Ксения Шелкова - К нам осень не придёт

Это казалось ему странным. От отца, склонного к мистицизму и вере в различные потусторонние явления, Владимир часто слышал о ворожбе, любовных зельях и приворотах. Сам он ни капли не верил в такие вещи и полагал, что любовь и влечение между мужчиной и женщиной – суть химия, образовывающаяся в крови от близости двух молодых, здоровых, красивых существ. Если же одно из этих существо не красиво или не соблазнительно, то и любви никакой быть не может.

Поэтому и своё чувство к Анне он, без стеснения, характеризовал подобным же образом. Но от всех этих рассуждений не оставалось и следа, стоило ему лишь мельком её увидеть.

«Если бы я только верил во всю эту чепуху, точно решил бы, что приворот какой-то действует», – подумал Владимир, прежде чем позвонить в квартиру Калитиных.

Затем он придал лицу подобающее взволнованно-нежное выражение – ведь он влюблённый жених, переживающий за больную невесту – и позвонил в колокольчик.

Дверь отворилась, и Владимир увидел любопытное курносенькое личико горничной Любы. Узнав его, девушка вспыхнула от удовольствия и жеманно присела.

– С добрым утром, голубушка, – мягко проговорил Владимир. – Я приехал узнать о здоровье Анны Алексеевны. Лучше ли ей?

– Пожалуйте в гостиную, господин граф, – пропела Люба. – Доктор с утра были, сказали – барышне лучше, скоро и совсем здоровы будут. Пойду, позову младшую барышню, Елену Алексеевну.

Девица бросила на него кокетливый взгляд через плечо и упорхнула.

Владимир продолжал стоять посреди гостиной, как бы не смея шелохнуться. Он не поклялся бы, что за ним не наблюдают из-за портьеры – в гостиную выходили несколько дверей: из кабинета хозяина, из столовой и салона, где стоял рояль. Квартира на набережной Фонтанки, которую уже много лет занимал Калитин с семейством, была куда более обширна и роскошно обставлена, нежели его собственное жилище… Он не показывал виду, что стыдится своего бедственного положения. Напротив, в разговорах с невестой подчёркивал: разорение семьи – его беда, но отнюдь не вина, и он изо всех сил постарается вернуть фамилии Левашёвых былые славу и блеск. Анна слушала, кивала и всячески выражала подобающее сочувствие. Что она думала на самом деле, для Владимира оставалось тайной.

«Ну, ничего, – с внезапной злостью подумал Владимир, – не думайте, Анна Алексеевна, что я отступлюсь. Прячьтесь, не прячьтесь – от меня так просто не избавитесь».

– Владимир Андреевич… – произнёс дрожащий голосок у него за спиной.

Он обернулся и увидел Елену в утреннем туалете, с кружевной косынкой на плечах. Светло-русые волосы были уложены в высокую, строгую причёску, серые глаза смотрели на него печально и восхищённо… Как же не похожи они с Анной! Та вся стремительность, порыв, непокорность – словно тонконогая огненноглазая кобылица с волнистой чёрной гривой! Владимир знал толк в лошадях, и частенько проводил – не вслух, разумеется – такие сравнения. Елена же напоминала послушную извозчичью лошадку. Вся в мать, Катерину Фёдоровну.

Портрет второй супруги Алексея Петровича Калитина находился здесь же, в гостиной. Точно по чьей-то злой иронии он висел аккурат напротив портрета татарской княжны. Эти два изображения, расположенные визави, в самом невыгодном свете представляли вторую супругу хозяина: блеклые глаза, бесцветные ресницы и брови, тонкие губы, плоская грудь…

«И как только папашу Калитина угораздило жениться на этой серой моли после красавицы-княжны?» Впрочем, этой мыслью задавался не он один. Калитин был захудалого рода, но имущество и капиталы делали его женихом более чем завидным.

Всё это моментально промелькнуло в голове Владимира, однако он не позволил себе ни на секунду выйти из роли. Встретившись глазами с Еленой, граф Левашёв умоляюще протянул к ней руки.

– Что с Анной Алексеевной?!

Губы несчастной Елены горько дрогнули.

– Спасибо, Анет гораздо лучше. Доктор навещал её нынче утром…

– Ах, простите, милая Елена Алексеевна, – будто опомнившись, заговорил Владимир и поднёс её вялую, холодную руку к губам. – Болезнь вашей сестры заставила меня забыть о хороших манерах. Но когда же я смогу её увидеть?

Казалось, Елена сейчас расплачется.

– Нам сказали, Анюта уже сегодня сможет выйти к обеду, и если вы останетесь… Она будет вам страшно рада.

Левашёв глубоко вздохнул, сожалея, что силой своих артистических способностей не может вызвать у себе на лице смертельную бледность, а затем – медленно возвращающийся румянец. Хотя, что уж там, для Елены сойдёт и так. Она ведь, как и все, уверена, что граф страстно влюблён в её сестру.

Владимир осведомился у Елены о здоровье её батюшки и матушки и спросил, может ли он засвидетельствовать им своё почтение. Оказалось, узнав, что Анет стало лучше, Калитин уехал по делам, которые несколько забросил в последнее время, а Катерина Фёдоровна отправилась к какой-то своей приятельнице.

Уезжать, не встретившись с Анной, после того как он сам же выразил столь нетерпеливое желание её видеть, было бы по меньшей мере странно. Владимир завёл какой-то тривиальный разговор насчёт великолепной квартиры Калитиных, картин и портретов в гостиной. Елена прервала его дрогнувшим голосом:

– Вы, должно быть, как и все, очарованы красотой маменьки Анны – вот на той картине. Папаша говорил, Анет похожа на мать настолько сильно, что, будь она здесь, они смотрелись бы, как сёстры-близнецы.

– О да, есть такие лица, над которыми не властно время, – галантно подтвердил Владимир. – Я был бы необыкновенно счастлив узнать матушку Анны Алексеевны, и глубоко сочувствую этой утрате… Увы, мы не в силах исправить несправедливость судьбы.

– Кто знает, – продолжала Елена, следуя за ходом своих мыслей, – может быть, это вовсе и не так. Вам ведь известно: никто никогда не видел мать Анны мёртвой. Она исчезла бесследно, будто её никогда и не было в этом доме. Однако её вещи, драгоценности, одежда – всё осталось здесь. А вдруг Анна, и правда, встретила её – и это был не кошмар и не галлюцинация…

– Что-что? – изумился Владимир. – О чём вы, Елена Алексеевна?

Елена запнулась и подняла на него умоляющие глаза.

– Владимир Андреевич, вы благородный человек и друг нашей семьи. Прошу, забудьте, о чём я сейчас говорила, и не передавайте никому мои слова. Это всё болезнь Анет так подействовала… Она захворала столь неожиданно, что мы до сих пор не можем прийти в себя.

Что правда, то правда – Елена выглядела такой усталой и измученной, будто не спала много ночей. Сейчас она казалась старше Анет лет на восемь.

Горничная Люба внесла на подносе чай в изящных фарфоровых чашечках и спросила, не желают ли господа закусить. Однако Елене было не до еды – она пригласила Владимира выйти, подышать свежим воздухом на балконе.