Анастасия Акулова - В ловушке безысходности

Уже почти безучастная ко всему от усталости, я, однако же, загорелась надеждой получить там должность какой-нибудь служанки. Подавальщицы, например, или посудомойки.

Когда подошла, отчётливо рвущуюся из-за закрытой двери музыку, звон бокалов и пьяный хохот. Рука застыла у самой двери: я не выношу пьяных. Видела их редко, но мне омерзительны до дрожи запах перегара и лишённое любой логики поведение.

Вздохнув поглубже, всё-таки вошла внутрь.

Запах табачного дыма и алкоголя неприятно ударил в нос, заставив поморщиться. Полутёмное помещение, окна которого плотно закрыты ставнями, освещалось лишь парой-тройкой ароматизированных свечей, запах коих тонул в смешении многих других. Да, не каждый может позволить себе магические светильники — дороговатое удовольствие. Зато тепло, хоть и не сказать, что уютно.

Взгляд, скользя по непримечательным затёртым столикам, так или иначе останавливался на фигуре хрупкой девушки в экзотическом танцевальном наряде. Приятного золотистого цвета, украшенный множеством мелких бриллиантов, будто россыпью звёзд, нескромный топ одалиски казался сделанным из золота, подчёркивал тонкую талию девушки, визуально увеличивал грудь и хорошо сочетался с её загорелой кожей. Шёлковая юбка в тон топу струилась множествами затейливых складок, переливалась, хотя и не была украшена мелкими бриллиантами, они казались лишними. Танцовщица красиво взмахивала ею на поворотах, и свободная юбка длиною в пол казалась золотыми крыльями. Запястья девушки украшали множества золотых тонких и широких браслетов, на лбу красовался кулон в виде капельки, чёрные вьющиеся волосы распущенны, что недопустимо в приличном обществе. Девушка танцевала мои любимые танцы из пустынь — так мы называем пляски народов востока. Невероятно женственно и грациозно, ошеломляя и заставляя покрыться плесенью зависти. Хоть её лицо и скрывает паранджа, я ведь вижу, что она улыбается — чёрные, как кофейная гуща глаза сверкают задорным, заразительным блеском. Хуже всего, что я знаю, каково это — жить танцем, сливаться с ним, быть единым целым и неделимым — но надолго потеряла возможность танцевать… так. Грациозно, красиво, весело и беззаботно. Судя по жадным взглядам мужчин, не одна я высоко оценила талант танцовщицы.

До конца не могла оторвать взгляд, завороженно следя за танцем, где плавные движения тела писали целую жизнь. Может, она и одна из женщин лёгкого поведения, «работающих» в этом заведении, но её танцы — истинное искусство, и я не могла не восхищаться, даже в такой момент.

Но вот, танец закончился, и воцарилась тишина, такая неестественная для этого шумного места. Мужчины пожирали танцовщицу плотоядными взглядами, тихо отпуская пошлые шуточки, а мне вдруг стало как-то… неуютно, неприятно. Неужели такой дар дан для того, чтобы потворствовать чьим-то прихотям в низкопробных тавернах? Впрочем, не мне судить.

Танцовщица, перекинувшись парой слов с каким-то солидным мужчиной, видимо, хозяином паба, вдруг уверенно направилась к выходу, накинув на плечи плащ. Я же, напротив, двинулась к хозяину, дабы спросить какой-нибудь работы вроде прислужницы.

И вдруг остановилась, почувствовав чью-то тёплую руку чуть выше локтя.

— Астарта? Асти?! — Оглянувшись, наткнулась на кофейные глаза танцовщицы, чьё лицо всё так же скрыто паранджой, — Что ты здесь забыла, девочка?

— Мы разве знакомы? — немало удивилась я, внимательно вглядываясь в собеседницу, но совершенно не узнавая её в полумраке и под паранджой.

— Да, и давно, — в её приятном грудном голосе, казалось, скользнула мягкая покровительственная улыбка, — Выйдем-ка на секунду?

Подумав секунду, кивнула и двинулась вслед за странной незнакомкой к выходу.

Уже сумерки… м-да. Пора возвращаться домой. И всё с той же уничтожающей меня изнутри мыслью, что ничего не сдвинулось ни на шаг.

— Надеюсь, я ошибаюсь насчёт причин, приведших тебя в это Богом забытое место, — произнесла она, снимая паранджу, — Сюда не стоит ходить приличным молодым девушкам, имеющим хоть какие-то перспективы на будущее.

Я изумлённо разглядывала «незнакомку», едва подавив желание протереть глаза для достоверности. Ну да, на моей памяти никто не мог танцевать так, как она — чтобы никто не мог оторвать взгляд.

— Госпожа Танильдиз? — смесь радости и неясной горечи превращалась в жуткое смятение при виде постаревшей, но всё ещё полной энергии наставницы из моего детства.

Гемма, герцогство Ферон

Кармина захлопнула дверь, наверное, слишком резко для человека, желающего остаться незамеченным, тут же буквально повалившись на стену спиной, обессилев. Девушка прерывисто дышала, невидяще обводя глазами комнату. Колени и руки её мелко дрожали, словно к хрупкому телу медленно подбиралась лихорадка. В льдисто-серых, широко распахнутых глазах читалось абсолютное непонимание, неверие, шок, немой вопрос и застарелая боль — словно тупым ножом по едва начавшей заживать ране.

«Какой-то бред» — то и дело проносилась такая мысль среди тысяч других.

Выводы, страхи, чувства, догадки враз навалились на неё, будто удар бейсбольной битой по голове, раздирая, опускаясь давящей ношей на душу. Ей хотелось то встать, выйти и спросить, что происходит, то зажаться в угол, сделаться меньше пылинки, исчезнуть, заснуть и не пытаться разобраться, что происходит. Потому что всему этому не было объяснения.

Тишина стала слишком громкой, богатая, незнакомая комната кружилась перед глазами.

Кармина ничего не боялась больше, чем неизвестности и неопределённости. Наверное, как и большинство людей.

От сумбура в мыслях кружилась голова. Услышанные только что слова звенящим эхом раз за разом прокручивались в голове, словно чья-то едкая насмешка.

И почему она не сомневалась, что говорят именно о ней?!

Кармина и сама не знала почему. У неё часто бывали ситуации, из которых она выходила сухой лишь благодаря интуиции, потому привыкла ей доверять, даже когда разум говорит о противоположном.

«Что за хрень вообще происходит?!» — вопрос настолько острый, что хотелось взвыть.

Девушка и сама не заметила, как медленно сползла по стене на холодный пол, закрыв лицо руками, словно пытаясь закрыться от всего мира. Каждый звук теперь казался очень громким в этой застывшей, вязкой, как дёготь, тишине, потому она вздрогнула, услышав гулкий цокот каблуков по плитам где-то за дверью.

«Надо сделать вид, будто я сплю» — не особо задумываясь над причинами своих действий, девушка резко вскочила, и быстро, бесшумно забралась под одеяло, плотно смежив веки, выровняв дыхание и постаравшись стереть следы страха, волнения на своём лице, сделать его умиротворённым. И вовремя: двери с тихим скрипом распахнулись, пропуская в светлую комнату задумчиво нахмуренную герцогиню, которая благодаря магии выглядела лет на семь-десять старше самой Кармины.