Анастасия Акулова - В ловушке безысходности

На самом деле, если призадуматься, увиденному мной только что можно попробовать дать логическое объяснение, вроде, мол, мало ли какие фокусы позволяет выделывать ловкость рук, ну или «волшебство» химии. Но… я чувствовала, что это не так, и точка. Раньше для меня подобное объяснение чему-либо в основном прозвучало бы глупостью, но конкретно в данный момент я быстро осознала бесполезность попыток задушить это чувство здравым смыслом.

Более того, вспомнилось, как на какую-то секунду, когда незнакомка зажгла на ладони огонь, я… чувствовала этот огонёк. Ощущался он отдалённо, приглушённо, как-то отчуждённо, и не принадлежал мне, но я почему-то знала, что стоит мне захотеть — и он обернётся против хозяйки или погаснет. И при этом какой-то частью меня он, этот огонёк почитался ненужным, подлежащим уничтожению, как раковая опухоль… Я словно бы могла и хотела… подавить его?

Что за бред вообще?!

Устало потёрла виски, силясь хоть немного отвлечься. В мыслях был полный сумбур, голова кружилась, в ушах противный звон — меня будто слегка контузило.

Не знаю, странно это или не очень, но слова той женщины о том, что она якобы моя мать, затронули меня куда меньше, чем эта её… магия.

Наверное, я просто этим уже переболела. В детстве, когда было одиноко, когда не хватало родительской любви, когда я терялась в догадках, чем же я так отличаюсь от других детей, у которых есть нормальная семья… вобщем, стандартный набор вопросов, которые задаёт себе брошенный ребёнок. Я помню, как было больно, и даже сейчас, увидев где-нибудь счастливую семью, я редко когда могу удержаться от того, чтобы бросить вслед завистливый взгляд.

Не могу вспомнить точно, когда же я перестала плакать в подушку и вечно сетовать на судьбу — в какой-то момент стало не то чтобы совсем пофиг, но… не то, над чем стоило бы задумываться и изводить себя. Всё равно ведь я ничего не смогу изменить, да и с возрастом пришло понимание, что в иных случаях лучше детский дом, чем родители определённого сорта.

Однако так же у меня осталась привычка раскладывать всё по полочкам. А в данной ситуации я не понимала нихрена!

В тот же момент, когда я поняла, что пора бы с сим неведением заканчивать, пришло и понимание, что даже человеку, у которого только что случился капитальный разрыв шаблона, надоедает сидеть на месте больше часа и недоумённо буравить глазами стену.

Когда наконец-то мозг смог немного очнуться и сподвигнуть меня на какие-то действия, стало как-то уже плевать, что я понятия не имею, где нахожусь и куда мне идти, как не заплутать в этом богатом и несомненно огромном…замке? Потому, поправив майку и джинсы, в которых уснула, решительно толкнула массивные створчатые двери, выйдя в полутёмный коридор, босиком ступая с ковра на холодный деревянный пол, но так и застыла на месте, потому что у противоположной стены неподвижно стояла женщина лет сорока и две молоденькие девушки, молча и смиренно опустив глаза.

Все они были одеты в одинаковые тёмно-коричневые платья в пол, с корсетом, застёгнутое наглухо и безо всяких вырезов, у всех белые переднички и белые же кружевные чепцы на голове.

Таких «униформ» на земле не носят уже минимум сто-двести лет! Да я такое только в исторических фильмах и видела!

Что за издевательство?

«Чему я, собственно, удивляюсь?» — подумала я, вспомнив об увиденной… магии.

Тем временем женщина, что постарше, исполнила нечто вроде книксена или реверанса, всё так же не поднимая глаз.

— Госпожа герцогиня приказала мне подождать, когда вы оправитесь и выйдете. Мы к вашим услугам.

Стоп, они что… всё это время ждали под дверью? А эта женщина в изумрудном платье, она, значит, герцогиня?

Чёрт, да что-творится-то?!

— Объясните мне, пожалуйста, кратко, внятно и разборчиво: где я нахожусь и как здесь оказалась? — наконец, выдала я.

— мне не велено, госпожа, — виновато отозвалась женщина, — я всего лишь экономка. Могу только сказать, что вас переместили сюда порталом. Господа изъявили желание самостоятельно поговорить с вами о… вас, за ужином. Его уже подали, так что, если у вас нет ещё каких-нибудь пожеланий, прошу пройти со мной, они вас ждут.

Порталом, значит. Ну да, я, конечно же, каждый день, блин, порталами перемещаюсь!..

Так, спокойно. Вдох-выдох. У меня как раз прямо сейчас появится возможность побить этих недомагов, притащивших меня сюда.

И глубоко наплевать, кто они и зачем это сделали!

— Ведите, — покорно кивнула я, лелея мрачные мыслишки.

Горничная всё-таки бросила на меня внимательный взгляд, и, оглядев одежду, подозрительно скривилась.

— Идёмте, госпожа, — задумавшись, я на это «госпожа» даже не обратила внимания.

Я будто попала в какой-то средневековый европейский замок шестнадцатых-семнадцатых веков. Причём очень богатый: гладкий пол из неизвестного мне материала с причудливым рисунком, изумительные фрески на стенах, иногда встречались картины, гобелены и скульптуры, колонны, арки, угловые софы гармонично вписывающиеся в интерьер этих нескончаемых узких коридоров.

На интерьер комнаты, в которой я проснулась, как-то не обратила внимания, заметила только, что богато обставлена, а тут прям исподволь замечала каждую мелочь, несмотря на полнейшую сумятицу в мыслях.

У того, кто строил и обустраивал этот замок, определённо, тонкий вкус. А у того, кто им владеет — бездонный кошелёк.

Экономка остановилась, и, отвлекая меня от созерцания, толкнула двери, пропуская вперёд.

Комната была не очень большая относительно той, в которой я проснулась. Опять же богатая, уютная, в светлых тонах и с белым камином у стены и большим фонтаном в центре, рядом с которым стоял длинный накрытый стол, от которого изумительно пахло.

Желудок громко выразил свой протест утренней голодовке, а я не без подозрения разглядывала двух людей, что сидели за столом, буравя меня не менее внимательными взглядами. Женщину я уже видела — цветущая герцогиня выглядела максимум на двадцать пять, какая она мне нахрен мать? А рядом с ней сидит, очевидно, герцог — худощавый, ухоженный и хлипкий на вид блондин в дорогом тёмно-коричневом камзоле, с нечитаемым лицом и взглядом. С такими сложнее всего разговаривать — хороший актёр покажет тебе только то, что хочет показать. Он выглядел лет на тридцать — тридцать пять.

Реально как будто на съёмки исторического фильма попала.

Нерешительно двинулась вперёд с твёрдым намерением вытрясти уже из кого-нибудь информацию, а парочка синхронно, широко и уж слишком дружелюбно улыбнулась мне, а глаза оставались такими же — внимательными, оценивающими. Пусть я и не мастер физиогномики, но что-то в этом понимаю, жизнь заставила. И этим подозрительным двоим точно от меня что-то надо, и это что-то для них важно.