Анастасия Енодина - Приносящая удачу

А ещё я мечтать люблю. О ерунде всякой. О том, как однажды брат Олеськин, подруги моей, меня пригласит на свидание. Он пригласит, я знаю. Но точно, совершенно точно, пригласит не так, как надо. А ещё я знаю, что именно поэтому мечтать вредно. Мечтать надо о несбыточном, а о том, что непременно и так сбудется, мечтать нельзя, чтоб не расстраиваться потом. Но ничего не могу с собой поделать, поскольку несбыточного в голову мне не приходит.

И сегодня я тоже мечтала. Мечтала о том, что будет через несколько дней, через неделю почти. А будет ночь, когда духи активизируются. В эту ночь всегда жгутся высоченные костры, а парни играют на инструментах и поют песни. Эта та редкая ночь, когда можно не спать до утра, а потом дрыхнуть полдня. Вот наступит такая ночь, и мы с Олеськой будем нарядные-нарядные…

Додумать я не успела. Успела только представить, что лично я буду в своём синем платье в мелкий цветочек и с лентами в тон, вплетёнными в волосы. И косу расплету, а то волосы мои прекрасные и не видно совсем, потому что в лес и дела по хозяйству делать с косой удобней. А в ту ночь все увидят, что волосы мои длинные, густые, цвета солнца на заре… Да, именно солнца и именно на заре… и именно так подумает Олеськин брат и непременно восхитится!

Да, мы с ней будем на высоте, краше всех будем! Особенно я, потому что Олеська, на самом деле, симпатичней меня и всегда одевается женственней. Если она обычно любит принарядиться, то…

Но про Олеську додумать не успела, потому что заметила что-то во мху, в кустах багульника. Это было нечто блестящее и тёмно-синее. Я тут же оставила ягоды и подошла к находке. Раздвинула в стороны кустики болотной травы и изумилась: изо мха торчала рукоять кинжала. Она-то и была отделана тёмными синими металлическими вставками, изображающими какой-то замысловатый ключ. Вставки эти тускло и благородно поблёскивали в лучах солнца, причудливо отражая свет. Я быстро схватила клинок и посмотрела повнимательней. Лезвие острое, начищенное – явно недавно эта штуковина здесь.

Стало не по себе. Что, если хозяин где-то здесь ещё бродит? В нашей деревне сюда дорогу только я знаю, а больше прийти неоткуда. Говорят, где-то за болотами город есть. Недалеко, вроде. Но с него к нам не приходили никогда на моей памяти, потому что провести через эти топи может только опытный следопыт, а таких мало. Ну, или не следопыт, а магические какие-нибудь амулеты. Они тоже могут помочь болота пересечь, только существуют ли они вообще, лично я сомневалась. Батя говорит, что существуют, только дорогие они и редкие, поэтому в нашей деревне таковых нет. А если и есть, то люди помалкивают, чтоб никто их не обчистил.

Да и незачем к нам идти с города-то… Хотя, однажды же тот мужик, что сапоги бате подарил, тащился туда, в город… Это правда когда было! Много лет назад, лет десять точно – я уж и не помню того случая.

Опасливо огляделась и прислушалась. Вроде тихо. Вроде никого.

Поспешно спрятала клинок за пояс: так не потеряю, да и длинная рубаха отлично прикрывает – просто так не увидит никто. Поднялась на ноги и снова осмотрелась. Очень хотелось быстренько отсюда уйти, но я постаралась успокоиться. Дома можно соврать, что морошка не уродилась, но тогда надо вернуться раньше. Вернусь раньше – найдут мне работу. Нет, никого здесь нет. Можно остаться и дособирать морошку, пропадёт ведь… На болоте издалека бы шаги заслышала: никого нет.

Собрав волю в кулак, я продолжила собирать, только второпях и больше ни о чём не мечтая, а постоянно прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.

