Array Аш Сенн - Чумные Псы: Оскал Страха

Женщина запрокидывает голову и хохочет, тонкая синяя жилка на шее ходит в такт ее смеху, выдавливает наконец:

– Уважаю! – и тащит обеих к пустому куску в центре поляны, который начинает отливать чем-то серебристым… расплываться… медленно гаснуть…

– Ну вот, – фыркает спасительница. – Я им тут лекции читаю, а они сознание теряют. Ну ладно, зато хоть организм отдохнет. Надо подарить этой дурной ножик… А той дурной – щитовые браслеты… Ладно, подъем, труба зовет!

Никто не видит, как плывущие по воздуху девушки медленно влетают в открытый люк чего-то подозрительно напоминающего космический корабль, а за ним плавным слитным движением поднимается гибкая черная тень – его хозяйка. Никто не видит, как корабль растворяется снова, и лишь резкий порыв ветра тревожит траву да ломает пару окрестных деревьев.

Впрочем, девушки приходят в сознание довольно скоро, обнаружив себя на комфортных креслах внутри довольно небольшого полутемного помещения, больше всего похожего на рубку управления космического корабля из фантастических фильмов. Прямо по курсу, всего в паре шагов, сверкающая серебристым металлом и сотнями кнопочек и огоньков панель с торчащим из нее штурвалом; матовые стены медленно, но верно становятся абсолютно прозрачными, открывая вид на быстро удаляющуюся Землю. Еще несколько сидений остаются пустыми, и можно сделать вывод, что они с забравшей их женщиной наедине.

Ксень все еще не может пошевелиться, но прекрасно понимает, что ее пристегнули некоторой эластичной лентой к креслу, а ко второму, такому же – Птицу, которая злобно сверкает глазами и пытается пнуть свою похитительницу.

Ту это, похоже, забавляет.

– Эй, дамочка! – подает голос Ксень. – А давайте вы нас не видели, мы вас тоже, высадите нас на лавочку и мы по домам?

– Чтобы вас нашли Темные Лорды? – женщина избавляется от куртки – под ней обтягивающий черный комбинезон с тускло блестящими тканевыми вставками. – Не думаю. Эти ребята убьют вас, как только смогут.

– Слова. – цедит Птица. – Пока мы только видим как ты убила их!

Женщина замирает, словно впечатавшись лбом в стену, и начинает хохотать. У Птицы мелькает мысль, что эта баба попросту ненормальная маньячка, которой доставляет резать всех налево и направо.

– Убила… хха! Как же! Хотелось бы – но они живучие! Драссир максимум поваляется сутки и восстановится! А волк – и вовсе не живое существо. Их плодит Темный из собственной магии, и посылает везде, как подручных. Это, считайте, муляж…

– Темные, светлые – разницы пока не увидела, – бросает Птица, и ненависти в ее голосе не становится ни на гран меньше.

Хотя и радует, что пижонистый идиот все еще жив. Если не солгала эта безбашенная, совершенно лишенная тормозов женщина – при других обстоятельствах Птица восхищалась бы ей. Впрочем, и сейчас можно, почему нет, все равно они тут в плену, никуда их не выпустят – эта, вторая, не понимает, да и есть ли ей вообще куда идти? Неровно обрезанные рыжие пряди, одежда с чужого плеча, какая-то шальная радость от того, что случилось «чудо», что их вот прямо сейчас забирают – и ее, эту радость, видно, несмотря даже на предложение их высадить… Неблагополучная семья или детдом, делает вывод Птица, и крепко сжимает зубы, потому что ей идти теперь тоже, вроде как, некуда. То есть неправда, есть, к этим вот, идеальным, которые сами ее зовут, которые кричали ей бежать – не сбежала, дура, просто не смогла переставлять деревянные ноги, слишком много крови для одного дня.

Вторая… Вторая вообще отбитая какая-то, то ли в шоке, то ли случилось что… А и правда…

– Эй, рыжик. Ты-то чего так радостно всему веришь?

– Я не рыжик. Я Ксеня, – бурчит смешная рыжая девчонка, вызывая насмешливый фырк. – Мне кажется, она говорит правду. А ты с чего взяла, что эти…

– Ну раз ты Ксеня, то меня зовут Птица, будем считать, познакомились. Тоже кажется. А чего домой не просишься? К родителям там, не знаю?

– Я из детдома. Единственного друга забрали сегодня, мне больше терять нечего.

– А, ну ясно. Потери в семье. Классика.

Ксенька возмущенно вскидывается насколько может и сверкает голубыми глазищами:

– Это не повод для шуток!

– Я не шучу. У меня сегодня родителей убили. Пока вот эта, – кивок на Аргону. – и тот, которому глотку перерезали, решали, кому я достанусь. Видимо, такая политика. Чтобы забрать к себе, нужно, чтобы было некого терять.

Феникс давится воздухом и едва удерживает стремительное движение руки к кинжалу – так ее очень давно не оскорбляли!

– Следи за словами, – цедит она, опасно щуря черные глаза. – Сейчас у тебя скидка: ты ничего не знаешь, но не смей…

– А то что?! – Птица бы встала, да может только руки в кулаки сжать, все еще кстати грязные, мажущие дурацкой черной слизью все вокруг. – Убейте. Отпустите. В космос вышвырните. Пижону отдайте. Я вас не боюсь.

Ксеня надрывно, из последних сил хохочет, пытается хоть как-то сгладить углы, пока эти психованные не переубивали друг друга:

– Ну да, пижон! Реально, в плаще этом красном идиотском!

– Нет, тот который на тебя напал – шут. Ему бы в цирке выступать, – Птица решает помочь рыжику перевести тему. Подобные вопросы нужно решать с глазу на глаз, все же. В любом случае уже после того, как у нее появится возможность погоревать по ушедшим. – И это был пиджак.

– Пижон и Шут… Гороховый, – хохочет Рыжая. – А что, им подходит!

– Шут и Пижон, – фыркает Аргона. – Да они бы тебя убили за такие прозвища.

– Да мне, собственно, плевать, – пожимает плечами Птица.

Никто не пытается ничего говорить. По ней видно, что ей и правда плевать. Феникс отворачивается и бормочет еще еле слышно нечто вроде «бедная девочка», а Ксенька решает ее растормошить:

– А почему Птица?

– Я Лариса, – и голос девчонки впервые срывается на дрожь. – Латинское Larus – Чайка. Мама говорит… говорила… хватит об этом. Оставьте меня в покое.

Воцаряется неловкая пауза, которую честно пытается заполнить Ксенька:

– А у тебя правда родителей убили?

– Кривда. Ну и вопросики у тебя. Отстань.

Ксенька краснеет и отводит глаза: и правда, додумалась же, а Птица отворачивается и закрывает глаза. Феникс переглядывается с рыжей и синхронно решают не трогать ершистую девчонку, которая так много сегодня потеряла.

…Шут стоит на коленях в кажущемся пустым темном зале, но рваные раны на его теле все же появляются, значит, кто-то их наносит. Он молчит, только губы кривит, глаза щурит и вообще выглядит так, словно ничего плохого с ним не происходит. Откуда-то Птица знает: он так и думает. Она как будто и не там, ее как будто нет, она просто взгляд, и способна лишь наблюдать, как невидимая плеть раз за разом опускается на тело недрогнувшего беловолосого шута, и на усмешку его горькую смотрит, и что-то не выдерживает – какая-то струна, она словно бы натянута до предела и теперь звенит высоко и фальшиво: