Анастасия Шульга - Ванда Здорная и Колдовские свитки

Вот только великан, будь он неладен, навис над нею, как хищная птица. Только рвани к выходу и вмиг он раздавит её, как насекомое.

– Смертная! – Голос волхва был скрипучим и одновременно каким – то шелестящим, так в полуночной тишине, шелестят между собой деревья, и в этом звуке всегда слышится что-то зловещее; от такого голоса мурашки бегут по коже. Спина Ванды покрылась испариной. – Как посмела ты явиться в Пустошь? Как посмела ты просить помощи у преданных вами богов? Смерть. Смерть тебе!

Ванда несмело шагнула вперёд, великан с секирой грубо толкнул её в спину и она рухнула на колени перед вохлвом. Он втянул носом воздух.

– Я чую смрад. Зловоние псов, предавших Сварога. – Слепые глаза смотрели поверх головы Ванды.

– Я не сделала ничего плохого! – Сказала Ванда, стараясь голосом не выдавать своего страха. В этот же миг она громко взвыла – великан огрел её палицей по спине.

– Заткнись, отродье пёсьих требухов. – пробасил он и занёс палицу над её головой.

– Я не сделала ничего плохого! – вновь заорала Ванда. Она успела прикрыть голову руками и удар пришелся по хрустнувшим пальцам.

Великан расхохотался. Он отбросил палицу в сторону. Теперь в его руках блеснула секира, которую он занёс над головой Ванды, но не торопился опускать, впитывая её ужас.

– Заканчивай с ней, Асилк. Только не здесь. Негоже марать кровью предателей святую землю.

– Прекратите! – Раздался знакомый голос.

Асилк замер.

Волхвы расступились. Прекрасная, окутанная серебристым светом женщина подошла к Ванде, и по одному лишь мановению руки ужи спали.

– Что привело тебя сюда, дочь Световита? – Заговорил волхв.

– Встань, девочка, – женщина, подала Ванде тёплую ладонь, от её прикосновения сломанные пальцы исцелились. – Великий волхв, – обратилась она к слепому старцу, – кровь, что течёт в её венах столь же ценна для Сварога, как и моя. Я не способна боле её, но она способна не меньше меня. Ты не можешь лишить её жизни ибо Сварог дважды выбрал её. Назначь цену, великий волхв.

Асилк зарычал, словно дикий зверь. Среди Серых Людей пронеслись удивленные шепотки. Волхв устало махнул рукой:

– Будь по твоему. Дважды она просила Сварога о помощи и дважды воздаст ему.

Незнакомка поклонилась волхву, а потом обняла Ванду за плечи, уводя в открывшийся в камне проем.

– Быстрее, пока он не передумал. – шепнула она в самое ухо, так тихо что Ванда едва расслышала.

– Спасибо, – сказала Ванда. Женщина тем временем вела её за собой, вверх, по запутанному лабиринту коридоров и Ванду осенила догадка:

– Это ваш голос я слышала в Пустоши ! Это вы сказали мне просить помощи у Сварога! Кто вы?

Незнакомка улыбнулась. В тусклом свете, исходящем от её одежд, лицо казалось бледней и печальней.

– Ты обязательно об этом узнаешь. – сказала она. – Всему свое время. А теперь иди домой и не оборачивайся. Потапыч пойдёт с тобой.

Мираж растаял. Ванда стояла на лесной поляне, в верхушках сосен золотились лучи восходящего солнца. Откуда ни возьмись, на поляну выбежал огромный бурый медведь, но Ванда не испугалась, а лишь кивнула ему, как старому знакомому.

Как и обещала Световита, медведь довёл её до края леса, к жилым дома, и заревев, словно попрощавшись, вперевалку направился обратно в лес.

– Съем свою рубаху, если этот медведь не заколдован, – прошептала вслед Ванда.

***

Едва она переступила порог, как в сенях возникла Яра, сердитая, с растрепанными кудрями. По всей видимости, она давно поднялась с постели, но из одежды на ней была лишь длинная сорочка в крупный горох с пышными прозрачными рукавами. Правильные черты лица исказила гримаса гнева.

– Где ты была? – Спросила она, уперев руки в бока, – Как ты посмела уйти ночью из дома? Приличной девушке негодно так поступать! – Мачеха предупреждающе подняла вверх указательный палец. – Не спорь! – Голос ее сорвался на крик. – Ты только посмотри, что о тебе пишут в "Колоколе"! Это… – она помахала перед её лицом свернутой в трубку газетой , – все эти заговоры и снадобья… Тьфу! Да тебя люди стороной обходят, как какую ведьму! А отец знаешь сколько приданого за тебя дает?

– Яра, что ты так кричишь? – Сонным голосом спросил Бакуня, спускаясь к ним по лестнице в наспех накинутом халате.

Он был на десять лет старше жены, худой, жилистый и очень высокий. Волосы давно поседели, но глаза-изумруды по прежнему блестели озорным блеском. Яра крепко любила мужа и потому считала, что его нужно держать в ежовых рукавицах.

– А ты полюбуйся, Бакуня! – Причитала она. – Заявилась под утро, живого места на ней нет! А знаешь где была? Не иначе, как с полюбовником Ильей встречалась! – Лицо матери покрылось красными пятнами. – Ты-то понимаешь что это значит? Сманит он ее на границу, останутся от девки одни косточки! Даром позволил ты ей ведьмовству обучаться…

Взгляд отца скользнул по тонкому стану дочери.

– Иди к себе! – гаркнул он.

Таким сердитым Ванда его ещё не видела, а потому спорить не стала, взлетела по ступенькам наверх и затаилась, припав ухом к двери.

– Ты права, – вздохнул он, обращаясь к супружнице. Он-то и сам жалел, что, последовав увещеваниям покойной матери Ванды, отдал девчонку в чародейскую грамоту. – Выйдет замуж – дури у нее поубавится.

– Гляди, сбежит она со своим Илией, наплачемся. – Подначивала Яра.

– Что ты тогда предлагаешь? – Озадаченно спросил Бакуня.

– Коли не хочешь, чтоб с Ильей сбежала, с замужеством не тяни. Свадьбу сыграем, и тогда уж никуда она не денется. – Ответила Яра.

Услышав эти слова, Ванда рухнула на кровать, и зарыдала, не сдерживая горечи. Даже признайся она отцу, что Илья нашёл другую невесту ни к чему это не приведёт.

Переубедить можно было только Яру, но не Бакуню, однако Яра была настроена решительно, как никогда. Впрочем, скоро тайна ее решительности стала ясна, как день.

***

Отныне сватовство было в самом разгаре. Со всех краев съезжались сваты, желая составить для сыновей выгодную партию, а Ванда, к слову сказать, была одной из самых богатых невест не только в Лагвице, но и в округе.

Прошлым воскресеньем приезжал Данко-смолокур из Светлоярской деревни. Разоделся, как павлин, так ему хотелось понравиться дочери самого Бакуни. Надушился, надел порты суконные, белую рубаху красным шнурком подпоясал, а как за стол сели и невесту увидел – так все ложку со щами мимо рта проносил, на Ванду косился. Видимо, боялся, как бы заговора приворотного на пищу не начитала.

Что до заговоров – после рассеивания морока – слухов ходило не считано. Иной раз Ванде даже лестно было слышать о своих умениях от незнакомцев. Бывает, пошлет матушка на рынок, Ванда станет где-то в тени, надвинет на лицо шляпу – слушает и хихикает. В прошлую седмицу она своими ушами слышала, как две бабы пересказывали друг другу очередные сплетни. И Ванду (как же без этого) упомянули.