Наконец, поляна опустела, и тогда я опрометью бросилась в сторону дома. Жаль, что в сапогах этих и не побегать толком. Наверно, со стороны я смотрелась забавно, но меня это не заботило. Следовало бежать без оглядки.

Только выйдя на дорогу я смогла идти нормально. Немного успокоилась и, удостоверившись, что никого рядом нет, достала клинок. Посмотрела на него, полюбовалась отсветами солнца на стали и убрала обратно. Никому не покажу и не расскажу про него. Надо будет сегодня же сходить к святому роднику и помыть его, а то мало ли, им убили кого и потому в болото и выкинули. Хоть следов крови и нет, но лучше уж перебдеть.

Так и сделала: донесла до дому корзинку, скинула сапоги, надела сандалии и побежала к роднику, где долго и тщательно мыла свой клинок.

Глава

2

/Леон/

Они были в пути уже почти полтора дня. Парень лет двадцати: сильный, подтянутый, крупный, но хмурый. И мужчина на вид ненамного старше парня, со спокойным сосредоточенным лицом, сухощавый, стройный и хорошо одетый. Леон. Он шёл чуть позади парня, с интересом глазеющего по сторонам, но при этом сохраняющего свой хмурый вид.

– Олан, может, стоит сделать привал, как выйдем, где посуше? – обратился он к парню.

Тот не ответил, и мужчина повторил вопрос громче. Тогда парень обернулся, движением руки убрав лезущие в глаза светлые волосы.

Его светло-карие глаза посмотрели на своего спутника с пренебрежением.

– Скоро уже дойдём. Вы уверены вообще, что потеряли в болоте, где морошка?

– Уверен, – ответил мужчина.

Парень хмыкнул, демонстрируя, что он думает об этой уверенности, и повёл дальше. Следопыт. Такого сложно отыскать в городе: специальность редкая и не очень нужная. Мужчине пришлось постараться, чтобы заполучить его: обычно следопыты идут в стражники, там такие всегда нужны, а то за преступниками не набегаешься по лесу, не зная тайных троп и не умея читать следы. Говорят, это дар. У кого-то есть, у кого-то нет. И научиться этому нельзя.

Мужчина смотрел на широкую спину впереди идущего и не мог понять, почему этот парень оказался сейчас с ним.

– У тебя могло быть большое будущее, Олан, – заметил он.

– У вас тоже, ландграф, – ответил парень в тон ему. – О вас ходят такие слухи, что, думаю, вы могли пройти по болотам сами, вам ведь должно быть всё равно, погибнете вы или нет.

– Мне не всё равно, – зачем-то признался ландграф. – И все мои проблемы исправить я могу, а ты свои – нет. Как ты дошёл до этого?

Парень снова обернулся, смерив мужчину недобрым взглядом и ответил:

– Ничего вы не исправите. Я, может, и сдохну, может, и преступник, но точно никогда не ломал чужие судьбы.

– То есть, ты лучше меня, потому что не используешь людей? – уточнил ландграф.

Парень остановился и подождал, пока мужчина приблизится.

– Слушайте, Леон, мне плевать на вас. Нам обоим известно, почему я не перерезал вам горло ещё этой ночью, так что прекратите болтать со мной о жизни.... Она у нас с вами слишком разная.

Леон кивнул и дальше шёл молча. Он давно не общался с людьми – несколько лет прожил в своём дворце, лишь иногда наведываясь в город: то за продуктами, то за развлечениями. В остальное время он сидел за книгами и искал способ всё исправить. Это было трудно, ведь он плохо умел читать. Дислексия портила все его начинания, и на то, чтобы хоть что-то найти, уходило очень много времени. Благо, ему везло. Да, ему несказанно везло: он всегда открывал книгу на нужной странице, что весьма экономило бы время, если бы, опять же, не его дислексия. Он злился на себя так часто, что постепенно привык и перестал злиться совсем, выработав терпение и способность сохранять спокойствие. Теперь это ему здорово помогало в общении с Оланом.