Нина Запольская - Офисное кресло и вуду-жаба

Они сели за крайний стол: столы здесь стояли длинные, явно рассчитанные на большие компании. Крылов покосился на Цыгана. На его демонически-красивом лице застыло видимое безразличие, но Крылов знал по опыту, что тот уже сделал выводы, незаметно рассмотрев всех посетительниц, если они присутствовали, или разглядывая их в данную минуту.

Он угадал. Скоро Цыган спросил тихо, не поднимая глаз:

– А почему здесь все девчонки такие страшные? Это что? Красивые мотоспортом не увлекаются, что ли?

– Почему страшные? – удивился Крылов. – Вон – две девочки в явном качестве… Сзади.

Цыган обернулся. Крылов оценивающе поглядел на друга. Цыгану шла мотокуртка, делая его и без того широкие плечи ещё объёмнее. Отросшие чёрные волосы рассыпались у него по шее тугими кольцами. Цыган многозначительно улыбнулся Крылову, залихватски взъерошил обеими руками примятые шлемом волосы на лбу и поднялся – высокий, поджарый.

Крылов тоже поднялся, чтобы перекинуться парой слов с Короедом. Через минуту Крылов оглянулся на Цыгана и понял, что тот решительно не знает, как выйти из неловкого положения – он стоял возле девчонок с удивительно смятым лицом. Крылов крикнул ему через зал:

– Мишка, ты нам нужен! Быстрей!

Цыган чуть ли не галопом бросился к барной стойке, постоял секунду ошалело и сказал Крылову лихо, одновременно косясь на бармена чёрным глазом:

– В жизни всё относительно, мать твою! Если в одном месте тебя послали – то в другом просто заждались!

Бармен захохотал и протянул Цыгану через стойку густо татуированную руку.

– Дай пять, брателло, – сказал бармен довольным баском. – Это прекрасная мировоззренческая позиция. Я закажу постер с этими словами и повешу его здесь на видном месте… Чтобы все парни знали и помнили.

Принесли еду, и они вернулись за свой стол. Ели молча: Цыган всё не мог оправиться от недавнего конфуза, а Крылов думал о женской сущности, неприметно поглядывая на девчонок, которые отшили Цыгана. Что удивительно, те тоже косились на них исподтишка, а на лице одной даже читалось плохо скрываемое сожаление.

Минут через сорок в заведение ввалилась целая толпа байкеров – все в крутом экипе, ну, просто «реальные кабаны». Они направились к тем самым девчонкам. Раздались приветственные вопли и поцелуи.

– Так вот почему они меня отшили, – довольно пробормотал Цыган, откидываясь на спинку стула. – А я-то распереживался. Ха!

Цыган явно приободрился, он оживал на глазах. И тут Крылов увидел, что к ним направляется парочка «реальных кабанов» – оба высокие, молодые, а в своей защите – мощные и непробиваемые. Глаза их были сощурены, а подбородки закаменели и выдвинулись вперёд. Крылов не стал дожидаться начала драки. Он опрокинул свой стул, схватился за две верхние ножки и, наступив на нижние, рванул стул на себя. Скоро он уже стоял с двумя тяжёлыми ножками в позиции для боя. Цыган тоже вскочил и застыл рядом с Крыловым, готовый прикрывать его спину.

Байкеры растерялись, они не ожидали такой быстрой и однозначной реакции. Тут им закричали из их компании:

– Мужики, мы уходим! Время поджимает!

Толпа байкеров вместе с девчонками двинулась к выходу. «Реальные кабаны» глянули в последний раз на Крылова и Цыгана, что-то невнятно буркнули и пошли догонять своих.

Цыган шумно и облегчённо выдохнул. Хохотнул:

– А я уже хотел кричать: «Пионеры наших бьют!»

Крылов в ответ растянул губы в неясной улыбке и направился к барной стойке. Сказал бармену виновато, доставая деньги:

– Прости, Короед. Я опять развалил у тебя стул. Вот возьми. И за стул, и за еду…

– Да ладно! Хорошо, что дело до драки не дошло. Видел я, как ты владеешь боем с двумя палками, – ответил бармен, взял деньги и спросил, ухмыляясь: – И где ты так навострился наносить скоростные удары?

Цыган опередил Крылова.

– Ясен пень, где, – делая круглые глаза, воскликнул он. – Конечно же, в монастыре Шаолиня. Честное буддистское!

– Пойдём, – позвал его Крылов. – У нас с тобой ещё квест сегодня.

****

Крылов шёл вниз по четырёхмаршевой лестнице позади Цыгана, который первым, как всегда, впрочем, бесстрашно бросился вперёд.

Лестница едва освещалась. Ступени маршей были каменные, неровные, стёртые подошвами тысяч и тысяч людей, когда-то по ним ходивших. Тяжёлый воздух здесь поражал сыростью и тленом, от осклизлых стен пахло плесенью, и откуда-то снизу тянуло просто могильным холодом. Звуки его шагов медленно и гулко растворялись в тишине. Крылов остановился, держась за стену рукой, почему-то поднял глаза и посмотрел наверх. На какое-то мгновение ему показалось, что где-то там, наверху, на недосягаемой высоте неясно плавились закатным светом узкие витражные стекла. Потом они погасли, и наступила сумеречная темнота, и в этом полумраке, внизу, едва слышался шелест шагов Цыгана, продолжавшего спускаться всё так же быстро.

«Запросто шею сломишь, такая темнотища на этом квесте», – подумал Крылов, уже собираясь окликнуть Цыгана.

И тут снизу заструился свет, обозначивший, впрочем, довольно явственно самые нижние лестничные марши. Крылов заторопился и прибавил шаг. Он шёл всё быстрее и быстрее, надеясь догнать Цыгана, но того всё не было, как черепахи в одной из апорий Зенона. Лестница кончилась и перешла в длинный, освещённый только у самого пола коридор, и через какое-то время Крылов уже почти бежал, гнался за Цыганом изо всех сил, временами останавливаясь, чтобы вглядеться в сумрак и прислушаться.

В коридоре вокруг него было полно невидимых людей, которые шаркали ногами, кашляли и смеялись, переговариваясь. Какие-то двери со скрипом открывались и закрывались, совсем рядом кто-то звал кого-то, кто-то окликал Крылова, но когда он оборачивался, то никого не видел. Потом впереди раздалось шлёпанье босых ножек, и отчаянный детский голос стал звать: «Мама! Мама!»

Крылов рванулся вперёд, но неожиданно свет погас, и по его лицу словно мазнуло чем-то мокрым и тёплым. Тяжело запахло кровью или железом, свежим, как в механическом цехе.

Он брезгливо вытерся рукой, и тут вдруг справа от него со скрипом растворилась дверь, и в самой глубине приоткрывшегося пространства забрезжило утренним светом, и словно неясные тени заколыхались в этом пространстве, у самого пола. Он шагнул внутрь. Дверь за ним тут же захлопнулась с громким треском. Крылов обернулся и дёрнул дверную ручку, потом дёрнул ещё раз, потом со странным шуршанием выбежал на середину залы и лихорадочно закрутился, оглядываясь в испуге.

Зала была высокая и узкая, ребра сводов её терялись во тьме где-то высоко над головой. Каменный пол залы устилал сухой камыш, который и шуршал громко, отчётливо при каждом его шаге. Мертвенный свет шёл непонятно откуда.