Наталья Юрай - Бороться и искать

Любава охнула, выведя Катю из раздумий: с их полуобгоревших ворот кто-то снял петли, и наполовину чёрные створы стояли теперь, сиротливо приваленные к частоколу. Во дворе картина была не менее удручающей. Дом остался без крыши – она рухнула внутрь, погребя под собой всю обстановку. От кибитки остался чёрный скелет, а останки сарая выглядели, как обгоревшая нижняя вставная челюсть.

Все трое молчали, говорить особо было не о чем. Чтобы восстановить дом требовались мужские руки, а они в этот момент как раз ощупывали дубовые столбы, на которые предстояло снова навесить ворота.

Любава прошла в дверной проём и осматривала всё внимательно, пытаясь обнаружить целые вещи под головёшками. Катя привязала Серко и кобылу к железному кольцу. Состояние дома было пугающим, но только начался июнь, и пусть ночи еще были прохладными, но морозов точно не будет, пережить потерю крова будет значительно легче.

– Верхние брёвна, венец, крыша, – будто диктуя кому-то задание на дом, бормотала Любава. – Сараюшку какую-никакую… Печка. Печка-матушка, цела ли ты, ждёшь ли нас?

Ведунья раскидывала головёшки и шла вперёд, перешагивая, перелезая, пачкаясь в золе.

– Цела! Слышь? Цела печка-то! – женщина повернула к Кате вымазанное сажей лицо. – А коли она цела, то и нам не пропадать!

– Любава, я сегодня останусь, помогу, чем смогу, перетаскаю погоревшее. – Меньша по-хозяйски огладывал фронт предстоящих работ.

Любава кивнула, продолжая освобождать печку.

– Вакула, воды натаскай! Дождевая бочка полная, но того нам мало будет, в горшки набери. И рану береги, а то потом возись с тобой хворым…

Катя послушно подхватила уцелевшую в пожаре, чуть подкопчённую огнём бадейку и направилась к колодцу. Она напряглась, когда на её руку, поворачивающую ворот, легла смуглая мужская ладонь, и вкрадчивый голос тихо произнёс:

– Как дела, практикантка?

Любава нагнулась, чтобы помочь Меньше вынести из дома длинную жердь, но вдруг резко выпрямилась с пустыми руками. Дружинник непонимающе глянул снизу и нахмурил брови:

– Что?

– Недоброе рядом. Беда ходит вокруг. Сходи-как глянь, как там Вакула. Не жалуют у нас чужаков, вдруг кто обидеть решил?

Меньша вытер руки о штаны и, оправляя кушак, пошёл на улицу. Любава поднесла руку к затылку: каждый раз она чувствовала ведьм, оборотней и колдунов именно этим местом. Здесь из лёгкого сначала покалывания разрасталась тупая головная боль, предвестник, который ни с чем не спутаешь. Сейчас совсем рядом с её спутниками находился злой человек, и кто знает, чего ему надо.

Катя попыталась вырваться, но железная хватка не ослабевала.

– Пусти!

– Не могу. Разговор есть. Важный. Как твоя жизнь.

Меньша видел, как у колодца Вакулу удерживает чужеземец, спасший Всемилу. После нескольких секунд наблюдения дружинник крикнул:

– Не замай мальчонку!

Рогволд резко отшатнулся от Кати и, натянув самую искреннюю из своих улыбок, повернулся к Меньше.

– Пить просил, напугал, должно.

– Должно. – Меньша слегка улыбнулся в ответ. – Иди, Вакула, во двор, нечего лясы точить.

Два мужчины, как день и ночь, стояли друг напротив друга пару мгновений, потом обменялись кивками и разошлись. Рогволд дополнил свой чёрный список ещё одним именем.

Маленькое происшествие никто не стал обсуждать, работы было полно, и все трое трудились, не покладая рук, до сумерек, пока во двор с криками не ворвался мальчишка и не позвал Любаву к рожающей матери. Ведунья подхватила свою суму, хотела было окликнуть Катю, но пожалела девушку и зашагала вслед за гонцом.

Печка дымила, побулькивал кипящий в горшке овсяный кисель. Странно было видеть над домом темнеющее небо. Катя со стоном распрямила спину, приложила ладонь к ране, что давала о себе знать, прикинула, что работы по расчистке могут затянуться на пару-тройку дней. Ведь с утра им с Любавой придётся объезжать больных, а личными делами заниматься лишь вечерами. Обернулась. Меньша опять смотрел на неё тем же самым странным взглядом. Катя отмахнулась от своих переживаний и продолжила мести освобожденный от мусора пол вокруг печи. Островок чистоты ширился, но когда совсем стемнело, девушка устало привалилась к чёрной от сажи стене дома, прикрыла глаза. Тело требовало отдыха, и Катя незаметно для себя задремала.

Меньша смотрел на спящего Вакулу и не мог найти успокоения. То, что это девушка, а не парень, дружинник уже понял. Все движения Вакулы, начиная с поворота головы, заканчивая тем, как он приседает, пытаясь что-то поднять с земли, выдавали в нём женщину. Богатырь помнил и странное ощущения больно обжигающего тепла от руки помощника ведуньи, и то, как он правильно, очень уверенно двигался во время схватки с разбойниками. Зачем эта красавица (а в том, что это красавица, сомнений у Меньши не было никаких, пусть хоть по самый нос шапку натягивает) переоделась в мужскую одежду, дружиннику еще предстояло выяснить. Тогда, ранним утром в саду, он увидел длинную стройную шею под завитками русых волос, почувствовал аромат трав и то, что нельзя описать словами, но точно говорившее: это женщина!

Меньша инстинктам своим доверял всецело. А они ему сейчас нашёптывали весьма определённые вещи: лицо девушки было смутно знакомым и воспоминания о ней были не такими приятными, как хотелось бы. Дружинник встал, потянулся. Сейчас бы медку хмельного. Внезапно он вспомнил: постоялый двор, щупленькая девочка с косынкой, надвинутой на глаза, наливающая в кружку медовуху, и дальше мучительный провал в памяти.

– А ну, вставай!

Катя с трудом разлепила веки. В лунном свете сверкнул клинок, направленный ей в грудь.

– Рассказывай, ты нас отравила?

– Ты чего, белены объелся?

– Вставай!

– Кого это я травил? – Катя сипела вполне натурально. – В горле пересохло от копоти, пыли и неожиданного поворота событий.

Меньша покрутил головой и прижал девушку к стене. Она попыталась вырваться, но богатырь упёрся кулаками по обе стороны от Катиной головы. И в одной руке блондина всё ещё угрожающе поблескивающий меч.

– Я, красавица, может, и роду не великого, ума не большого, но глаз у меня на вас, баб, намётанный. Видел я тебя, девица, на постоялом дворе. Без косы да в мужском платье не признал сперва. Да вот вишь-ка, поближе глянул, и припомнил. Ну?

– Что "ну"?

– Сказывай!

– Что сказывать? – прошептала Катя, чувствуя мужское дыхание на своих губах. – Неведомо мне, кто вас травил, да и не девка я.

– Не девка? – взбешенный Меньша быстро просунул руку под рубаху и наткнулся на обмотанную вокруг тела ткань. – Сдаётся мне, рана у тебя в боку была, а не посередь грудей?

Катя почти приказала себе выйти из оцепенения и вспомнить, что говорил Ставр о насилии со стороны мужчин.