Almerto - Охотник

Морщусь и гневно отвечаю:

– Да вы меня путаете с кем, Александр Константинович. Никого не было. Я один все это время был.

Он молча кивает.

– Никого не было рядом с тобой это точно… из людей.

Смотрю на него огорченно и не понимаю ничего. Вот ведь сам признался. Чего тогда лицо такое держит. И вдруг миг, и он, как-то застонав, падает на пол, и я не успеваю ему помочь, как вижу огромного волка. Он садится передо мной и смотрит так пронзительно, что крик застревает в горле. Темнота словно падает на меня, мозг отмечает лишь, что я падаю не на пол, а на что-то меховое.

Голова дико болит, в горле пересохло. Неужели пил вчера так много? Что ж так тело-то ломит? Хоть дома пил, и то ладно. На кухне бренчит посуда, и в комнату входит Александр. Почему-то первым порывом тело среагировало на него неоднозначно, забиваюсь в угол и чуть не умоляю его:

– Не подходите ко мне… прошу… пожалуйста… у меня дети… кормить их надо, растить еще…

Он так и застывает на пороге с тазиком в руках.

– Какие дети? Коль? От волка не может быть ребенка. Только щенок. Волчонок. Ты ведь из охотников-волков.

Мотаю головой, побледнев так, что чувствую, как озноб пробрал до самой печенки. Нет!!! Он путает все, я… я – человек. Никакой не волк. Хрипло шепчу:

– Путтттааететттеее, путттаете. Я Николай Старостин. Уходите… прошу…

Но он все равно садится на кровать и протягивает ко мне руку.

– Отец твой, царство его небесное, хорошим вожаком был в вашей стае. И тебя решил уберечь от всего этого. Ушел из стаи и зажил как все люди, боясь, что когда-нибудь и на тебя облаву устроят. Мы дружили какое-то время. Вы со Святом и не виделись толком. Когда совсем малышами были. Только Свят тебя старше был на несколько лет. На пять лет. Поэтому ты и не помнишь ничего. Но мы тебя навещали, когда стая твоего отца еще в Сибири была. Он долго шел сюда, чтобы вывести тебя в люди. А потом позвал меня на тех собак, что нападали на деревни. Тогда-то я увидел тебя уже взрослым, конечно, ты был еще школьником. Но сын мой запал на тебя тогда уже. У нас ведь…

Обрываю его, затыкая себе уши.

– Вы несете бред!!! Уходите, уходите, не хочу ничего слышать. Бред!!! Все это бред сущей воды.

Он кивает.

– Вся эта жизнь бред, Николай. Наши стаи породнятся и воссоединятся. Наконец-то. Твои, кстати, в Москве сейчас. Твой отец неплохо ими управлял, пока тебя растил здесь. Чтобы ты не примелькался и умел видеть все изнанки этой жизни. Прости, что именно мне пришлось это все сказать тебе. Я ухожу… не держи на меня зла. Я к тебе всю жизнь относился как отец. Защищая и оберегая тебя от проблем. Я знаю, что ты решил бы их сам. Твоя стая тоже помогла бы тебе. Но отец твой велел сказать тебе обо всем, когда тебе плохо совсем станет. Головные боли начались у тебя пару лет назад. Я настоял, чтобы ты прошел медкомиссию в моем центре. И все подтвердилось. Твой зверь хочет наружу. Ты сам удерживаешь его, тем, что цепляешься за правила этих людей. Позволь ему вздохнуть, и все произойдет, как и велено природой.

Он ушел, а я все смотрел на то место, где он только что сидел. Дверь хлопнула, и я, наскоро проглотив таблетку, что мне когда-то прописали, позвонил, вызывая такси. И едва машина подъехала, с чемоданом протиснулся на заднее сидение. Водитель, весело улыбнувшись, спросил:

– Аэропорт?

Киваю быстро, глядя как на мою карту пришли деньги, видимо, бухгалтеры начислили за увольнение. Судорожно трогаю свой чемодан и слышу, как водитель чертыхается:

– А это что, провожающие? – он зло цедит, открывая окно и что-то крича тем, кто прижимает нас к обочине.

Стало страшно на миг так, что голова заболела с новой силой. Огромный джип внаглую встал боком перед нами, и оттуда выскочил Святослав Иванович. Он лишь махнул мне головой, типа, мол, к выходу давай. Но я так и остался сидеть, вцепившись в чемодан. Ни за что!!! Никакая сила не выта… Мое тело легко стянули с заднего сидения, и я оторопело смотрел, как мое такси отъезжает, сдавая назад и разворачиваясь обратно.

– Ну и куда ты собрался?

Смотрю на него и выдавливаю сипло:

– Вам-то… тебе-то что?! Куда хочу, туда и еду.

Он кивнул с готовностью и, резво догнав меня, втащил в свою машину и сказал тихо:

– Значит, вместе поедем. Ты чемодан-то на помойке нашел? – спросил он меня, видя, что я не отцепляюсь от него.

Чемодан был мне дорог, еще в каком-то махровом году я, отстояв длиннющую очередь и не понимая, зачем она, получил вот такой вот чемодан. Очереди были на все. Если бы я знал, я бы не потратил деньги на это. А потом это и осталось какой-то памятью о прошлом, об отце. Он даже словом не обмолвился, что мне это не надо, или что я потратил впустую деньги. Он просто кивнул и бережно убрал в мой шкаф. Это было мне первым уроком к самоуважению. Если я не буду себя уважать, ни одна сила не заставит окружающих уважать меня и мое личное мнение. И сейчас я лишь огрызнулся:

– Я не дарить его везу. Останови… те машину… нам не по пути. Я остановлю…

Святослав огрызнулся пуще прежнего:

– Я тебе дам сейчас!!! Остановлю!!! Забыл нашу встречу?

Я вздрогнул, с отвращением глядя на него, и процедил:

– Ты… вы… этим хвастаетесь? Или угрожаете? У вас странные понятия унижения.

Он резко затормозил машину, выйдя, открыл с моей стороны дверцу и вдруг потянулся к ремешку своих джинсов. Я закричал, но он лишь выдернул ремень и, оглянувшись на улицу, вырвал из моих рук чемодан. Стянув мои руки, не обращая мой крик и мольбу, чтобы он прекратил все, сказал тихо:

– Заткнись!!! И получай удовольствие!

Мои руки вздернуты вверх и притянуты к сидению так, двинуться нет возможности. Привстаю от боли, и сразу становится легче. Просто стянутость в руках. Дергаюсь, когда он стягивает с меня брюки и усмехается.

– Ты классный омега. Запах… м-м-м… когда ты боишься или чему-то радуешься, голова кружится… от желания тебя нагнуть. М-м-м… вкусный… – он смотрит на мой член и распахивает шире мое пальто, подкладывая его под мои бока. – Смотри, смотри, как я тебе отсасываю, – очень нежно он заглатывает мой член и смотрит на меня снизу вверх.

Замираю от страха и резко дергаюсь, все тело отпускает напряжение. Стон раздается из моей груди такой томный и зовущий, что не узнаю сам себя. Словно что-то во мне вот-вот сейчас позовет этого огромного Свята завалить мое тело и как тогда…

Краснею от его взгляда и не сдерживаю себя от накатившего желания – начинаю дергать бедрами. Он отстраняется и, отодвинув переднее сидение, освобождает себе место передо мной. Смотрю на него как в тумане, когда он стягивает с себя джинсы, с ужасом рассматриваю возбужденный член, хриплю, пытаясь прокашляться.

– Нет… ннннеттт, Свят, прошу… нет…

Он весело спрашивает:

– Тебе-то что боятся?