Екатерина Романова - Новогодняя жена

– Альберт, оставьте меня с мужем. Разговор есть. Приватный!

– Я Этьен! – как-то обреченно поправил мужчина, не надеясь уже, что я запомню его французское имя. Стойкие ассоциации с Эйнштейном, увы, неистребимы.

– Это сути дела не меняет. На выход, дорогой, на выход. Это не для лишних ушей.

Дворецкий посмотрел на графа, на меня, снова на графа, выискивая ответ в пустом взгляде последнего.

– Могу я…

– Иди, Этьен, – уныло разрешил муж и, когда мы остались наедине, подлетел ближе.

Ну, уже какой-то прогресс. Не скажу, что лед между нами тает, но мы определенно стали на пару метров ближе. Буквально. Я смогла лучше рассмотреть свой новогодний, пусть будет, подарок. Хотя больше на сюрприз похоже. Это как в детстве. Покупают родители Киндер. Шуршишь фантиком, ломаешь яйцо, раскрываешь капсулу, а там… А там паззл, блин! Паззл!

Вот тут примерно те же ощущения.

Одет муж по-иноземному, средневековая какая-то одежда. Рубаха с широкими рукавами, на груди шнуровка. Обтягивающие черные штаны, полусапоги тоже на шнуровке. Не жарко ему? Нет что бы тапочки дома носить…

Ага, сказала женщина на каблуках! О, каких каблуках! Я хотела босиком идти, но Доротея настоятельно не советовала – полы ледяные, а воспаление легких у них тут заклинаниями лечится. Заклинаниями! Пришлось пользоваться тем, что дали, а дали неприспособленные для ходьбы узкие колодки на платформе в пятнадцать сантиметров. У них тут, видите ли, стандарт красоты такой. Дама должна быть высокой, пышногрудой, с аппетитным лицом и тонкой талией. И поломанными ногами, судя по всему.

Но к вопросу о тапочках. Если придется здесь остаться, поставлю вопрос ребром. Расхаживать по дому на ходулях я не собираюсь!

– Альберт сказал, вы мне все объясните. Что я здесь делаю? Как мне вернуться домой?

– Вы вернетесь домой через тридцать дней.

– Вот так вот просто? Побуду здесь тридцать дней и домой?

Прямо какой-то отпуск в другом мире! Если можно так легко отделаться, я тогда с пользой проведу время. Наверняка у графа есть обширная библиотека, с лекарем, опять же, пообщаюсь по поводу того, как они змеиные укусы лечат. Может, у него образцы ядов есть. Ух! Иноземные яды! Иноземные противоядия! Хочу-хочу-хочу!!!

По телу мурашки от восторга побежали. Я бы и сама тот час побежала бы в библиотеку, но мало того, что не знаю, куда бежать, так мне еще подробности о возвращении домой следует выяснить.

Граф приподнял бровь.

– Нет, все не так просто. Вы вернетесь домой, при условии, что не влюбитесь в меня.

– Пф! – вульгарно усмехнулась. Ну, оно само собой так получилось, честно слово!

Мужчина мою реакцию проигнорировал и продолжил, как ни в чем не бывало:

– Иначе обменжён продлит ваш срок пребывания здесь в надежде на ответные чувства с моей стороны. А этому не бывать.

– Еще бы!

– Вы хотите мне что-то сказать? – снисходительно поинтересовался мужчина.

Какие мы корректные! Какие терпеливые!

– Проще влюбиться в снеговика, чем в вас!

Граф мазнул пустым взглядом по моему лицу, лежащим на подлокотниках рукам, платью. Закончив инспекцию, произнес:

– Надеюсь на это. Не хотелось бы, чтобы ваше присутствие в моем доме длилось дольше необходимого.

– А знаете, раз уж мы оба не в восторге от сложившейся ситуации, я придумала идеальный выход! Поступим, как взрослые люди. Разойдемся по разным комнатам и не будем видеться!

