Петер Клуг - Лисий Хвост. Красный город. Книга четвёртая

– Лян Се, – проговорил он, тщательно подбирая слова, – мы вместе с тобой через многое прошли, как товарищи по оружию, и я должен быть честен с тобой. Прости меня, но я не могу ответить тебе тем же.

Она дёрнулась, пытаясь робко высвободиться из рук Хару. Тот продолжал:

– Пойми меня правильно. Я не могу ответить тебе тем же, не потому, что не нахожу тебя привлекательной или ты совсем не волнуешь моё сердце. Вовсе нет. Когда я заглядываю вглубь него, то оно говорит мне, что ты мне не безразлична. Но любовь ли это? Я не знаю.

Он обнял её, скорее по-дружески и отпустил, хотя она и не пыталась более отстраниться от него. На её глазах блеснули слезы, она легко смахнула их рукой.

– Товарищи по оружию, – повторила она печально, – вот мы кто с тобой.

– Думаю, это совсем не плохо, если вспомнить о том, что изначально я был твоим пленником и ты угрожала мне виселицей, – попытался пошутить Хару.

– Может и стоило вздёрнуть тебя, – не то шутя, не то серьёзно проговорила женщина задумчиво. – Меньше было бы у меня переживаний.

– У меня тоже, – согласился с ней Хару.

Они замолчали. Лян Се спросила:

– Давно умерла твоя жена?

– Да, но я часто вижу её во сне, она будто бы и не покинула меня.

– Но это всего лишь сон, а жизнь идёт своим чередом. Если слишком часто и много всматриваться в сны, то можно сойти с ума.

– Совершенно верно. Было время, мне так и казалось, что действительность ускользает от меня, теряет смысл.

– И ты до сих пор любишь её? Постой-ка, Кицунэ, верно?

– Люблю. Она не была простой женщиной, даже не была человеком в обычном понимании. Сложно объяснить, просто взгляни на нашего с ней сына. Все свои необычайные умения Шима получил от матери.

– Она была колдуньей?

– Нет, пожалуй. Её отец – оборотень-лис, а мать – дух реки.

– Похоже на сказку.

– Ты сама видела, что делал Шима, и это вовсе не сказка.

Между ними вновь повисла пауза, и они медленно побрели обратно к лагерю. Туман чуть-чуть приподнялся над землей и стал уже не таким плотным. В одном месте на небосклоне можно было с трудом даже различить светлое пятно солнца.

– Значит, вы отправляетесь сегодня же? – спросила Лян Се, чтобы прервать тягостное молчание, лелея несбыточную надежду на то, что Хару останется.

– Да, нам нечего ждать. А ты остаёшься?

– Мой долг оставаться здесь. Вчера меня принял сам император. Он назначил меня своим телохранителем.

Хару почувствовал укол в сердце.

– Он же старый, – вырвалось у него против его воли.

Лян Се рассмеялась.

– Точно, так что я буду именно его личным охранником и нянькой, как он сам сказал. Да я и не заинтересовала его как женщина.

На сердце у Хару немного отлегло.

– Ты можешь стать очень влиятельным лицом при дворе, – сказал он. – Чем ближе к особе правителя, тем важнее персона.

– Я могла бы попросить за тебя, за вас за всех, – предложила Лян Се. – Вам тоже бы нашлись какие-то занятия при дворе императора, ты мог бы стать одним из командиров в его армии.

– Нет, – не раздумывая отвечал Хару, – Мэргэну это не нужно, он мечтает вернуться в свои степи. А я… для простого кочевника стать офицером в имперской армии это слишком много, а для принца – слишком мало.

Хару грустно усмехнулся и продолжил:

– В любом случае, я не готов идти к кому-то на службу и выполнять приказы других. Доберёмся до Красного города, посмотрим столицу, сядем на корабль и вернёмся в Вольный город. А там уже степи.

– Хочешь остаться пастухом?

– Почему бы и нет? Когда я затеял это путешествие, мне казалось, что сил моих больше нет жить в степи, а теперь я понимаю, что это были счастливые времена и я сам же отказался от них.

– Мы ещё увидимся с тобой когда-нибудь? – спросила Лян Се и с трудом удержала дрожь в голосе.

Хару ответил ей не сразу. Когда же он заговорил, то слова его звучали уверенно и как-то весомо.

– Мне в жизни довелось увидеть странные вещи и судьба кидала меня так и сводила с такими людьми, что я не удивлюсь уже, наверное, ни чему. Если будет на то воля Небес, мы встретимся с тобой.

Они уже дошли до окраины лагеря. Навстречу всё больше попадались его обитатели. Лян Се остановилась и повернулась к Хару.

– Расстанемся здесь, – сказала она.

– Ты не вернёшься в палатку? А с остальными не хочешь попрощаться? – удивился он.

– Нет, не хочу, да и не могу затягивать. Вещей моих в палатке уже и не осталось, кажется. А остальным передай от меня всего наилучшего. Особенно Шиме, уж очень он мне по душе. И вот, кстати, возьми это.

Лян Се протянула Хару связку серебряных монет, которую ей вчера дал император. Мужчина не спешил принимать дар, но женщина сама вложила деньги ему в руку и уверила его:

– Вам они нужнее, чем мне. У вас ещё дальний путь впереди, а мне больше некуда стремиться. Ну, прощай!

Сказав это, Лян Се проворно обняла Хару за шею, быстро чмокнула его и стремительно пошла прочь. Мужчина видел, как она несколько раз поднимала руки к лицу, наверное, касаясь глаз. Он не стал догонять её, хотя его сердце неожиданно для него самого сжалось от тоски, и ему хотелось бы вновь почувствовать её губы на своих губах. Однако Хару лишь проводил Лян Се взглядом, и, не отрываясь, смотрел на её удалявшуюся фигуру, пока она не затерялась среди других воинов, палаток и тумана.

Тот же самый это холм, или какой-то другой, сказать было сложно. В прошлый раз, всего лишь пару дней назад, всё скрывалось под пеленой тумана, да и мысли Лян Се устремлялись к другим вещам, чтобы пытаться запомнить такую безделицу. Но сегодня ей всё же казалось, что это то же самое место, где она наконец нашла в себе силы открыться Хару, и где её хрупкие надежды, как и ожидалось, разбились. Если бы у неё было время, она, быть может, даже попыталась бы отыскать следы Хару, ту кучу листьев, которую она пнула. Однако свободного времени у неё не имелось совершенно, да и непростительно было бы отвлекаться на романтические переживания, когда на поле внизу разворачивались такие события.

Собственно Лян Се практически перестала принадлежать себе с того момента, как вечером памятного дня расставания с любимым, она переступила порог императорского шатра и взвалила на свои плечи множество обязанностей. И охрана оказалась далеко не на первом месте. Как и предупреждал Лун Ци Ши, она превратилась в кого-то вроде няньки, телохранителя и слуги в одном лице. Он беспрерывно посылал Лян Се с какими-то поручениями к разным командирам; писал приказы и распоряжения, а разносить их адресатам по лагерю тоже выпадало ей. К вечеру она так уматывалась, что чувствовала себя столь же уставшей, как если бы она провела весь день, упражняясь с оружием.

Впрочем, спустя пару дней император повёл себя практичнее и отправлял со своими письменными указаниями уже не Лян Се, а кого-то из дежуривших гвардейцев. Зато женщине пришлось прислуживать пожилому властителю за обедом и даже прибираться в его шатре, так как остальные слуги получили какое-то другое задание. И каждый вечер Лун донимал её расспросами о том, как воюют бунтовщики, чем они вооружены, каков их боевой дух.