крепкий виноградный сок с горчинкой.

– Сегодня, – опрокидывая залпом бокал, щебечет Труфеметта, – наша рукодельница Гарзенда приготовила отменного молочного поросенка! Уверяю вас, он только утром вышел из утробы мамочки, я сама видела! Ай, такой милый был, просто душка-плюшка малыш! Ах, какое у него должно быть вкуснейшее и нежнейшее мясо!