Светлана Поделинская - Полнолуние

Лаура встряхнула волосами и произнесла с полным самообладанием, в то время как глаза еще туманились пережитым восторгом:

– Да, так гораздо лучше. Ну ладно, пока.

Она решительно встала и пошла прочь сквозь солнечный свет, хрупкая, но не сломленная, и ее ноги в коротеньких шортах казались бесконечными. Лаура даже ни разу не обернулась.

Эдгар смотрел ей вслед с нескрываемым восхищением, а затем удивленно рассмеялся и произнес:

– А у девочки есть характер. Посмотрим, что из нее вырастет.

Как и предсказывал Эдгар, утром Лауру позвали к телефону на международный разговор. Звонила Джемайма, так что девушке предстояло тягостное объяснение. Лаура совсем не умела врать и не могла придумать себе сносное оправдание. Ей хотелось поддержать сестру, дотянуться до нее через океан слез, обнять, поделиться своим теплом, но Лаура была бессильна это сделать. Прежняя жизнь была навсегда отрезана от нее.

– Лолли, наши родители погибли в Лондоне, – рыдала Джемайма на противоположном конце телефонного провода. – Причина пока неясна, будет вскрытие. Тебе нужно в Лос-Анджелес.

– Джемми, я пока не могу вернуться и помочь тебе, – мягко ответила Лаура. – Никак не могу. Я при встрече все объясню. Но пока тебе придется справляться самой.

– Ты слышала, что я сказала? – вскричала Джемми, не в силах понять безразличие младшей сестры. – Наших родителей больше нет и никогда не будет!

– Да, я просто в шоке, – выдавила Лаура. – Но пойми, я на другом конце света. И просто не смогу выбраться отсюда так быстро.

Джемайма помолчала, и прошло, наверное, полминуты, прежде чем Лаура снова услышала ее тихий голос.

– Да, я все понимаю. Ты только приехала в Румынию, и теперь так сразу лететь обратно… Это, наверное, невозможно. Достать билет, и все остальное. Ты все равно не успеешь. Оставайся там. Тела прибудут завтра. Я организую похороны сама.

– Держись там, сестренка. Я тебя люблю, – произнесла Лаура, чувствуя себя последней дрянью, и повесила трубку.

Закончив разговор, она села на пол, в раздумьях обхватив голову руками.

Лаура была настолько поглощена эгоистическими переживаниями, что смерть родителей почти не затронула ее души. Она прислушивалась к себе и чувствовала только глухую пустоту, тогда как прежняя Лаура билась бы в рыданиях. Странно, но ей не было жаль их, она переживала только за Джемайму. Разве что об отце немного сожалела: главным образом о том, что толком не узнала его, хоть и жила с этим человеком под одной крышей. Филипп всегда относился к ней со сдержанной добротой, несмотря на то, что не считал ее своей дочерью. Это был мягкий и отзывчивый человек, но он старался не привязываться к ней, понимая, что не сможет уберечь Лауру от уготованной ей судьбы. Ненависть Элеоноры к младшей дочери теперь была понятна и даже в чем-то оправдана. За всю свою жизнь Лаура не услышала от матери ни одного ласкового слова, не получила ни единого проявления нежности. Впрочем, от Эдгара в ней теперь было больше, чем от Филиппа и Элеоноры, вместе взятых. Лаура оказалась разделена со старым привычным миром пропастью, полной крови, и только Эдгар остался на ее стороне.

Смерть Мариэдит засвидетельствовали как самоубийство, и ее тело в цинковом гробу отправили в Америку. В остальном день прошел спокойно, насколько это возможно при таких обстоятельствах. Лаура уже не думала о Мариэдит, оплакав свою первую жертву, и в ней начали намечаться неуловимые перемены. Девушка томилась в ожидании ночи.

Когда стемнело, и в здании «Магдалы» погасили огни, Лаура выскользнула из своей комнаты и легкой поступью направилась в сторону замка. Она почти позабыла свою прошлую жизнь и наслаждалась красотой лунной ночи. Впитывала незнакомые звуки и запахи, которые измененное сознание распознавало как родные, как если бы для нее прежде существовала другая жизнь и иное воплощение. Под покровом мрака Лаура различала призрачные очертания цветущих деревьев и мигающие огоньки ближайшей деревни. Улавливала прелые запахи болот, слышала глухой шелест листвы и отзывалась душой на загадочный переклик ночных птиц. Идя вдоль озера, она даже разглядела выпь, скрывающуюся среди камышей. Мимо Лауры бесшумно пронеслась летучая мышь, похожая на лоскуток темноты, и задела ее за плечо. Девушке тоже хотелось воспарить в ночное небо, но летать она пока не умела. Дорога до замка заняла около часа неспешным шагом.

Эдгар ждал ее. Он отворил дверь, и Лаура сразу очутилась в его объятиях.

– Я рад, что ты пришла. Пора начать учиться, Лаура.

Он взял ее за руку и отвел наверх, в спальню, где стояло большое зеркало.

– Зеркала – нечто большее, чем кажутся, у них имеются магические свойства. Из любой отражающей поверхности можно создать портал. Через это зеркало кровь Элеоноры перешла к тебе.

– То есть это я виновата в смерти родителей? – встревожилась Лаура.

Эдгар повернулся к ней и решительно возразил:

– Нет. Ты ни в чем не виновата, запомни это раз и навсегда. То, что произошло, было неминуемо и закономерно.

– С помощью своего отражения ты можешь перейти на другую сторону, – продолжал он. – Перенестись в другое место. Телепортироваться, если угодно. Попробуй.

Лаура вытянула руку, и блестящая поверхность слабо задрожала от ее прикосновения.

– Ты пока не сумеешь ничего сделать, но уже его чувствуешь, это прекрасно. В случае опасности ты можешь уйти сквозь зеркало. Или почерпнуть нужную энергию. Разбив зеркало, ты вызовешь разрушительный взрыв. Существует поверье, что вампиры не отражаются в зеркалах, но это неправда. Зеркала – наши друзья, особенно такие старые.

– А что насчет чеснока, серебра, осинового кола? – спросила Лаура, вспомнив фильмы о Дракуле.

– Про чеснок ерунда, просто неприятный запах. А вот про серебро правда, оно для нас сильный аллерген. Про осиновый кол я не уверен, не пробовал, но думаю, если нам проткнуть сердце и отрезать голову, наше существование прекратится.

Они проговорили почти до утра. Эдгар с безжизненным вздохом глянул в окно, предчувствуя рассвет, и сказал:

– Пора готовиться ко сну.

Предвидя свое смущение, Лаура захватила любимую пижаму, мягкую и уютную, с нарисованными совами. Девушке была остро необходима какая-то привычная вещь, принадлежавшая только ей.

– Как это мило, – улыбнулся Эдгар при взгляде на Лауру. – Какое ты еще дитя в душе.

Рассвет надвигался неотвратимо, и белый призрак утра возник между ними. Луна таяла в темных небесах, как кусок сахара в чашке чая. Лаура почувствовала холод, туманный и удушливый, почти неосознаваемый. Кровь густела в венах, облачко ее дыхания стыло в воздухе, и жизнь медленно прекращала пульсировать в теле Лауры.