Оливия Штерн - Герцогиня

Да сколько ж их тут, прекрасных, роскошных и совершенно для нее бесполезных?

Она пару раз свернула, все отчетливее понимая – самой что-либо найти не получится.

Наконец спешилась, взяла лошадку под уздцы и поплелась в сторону женщины, которая продавала цветы.

– Простите, не могли бы вы помочь?

– Да, миледи, я вас слушаю.

«Миледи?»

Пожав плечами, Лина сказала:

– Я ищу особняк с белыми птицами на воротах.

Милая женщина улыбнулась, демонстрируя полное отсутствие передних зубов. Из десен торчали удручающего вида гнилушки.

– Миледи, здесь очень много таких особняков. Ведь орел – символ Перхешта.

Брусчатка поплыла перед глазами, все закружилось – и Лина поняла, что упала.

Но – отнюдь не на камни, нет.

Ее кто-то успел подхватить на руки.

– Вам нехорошо?

Последним усилием Лина вынырнула из заглатывающей ее тьмы – для того, чтобы увидеть решительный подбородок с легким налетом щетины, острые скулы, хищный нос.

«Вот тебе и принц», – она едва не расхохоталась, но вовремя прикусила губу. К тому же, перед глазами все еще мельтешили серые мошки, и мир то и дело подергивался дымкой.

У принца были глаза теплого орехового оттенка.

Он смотрел на Лину с искренним сочувствием.

…Домой он вернулся поздним вечером, исколесив все близлежащие деревни в поисках своего утраченного Источника. Картинка складывалась любопытная, но при этом совершенно неутешительная: разбойнички появлялись то тут, то там, трясли кошельки и без того запуганных крестьян и исчезали в неизвестном направлении. Никого, правда, без нужды не убивали – кроме Каппы до этого убили только мельника, который оказал уж очень рьяное сопротивление, да утащили с собой одну девку из совсем уж нищей семьи. Если бы ее не забрали разбойники, через месяц-другой она все равно бы отправилась на заработки в Перхешт и, скорее всего, тоже сгинула б бесследно в одном из притонов. На вопрос – отчего не написали жалобу на имя герцога Вилмера – был получен исчерпывающий ответ: «так ведь грамоте не обучены, да и его светлость ничего этого не читает».

Поняв, что ночью он не преуспеет в поисках, Максимус вернулся в Перхешт.

В кругу знакомых он считался счастливым обладателем квартиры, окна которой выходили на площадь Героев. Отлитые из бронзы фигуры первых вождей жарко сияли в солнечном свете и отбрасывали замысловатый узор теней ночью. Неподалеку располагался еще один памятник человеку, чье значение в истории объединенных герцогств трудно переоценить – это была очень старая, изжаленная ветрами и солнцем каменная статуя первому Источнику, магу, открывшему абракс и научившему людей им пользоваться.

Квартира Максимуса была дорогой, о трех этажах. На первом располагались гостиная, кухня и ванная комната, второй этаж заняли библиотека и кабинет. Спал он на самом верху, в мансарде, увитой плющом. А когда мучила бессонница, сидел на подоконнике круглого окна, уткнувшись подбородком в колени, и смотрел на бронзовые фигуры, по которым, мимолетно лаская, скользил лунный свет.

…Прикрыв за собой дверь, он привычно щелкнул выключателем. Вспыхнули розоватым абраксовые светильники, заиграли теплые блики на пузатых ореховых шифоньерах, на пухлых и порядком истертых боках диванов и кресел. Он сбросил туфли у двери и с наслаждением прошелся по теплому полу. На ходу швырнул на вешалку шляпу и сюртук, рванул ворот сорочки. Плеснул на донышко стакана доброго мелебрского рома и, развалившись на диване, прикрыл глаза.

Чертов Дамиан с его письмом. Чертов Дерек, герцог Вилмер. Чертовы бандиты, убившие Каппу и укравшие Источник.

Едва ли не впервые Максимус не мог решить, что со всем этим делать.

Ему следовало заняться сразу всем – организацией защиты Вилмера, поиском заговорщиков и возвращением девушки, причем, желательно одновременно.

Но разорваться на части и успеть везде он просто не мог.

Чтобы найти Источник, он сам прежде всего должен был остаться в живых. Для этого следовало защитить от потенциальной опасности Дерека Вилмера, да будет гореть он в Пекле. Чтобы защищать герцога, следовало разыскать автора письма, которое преспокойно лежало во внутреннем кармане сюртука.

Но, провались все пропадом, за то время, пока он будет носиться со старым пауком и заговорщиками, разбойники могут попросту убить девчонку.

Кто она для них? Легкая добыча. Девка для развлечений. Возможно, уже пустили ее по кругу…

Максимус поморщился и залпом допил ром. Не думать, только не думать ничего плохого.

…Но, как назло, думалось.

Перед глазами так и стояла щуплая фигурка, в которой на первый взгляд чрезвычайно сложно разглядеть девушку. Но стоит взглянуть ей в лицо… О, знать бы, из какой она семьи! Точеные, острые черты. Огромные ясные глазищи. Черные прядки, налипшие на белый лоб – тут Максимус поймал себя на неуместном желании еще раз прикоснуться к ее шелковым волосам и, ругаясь, пошел за второй порцией рома.

Бесполезно кидаться в ночь, искать ее.

Толку не будет, только вымотается.

…Возможно, до утра она доживет.

Но утром нужно идти к герцогу.

А если не пойти к герцогу и лично не проконтролировать усиление его охраны, он может умереть раньше, чем найдет ее. Оставшись у разбойников, умрет и она. И Ангелы с ним, с Источником, дело в человеке, которого он уже один раз не убил.

Чертыхнувшись, Максимус запустил в стену пустым стаканом. И, глядя на осыпающиеся осколки, внезапно понял, что не сможет спать. Совсем.

Еще спустя три часа он снова был в деревне, на пороге дома, где убили матушку Каппу.

Максимус огляделся: лишь одинокий абраксовый фонарь на столбе освещал деревню. В окнах – ни искры, абракс надо беречь, да и вообще ночью Ангелы завещали спать.

Он достал из сумки карманный фонарь, щелкнул переключателем – в стекле ярко пыхнуло привычным розоватым светом. Еще раз убедившись, что никто его не видит, Максимус неслышно отворил дверь и вошел.

Соседушки успели навести кое-какой порядок. Теперь бедная Каппа покоилась на столе, в изголовье едва мерцала лампадка с изображением святых Двенадцати Ликов. Женщину переодели и омыли, восковое лицо было строго и спокойно.

– Прости меня, – пробормотал Максимус, – я найду их и накажу, обещаю.

Он внимательно осмотрелся, выискивая тот нож, что торчал в груди убитой. Конечно, его могли подхватить и в доме – но точно также могли принести с собой, и тогда нож становился единственной путеводной ниточкой, способной указать дорогу в логово бандитов.

… Ножа нигде не было.

Максимус смел с печи горшки, и они с грохотом, выплескивая содержимое, обрушились на пол.

Как плохо-то.

Понадеялся на удачу, примчался черт знает куда – и все без толку.