Марина Хробот - Ведьмачка

– Я ещё не старая, – крикнула Анна, прежде, чем захлопнула за собой кабинетную дверь.

В тот же день Анна, прихватив зарёванную, с синяком под глазом и обстриженными местами волосами Ниночку, пришла к свекрови в деревню Бабино за помощью.

За травяным чаем с принесёнными кексами и вареньем, бабуля внимательно слушала невестку и гладила по голове внучку, отчего у Нины разболелась голова.

– Лады, Аня. Веди Нинку домой, укладывай спать, а я сейчас позвоню участковому Гришке… и остальным.

Провожая на крыльцо Анну и Нину, она неожиданно дала болезненный подзатыльник внучке.

– Не бойся никого, кроме дураков, и бейся до последнего, иначе я перестану тебя любить.

Это было в пятницу, после уроков.

А рано утром в понедельник, директриса стучалась в окно дома Анны.

– Анна! Анна! Извините, не знаю вашего отчества! Анна, выйдите, пожалуйста!

Зевая и поправляя плащ на ночнушке, Анна вышла на крыльцо. Директриса стояла в платье с длинными рукавами и с платком на голове, завязанном по-деревенски.

– Анна, пусть ваша девочка приходит в школу и не боится. Я провела воспитательную работу с детьми и её больше не будут обижать.

– Понятно, – снова зевнула Анна. – Это с тобой провели воспитательную работу. А чего лицо прячешь? Сыпь у тебя или пятна?

– Пятна, – призналась директриса. – По лицу, по рукам и по груди. Не знаю, чем мазать.

– Свекровкина работа, – призналась Анна. – Ничем не мажь, само пройдёт, я тебя простила.

Анна ушла в дом, а директриса побрела в школу. Новенькая в Кашникове, она до пятницы не знала, кто такая бабушка Нины, Полина Анатольевна. А её считали ведьм а чкой. Пятна прошли через день.

В понедельник сын участкового, Кирюха на перемене просил прощение у Нины за подножки, которые ей ставил просто так, из вредности. Одноклассница Даша ревмя ревела, сидя дома и вычёсывая из головы клочки волос. Её привела в дом Анны мать, заставила просить прощение у Нины и подарила комплект постельного белья.

Популярности Ниночке этот инцидент не прибавил, от неё стали шарахаться. И только к одиннадцатому классу стали осторожно дружить и приглашать на дни рождения.

Сегодня бабушка Полина сидела в гостях за большим столом в комнате и ждала. Была она редкой женщиной. Высокая, худая, с большой бородавкой на подбородке, с властным характером и таинственным влиянием на всех женщин Боровичевского района.

– Пришла, – выдохнула бабка и сощурила глаз. Бородавка на сморщенном подбородке поехала вверх.

Моментально испугавшись, Нинка покосилась на молчащую у порога мать и быстро заговорила:

– Мне, бабуля, пришло распределение после мед училища в Боровичи, в Новгороде места не было.

Старуха остро взглянула на единственную дылду-внучку, на горластую и не самую умную невестку… Не нравились ей на стенах обои в мелкий цветок, цветочки сливались в сиреневые пятна. Большие портреты-фотографии в рамках смотрелись мутно, но она наизусть знала, где лица родителей Анны, а где портрет её ненаглядного сына Серёженьки, погибшего пятнадцать лет на Дальнем Востоке. Он поехал в командировку – с браконьерами бороться. Браконьеров посадили, а Серёженьку не вернешь, застрелили из ружья.

Зато внучка Нинка вся в сына – умная и красивая.

– Медицина – это неплохо. Нам это близко… – Бабка Полина проморгалась, и цветочки на обоях проявились заново. – Но ты особо от трав не отходи. Когда едешь?

Нинка посмотрела на темные православные образа над телевизором.

– Послезавтра.

Бабка вздохнула.

– Чего, спрашивается, я сюда приш е дши? – спросила она у себя самой. – А! Объясняю. Мне показалось, что тёмность какая-то над тобой образовалась, сердце у меня как пузырём замкнуло, вроде ты в город поедешь и там… Но Бог с тобой. В Боровичи, говоришь? Ладно, езжай… Случится там что-то… не знаю. Но лучше судьбе не сопротивляться! Танк плевком не испугаешь!

И она застучала темным скрюченным, со слоящимся ногтем пальцем по столу. От стука подскочили пустые чашки. Мать вздрогнула.

– Я всегда стараюсь ни с кем не конфликтовать, всегда терплю… – начала объясняться Нина.

Бабка ее не слушала. Тяжело встала, подхватила клюку.

– А вот терпеть не надо, это совсем другой случай. Борись за себя, внученька… Анька, где малини ш ное варенье, что ты в этом году сварила? Ложь две банки в сумку. И до конца деревни меня проводишь, а то ноги плохо ходят.

Нинка, не очень верующая в Бога, на всякий случай перекрестилась на образа над телевизором.

А Валя все-таки упросила бабку Полину приворожить к ней Пашку. Приходила три раза, плакала и говорила, что её жизнь будет испорчена, если Пашенька вернется от нее к Зинке в Малиновку.

– Не самый лучший парень этот твой Пашка, и ребёнок у него хороший, – устало говорила Полина. – Да и глупости всё это, с заговорами. Заговоры не на Пашку или Машку делаются, а для себя, для уверенности.

– Нет, он самый лучший! – настаивала, не слушая ведьм а чку, Валентина.

– Хорошо, – бабка Полина чуть хлопнула темной ладонью по столу. – Помогу я тебе. Только обещай, что если пройдет твоя «любовь навеки», ты никого не вини, кроме себя. Теперь запоминай, что делать, и не перепутай.

МОСКВА

Полгода каждый день, идя с работы на съемную квартиру, Ваня с боязнью ожидал, что Нади там не будет. Иногда она, действительно, задерживалась у родителей или у подруги. Но ненадолго и Ваня радостно ее встречал.

Конечно, он не набрасывался на нее с объятьями и поцелуями и уж тем более не тащил в постель. Такого обращения Надежда не терпела. Но он мог хотя бы напоить ее чаем и прилечь рядом на кровати. Естественно, не дотрагиваясь до вожделенного тела, зато вдосталь им любуясь.

Высокая и аппетитная Наденька ложилась на широкую кровать в короткой шелковой «комбинашке» на тонких бретельках и Иван замирал от счастья, разглядывал её бёдра и выставленный бок, круто уходящий вниз, к талии. Большая грудь при движении дразнила показавшимися тёмными сосками. Но, как только Иван тянул руку, тут же слышал недовольное Наденькино: «Не надо!» и отступал, истекая желанием.

Сам Ваня был невысок и не обладал ни непомерно широкими плечами, ни перенакаченными ногами. Его внешние данные не шли ни в какое сравнение с красавцами с телеэкрана и интернета. Хотя мама с бабушкой считали, что Ваня один из самых интересных мужчин, и даже его усы, которые Надя в минуты ссор называла мужицко-деревенскими, казались им мужественными.

Влюбился он в Надежду с первого взгляда на студенческой вечеринке на дне Студента. Сразу же увёз к себе в гости и целых три дня терпел, ждал снисхождения.