– Я покидаю комнату в исключительных случаях, поэтому мы и так не увидимся, если только вы сами не придете.

Да я лучше черствый сухарь съем! С плесенью даже!

– Не приду! – заверила с энтузиазмом и поднялась. – Вот прямо сейчас выйду и с удовольствием буду каждый день к вам не приходить!

– Сядьте на место, я вас не отпускал.

– А мне и не нужно ваше дозволение-е…

Взвизгнула, плюхаясь в кресло против воли. Холодное щупальце скользнуло по моему плечу и исчезло. Зябко стало. Хоть бы шаль мне какую выдали! И эта штука с буферами не работает, тут Доротея просчиталась.

– Вы здесь не из-за прихоти судьбы, а ради конкретной цели. Моей дочери через неделю исполнится девять лет. Это возраст, с которого на Ирбисе магический дар ребенка либо раскрывается в полную силу, либо отмирает. Обычно одаренные дети осваивают свои способности до шести лет, но у Анахель не получилось. Что-то пошло не так.

Я фыркнула и помотала головой. Не буду говорить. Посижу, послушаю. Но так детей не воспитывают.

– Снова хотите что-то сказать? – раздраженно спросил граф.

– Нет-нет, что вы. Говорите, у вас это хорошо получается! Правда, все еще не понимаю, при чем здесь я.

– Моя жена, – мужчина поджал губы и тяжело вздохнул. – Мадлен не уделяла дочери достаточно внимания. В ней, к сожалению, не раскрылась тяга к материнству. Оно ей не давалось.

Сдерживать смех становилось все труднее. Как говорит! Музыка словно. Тяжелый рок или реп. Не раскрылась тяга к материнству, не уделяла дочери внимания… Сказал бы сразу – плевала она на дочь с высокой колокольни, а я добавил с колокольни повыше, а теперь сидим, локти кусаем, глядя на плоды трудов своих. Что понаросло, ой, что понаросло-то!

Продолжал граф едва сдерживая гнев. Одно хорошо – больше не пугал меня пустым взглядом. Теперь в черных радужках серебристые молнии сверкали.

– Совет магов сделал заключение, что дар не раскрылся из-за огрехов в воспитании. Через месяц в замок прибудет король, чтобы лично познакомиться с Анахель. Если он придет к выводу, что потеря дара связана с воспитанием, у меня заберут дочь и титул.

– То есть, вы уверены, что дар не раскроется?

– Нет предпосылок. Я могу потерять Анахель.

– И поделом, – буркнула едва слышно, но муж оказался ушастым.

– Что, простите?

– Выдохните уже! Вы сами виноваты, что у вас дочь такая. Ей восемь! Очнитесь, восемь лет! Как она разговаривает? А ходит?

Я поднялась и, выпятив вперед грудь, повторила надменную походку девочки.

– В ее возрасте она должна с визгом и смехом носиться по коридорам замка. Выплескивать энергию, радоваться жизни, смеяться, улыбаться, песни петь, на обоях рисовать, игрушки по дому разбрасывать и отказываться есть кашу…

– В вашем мире у вас есть дети? – раздраженно поинтересовался граф. Вот блин, удар ниже пояса.

– Нет. Только племянники.

На губах муженька проскользнуло что-то, отдаленно похожее на саркастическую улыбку. Гаденькую такую, злорадную. Типа, о чем с тобой можно разговаривать.

– Вы здесь не для того, чтобы преподавать мне основы педагогики или превращать мою дочь в дикарку. Вы здесь, чтобы помочь мне сыграть перед королем счастливую семью и доказать, что гибель дара Анахель не наша вина.

– А что в вашем мире полагается за обман монарха?

Граф стиснул ручки кресла так, что у него костяшки побелели. У графа, не кресла. У последнего деревянные костяшки жалобно хрустнули. Если бы мог, муж бы сейчас вскочил. Внутри дикая мыслишка проскочила, что может он вскочить. Может, просто не особо хочет. Стимула нет. Подалась вперед и медленно, по слогам произнесла: