Th. Wagner - Общага

— Потеряйся, ссыкун, жену охранять пиздуй, пока не увели вместе с ее баблосами, — слова были очень резкими, а аромат изо рта Васьки такой концентрированный, что у Игоря пропало всякое желание продолжать дискуссию.

— Эй, вали сюда, че у стены трешься, тряпка? — я задорно махнул рукой Васе, приглашая сесть со мной на предпоследней парте.

Тело моего друга, неестественно медленно и весьма странной походкой, поползло ко мне. Подойдя ближе, он с болью в глазах уставился на стул, а потом очень и очень аккуратно взгромоздил на него свой зад, не отличающийся пышностью размера. Вася, хоть и был из разряда людей, которых проще убить, чем прокормить, в жизни никогда не потолстеет. Завидовал порой я ему. Тут вроде и качаюсь, и бегаю, как сивый мерин, по утрам, а зимой отъедаюсь так, что осенью, купленные на весну джинсы, не оденешь.

— Ну, как оно? Все живы? — в голосе моего друга чувствовалась какая-то издевка. Словно он не знал, как начать разговор, и был бы только рад, если новости будут кровавыми и жестокими, как в новомодных, американских ужастиках.

— Прикинь, я Лаврика сдал, — на радостях выпалил ему самую счастливую новость на сегодня. — Причем все ИДЗ сразу! Полный привет! У меня теперь и доступ к сдаче зачета по нему есть!

Я знал, что устраивать расспрос человеку в таком состоянии, как у Васьки, просто кощунственно, поэтому все отложил на потом. Рано или поздно, он все равно расколется, поэтому спешить не стоит, только дров наломаю. Тем более в класс зашел Желудев, препод по БЖД, такой же призвездный, как и сам его предмет.

На перемене Васька не шелохнулся и с места не тронулся, на настойчивые предложения покурить, отвечал только отговорками, и постоянно огрызался. Когда мы поняли, что дальнейшие уговоры бесполезны, всей гурьбой вышли из аудитории, оставив его одного. Краем глаза я заметил, что к Васе подошла, с вполне озабоченным видом, Заяц. Что же, в какой-то мере, мы товарища оставили в надежных руках.

Перекурив и перемыв кости нашему алконавту, мы вернулись в аудиторию. Перерыв к тому времени уже закончился, а Желудев никак не мог начать урок без наличия кворума. Вася к тому времени уже сидел сам. Заяц тиранила Желудя в наше отсутствие, оттягивая время до возвращения опаздывающих. Умная, зверюга, и наверное из-за этого, не очень счастливая.

— Фу, накурился, — отвернулся от меня мой друг.

— Молчи и я не скажу о том, как кто-то нажрался, — парируя ему, с размаху плюхнулся на стул.

— Что, завидно, что напился без тебя?

— А если и так? Что, побежишь исправлять ситуацию?

— Побегу, если у тебя деньги есть, а то у меня ничего нет. Ни денег, ни дома… — Вася поник.

— Давай после пар обсудим, — последняя фраза Сорокового приоткрывала полог тайны его теперешнего состояния.

В итоге, я сидел, как на иголках, ожидая конца этого занудства, чтобы прихватить Ваську с собой, повести его опохмеляться и узнать, что же произошло.

Знаете, есть такое замечательное понятие: «Не судьба»? И эта самая не судьба, узнать причину алкомарафона моего друга, ждала нас у дверей аудитории. Леля выглядела реально страшно. Как будто все время, что Вася бухал, она не спала. Темные круги под красными глазами выдавали явные переживания девушки. Она просто молча стояла у стены и ждала нашего появления. Ваську я вел под руку, и выходили мы последними. Увидев Лелю, я чуть не подавился. Она готова была меня, как Тузик грелку, порвать на Британский флаг. Я остановился, как вкопанный, и вместо того, чтобы подбодрить или успокоить ее, перешел в режим нападения.

— Слышь, ты что с ним сделала? Где его носило все это время? Или ты, как все, оказалась мокрощелкой слабоумной?

Леля обалдела. Зато я, в свою очередь, добился нужного результата. Весь ее демонический гнев, как рукой сняло. Девушка задрожала и готова была вот-вот разрыдаться. Ее парень, безжизненно повисший на моей руке, только и занимался тем, что рассматривал пыль на полу у своих ног. Смягчившись и поняв, что зря я на Лелю нападаю, продолжил:

— Только без истерик, ладно? Пошли отсюда, — она восприняла слова, как возможность забрать свое сокровище из мои рук. — Э, нет! Эту тряпку поведу я: у тебя на него сил не хватит. Ты на себя в зеркало смотрела?

Девушка только отрицательно помотала головой. Судя по всему, внешность — это было последнее, что ее интересовало.

Мы молча и медленно поволокли нашу ношу к лифту. Вася старательно косил под овощ и только ногами перебирал, шерхая по полу, не поднимая глаз. В кафе мы не пошли: финансы пели романсы, поэтому, без разговоров, направились в общагу. Надо отметить, что мы вообще за все время пути и словом не обмолвились, лишь подойдя к центральному входу в общежитие, меня осенило.

— Слушай, Лель, а может, ты в аптеку и в магазин сходишь? А то у меня там пусто, хоть шаром покати. А я пока доволоку этого красавчега до нашей комнаты, хорошо?

— А ты потом меня впустишь? — в голосе девушки читался явный испуг и тревога.

— Впущу, впущу! Только при одном условии, — я решил разрядить обстановку. — Обещаешь сексом с ним не заниматься, когда я рядом спать буду?

— … Дурак! — вот так вот выпалить это детское ругательство, после такой долгой паузы — это надо уметь. Леля развернулась и пошла в сторону магазина.

— Ну, что, кобелище, харе отдыхать, пошли в комнату, — подхватил за талию Ваську и повел его быстрым шагом по лестнице.

В конце первого пролета мой друг взвыл, начал простить о пощаде и сказал, что будет спать на коврике, в дежурке на втором этаже, так как подъем на четвертый он просто не выдержит.

— Не дури, — с этими словами, я спустился ступенькой ниже Васьки, и перекинув его через плечо, как ковер, понес к нам в комнату. По дороге он заботливо, выкладываясь по полной, сделал мне массаж кулаками по спине, высказал тьму матов, среди которых зачастую фигурировала моя новая ориентация, и в итоге, когда мы уже проходили по нашему этажу, угомонился.

Я открыл дверь и внес свою ношу, аккуратно поставил Васю у стены и прикрыл двери — замыкать не стал, помня об обещании, данном Леле.

— Ну, что скажешь, Черный Ловелас?

Вася замялся, наконец-то поднял на меня свои заплывшие глаза и прошептал:

— Я пидорас.

— Ха! Тоже мне, открытие сделал! Я давно тебя пидорасом называл: всякий раз, когда ты мне, со своими блядями, спать не давал, — я сел на кровати напротив Васьки и стал старательно избавляться от своих кроссовок.

— Я пидорас, Сашка, настоящий. Ты думаешь, почему я еле хожу? До тебя, дубины, не дошло? Меня в жопу пялили!

— Один раз — не пидорас. Успокойся, с твоей бурной сексуальной жизнью… — только договорить я не успел.

— Саня! Меня по кругу пустили! Меня трахал не один и не два мужика! — мой друг дрожал, а голос его срывался на хрип. — На десятом я уже потерял счет тому, сколько меня трахали!