Array Аш Сенн - Чумные Псы: Оскал Страха

Утро приветствует Ксеньку болью не только в ногах, но и в спине, не привыкшей к хождению на каблуках. Больше всего на свете хочется свить гнездо из подушек и спать дальше, но Хенна и Птица уже на ногах, и шианка опять торопит, так как церемония уже сегодня и времени нет совсем. Приходится сползать с такой мягкой и уютной кровати и враскорячку ползти в сторону ванной.

Птица еще и подгоняет, не отстает ни на секунду, ухитряясь параллельно что-то сооружать на своей голове – вечно растрепанные волосы постепенно превращаются в нечто наподобие высокой прически, тут и там из волос торчат бигуди, в руках зажаты изящные, но какие-то чересчур уж острые шпильки. Хенна вообще выглядит полностью готовой к балу, и теперь рвется помогать сестрам.

Ксень вываливается из душа и заползает в платье: то сидит как влитое, подчеркивая достоинства и скрывая недостатки, но рыжая все равно чувствует себя с непривычки очень некомфортно, словно голышом. Волосы кудрявятся и топорщатся во все стороны, видны все веснушки, в том числе на руках и плечах. Запястье со «снитчем» рыжая прикрывает свободной рукой, что Птица принимает за жест смущения, и почти не ошибается, ведь Хенна носится вокруг и критически осматривает названную сестру.

– Неплохо, – изрекает она, застегивая на шее Ксеньки изящное серебристое украшение с цветами из голубых прозрачных камней. – Но серьги дополнят…

Ксень и рта не успевает открыть, как принцесса притаскивает пистолет и пробивает в ушах две дырки. Ей совсем не больно, но уши непривычно оттягивают серьги-капельки, такие же синие с серебром.

Птица тем временем извлекает бигуди из головы, и ее золотые локоны принимают законченный вид. Она резко становится из пацанки-оторвы величественной леди, сверкающей, как алмаз и утонченно-опасной, словно кинжал в дорогих ножнах. Платье, длинные, почти до плеч, перчатки, высоченный каблук – все это кричаще-идеальное.

Ксень думает, в который уже раз, что она тут лишняя – ей никогда так не научиться, она может напялить платье и дорогие украшения, и все равно она – это она, неуклюжая, не умеющая танцевать, влипающая везде и всюду.

– Вот и зачем меня в это тащить? – не выдержав, вздыхает Ксень. – Вот, готовая королева! А я кто? Так, недоразумение.

– Не недоразумение, а идиотка, – припечатывает Птица, критически осматривая сестру.

Она сама не знает, нравится ей увиденное, или все же нет. С одной стороны, смотрится новоявленная сестра в этом платье как настоящая статуэтка ручной работы, из тех, которые стоят бешеных денег. С другой – она явно не осознает этого. И любое движение орет о закомплексованности одной дурной рыжей головы. Птица убеждает себя, что такое поведение Ксеньки ей только на пользу, даже делать ничего не надо, чтобы выполнить приказ Повелителя – а руки сами тянутся к объемному пакету с косметикой.

– Сядь.

Хенна с улыбкой наблюдает за тем, как блондинка старательно наносит на совершенно скуксившуюся рыжую слои макияжа и даже не пытается мешать: видит, что выходит здорово. А Птица колдует.

Сначала она растирает светлый консилер по всем открытым участкам кожи сестры, рисует ей стрелки, тени, с улыбкой растушевывает золотистые румяна: сходство с уникальной куклой становится просто запредельным. А еще их образы вдруг начинают удивительным образом сочетаться, и блондинка тянется к пакетику с золотой декоративной фольгой.

Вообще-то она планировала использовать ее для себя, но вовремя остановилась, решив, что перебарщивать не стоит. Но вот Ксеньке эта яркая нотка пойдет. Проказливо улыбаясь, она крошит фольгу в прозрачные жидкие тени и старательно прорисовывает на коже сестры скрытые консилером веснушки, и, не дав ей опомниться, тянет к зеркалу.

– Ты красавица, рыжик. Ты не Хенна, конечно – у нее нет никаких причин сомневаться в себе. Но и внешность у Хенны довольно обычная, она прелестна – но изюминку в своем образе ей приходится создавать самой. А у тебя уже есть веснушки, глазищи, волосы и фигура. Осталось научиться этим гордиться. Подумай о том, что я тебе сказала, и даже не вздумай отколупывать фольгу.

Ксенька отдергивает палец, уже потянувшийся к золотистым чешуйкам:

– С тем, что закомплексованная, это я даже спорить не буду, – отвечает она. – Ладно, фольга, так фольга…

И смешно поводит носом. Хенна одобрительно хмыкает. Ксенька смотрит в зеркало, привыкая к новой себе, старательно выпрямляет спину, как учили… и выдает совершенно неожиданно:

– А будущих принцесс сегодня кормят?

Птица давится смехом: ну, это ж надо додуматься!

– Будущие принцессы будут есть на балу, – поясняет она очевидное. – Так что сейчас – энергетик, фрукты, что-то легкое, в общем.

Задумчиво отстраняется от рыжей и делает пару танцевальных па – так, занять ноги, пока мысли бьются в голове. Что сказал ей Повелитель? А что сделала она? Ну не идиотка ли?

Но ведь слабых гнобить – последнее дело. Была бы Ксенька ей противником на всем этом поприще, она бы поборолась с ней. Но потерянный взгляд, нервно сжатые спереди руки…

– Хватит теребить запястье! – рявкает она на рыжую, даже не думая, рефлекторно. – И юбку не мусоль. Руки не прячь, держи их расслабленно – вот на Хенну глянь.

И непонятно зачем добавляет, обещает, глядя в пронзительные голубые глаза:

– Не бойся, я буду рядом. Просто держись поблизости, и все будет хорошо. И будь готова к тому, что нам придется вести очень много бесед с важными шишками.

Да. Пусть лучше Ксенька держится рядом, пусть постепенно привыкает к тому, что во всем, что касается вопросов политики, именно Птица принимает решения. А Птица за это будет учить это недоразумение рыжее быть сильным. Не императрицей, но правой рукой.

Птица уверена, что Повелитель одобрит это ее желание. Над слабыми издеваться нельзя.

– Ну ладно, – Ксень смиряется с перспективой весь день быть на ногах в полуголодном состоянии – в первый раз, можно подумать… перестает теребить юбку, получает стакан сока, который приходится очень осторожно пить через трубочку, чтобы макияж не повредить, и спрашивает:

– Ну, а сколько у нас вообще до начала времени?

Птица равнодушно пожимает плечами: она как-то и не интересовалась, а вот Хенна подает, наконец, голос:

– Не больше часа.

Рыжей приходится приложить значительные усилия, чтобы не подавиться соком, не начать истерично хихикать или просто не сползти по стенке.

– И почему мне казалось, что это вечернее мероприятие? – спрашивает она, борясь с желанием отколупнуть-таки от лица кусочек золотой фольги.

– Потому что оно начнется скоро, а закончится вечером? – отвечает Хенна вопросом на вопрос, сооружая из фруктов замысловатое канапе и ловко отправляя его в рот. Ксень от таких экспериментов воздерживается, боясь размазать фрукты и помаду по лицу и платью. Птица цедит ледяной имбирный энергетик через тонкую соломинку, щурится на иней, намерзший на банку и кажется всем довольной.