Валерия Горбачева - Рельсы на небеса

– Я ничего не боюсь, – я решила не реагировать на «детку», как и на утверждение, что он не пьян. Понимала же, что спорить не стоит. Пробормотала ответ и уставилась в окно.

– В командировку в Москву?

– Да, – я старалась выражаться как можно лаконичнее, и головы при ответе от окна не отворачивала.

– Там уже и не видно ничего, в окне-то, – прервал недолгое молчание парень, – темень сплошная.

Я, повернув голову, слабо улыбнулась и, не проронив ни слова, снова перевела взгляд на темное окно. Честно говоря, сначала он не показался мне таким болтливым. В темном стекле вагонного окна я увидела его отражение. Он сидел, довольно бесцеремонно уставившись на меня. Почему-то в этот раз я совсем не обольщалась на свой счет, хоть и выглядела, по-моему, неплохо – джинсы и свитер придавали мне уверенности. Но у меня даже мысли не мелькнуло, что он смотрит на меня потому, что я ему понравилась. Просто смотреть здесь больше не на кого. И эта уверенность меня не расстраивала, а скорее, наоборот, утешала. Потому что, во-первых, это не мой тип мужчины – одет в какие-то потертые джинсы, в том смысле, что не стильно потертые, а просто потертые. На лбу шрам, причем недавний, розоватый еще, после пьянки какой-нибудь, наверное, полученный. Да и поведение – бесцеремонное, неинтеллигентное… Нет, такие мне не нравятся. Ну а во-вторых, вполне вероятно, что сейчас, как только соберут билеты, он уйдет искать себе собутыльника или собеседника поразговорчивей и поинтересней. А я смогу спокойно лечь спать. И помечтать о том, что было бы, если бы Андрей все-таки пришел меня провожать. В мечтах же можно забыть, что он женат. В общем, полчаса, ну, в крайнем случае, час, придется подождать и можно будет ложиться.

– Билеты, пожалуйста, – проводница устало присела на край полки, – постель брать будете?

– Да, конечно, – я протянула свой билет, – сколько?

– Семьдесят пять рублей, – женщина повернулась к соседу, – а вы брать будете?

– Да, пожалуйста, – почему-то с усмешкой произнес парень, достал из кармана сторублевку и положил ее на столик, – порядок есть порядок.

– Можете и не брать, – пожала плечами проводница, – только вы же до самой Москвы едете, устанете сидеть всю ночь.

– Да-да, – как-то отстраненно согласился парень, – до самой Москвы.

Я тоже достала сто рублей. Женщина привычно отсчитала нам сдачу.

– Чай будете? – спросила она, задержав в руке мелочь.

– Нет, спасибо, я не буду, – поспешно сказала я. Мне не жалко было пять или семь рублей на чай, просто хотелось пораньше лечь.

– Спасибо, я – пиво, – улыбнулся парень, кивнув на стоящие на столе, но так и не открытые до сих пор бутылки. Даже странно.

Проводница, молча кивнув и положив на стол мелочь, прошла дальше.

– За постельным самим идти? – спросил меня сосед.

– Нет, она принесет, как только соберет билеты, – вежливо ответила я. Видно, давно он не ездил в поездах, если задает такие вопросы.

– Пойдем, покурим? – предложил попутчик, достав из висевшей за его спиной кожаной куртки красивую пачку каких-то сигарет.

– Я не курю.

– Что ж ты такая скучная-то, а? Не пьешь, не куришь…

Ну вот, дождалась. Теперь уже мне прямо в лицо говорят, что я скучная. Стало ужасно обидно. И еще обиднее то, что я не нашла сразу, что ему ответить. Просто пожала плечами и продолжила смотреть в темное окно. Глаза мои наполнились слезами. Вот тоже новость. Я уже давно не плачу. Тем более по таким пустякам. Ну, подумаешь – нагрубил какой-то пьяный дурак. Чего рыдать-то? В оконном отражении я увидела, как он, постояв секунду, снова усмехнулся и, ловко и красиво, как в кино, подбросив и поймав сигаретную пачку, ушел. Украдкой я вытерла чуть-чуть выступившую слезу. Скорей бы уж постельное белье принесли, чтобы можно было отвернуться к стенке и, придумав достойный и гордый ответ этому нахалу, уснуть. Мерный стук колес, мелькающие в темноте редкие огоньки, невнятный, еле слышный шум соседей за перегородкой постепенно успокоят меня. Вот сейчас он вернется, и я ему скажу… Во-первых, с какой стати он мне «тыкает» все время – мы с ним на брудершафт не пили, а во-вторых, не его это дело, какая я – скучная или нескучная. Нет, лучше скажу ему с насмешкой, что мне его жаль, раз веселье для него – это курево и выпивка. Интересный человек вовсе не обязательно курит, пьет и болтает что ни попадя. И еще, грубость никогда не украшала настоящего мужчину. Я вздохнула: вот что нужно было сказать сразу. Посмотреть спокойным, даже высокомерным взглядом настоящей королевы, которую просто не могут задеть слова мелкого уличного торговца, и снисходительно произнести: «Грубость – не есть достоинство настоящего мужчины». И пусть бы краснел и смущался. Надо было. А теперь уж поздно. Что после драки кулаками-то махать? Ничего, в следующий раз обязательно скажу. И плакать не буду ни за что. И чего это вдруг на меня так подействовали его слова? Он ведь даже, если по-честному-то разобраться, и не грубил. Тон у него был веселый, немного удивленный и даже какой-то сочувствующий. Человек сказал правду. И что с того, что его правда мне не понравилась? Почему я расстроилась аж до слез? Я вглядывалась в темное стекло и пыталась понять, в чем причина. Вернее, в ком? Во мне? В нем? А может быть, в Андрее? Может, мне стало обидно, что он не пришел к поезду? То есть обидело именно это, а слова соседа – всего лишь повод поплакать? Я прислушивалась к себе. Жаль, конечно, что никто не стоял под окном, провожая меня, но это в данной ситуации скорее лишь повод пожалеть, что нахал-сосед не видел, что меня провожает мужчина. Наверное, поостерегся бы грубить тогда. Я усмехнулась своим мыслям. Значит, все-таки задели именно его слова. Почему?

В оконном отражении я увидела, что сосед вернулся. Как интересно! Я много ездила в поездах, иногда мне попадались интересные, приятные попутчики, и мы разговаривали, как обычно, о том, кто куда едет и какая ожидается погода в пункте назначения. Иногда встречались совершенно неразговорчивые люди, и я, помолчав и посмотрев в окно, быстро укладывалась спать. По-разному бывало. Но никогда раньше я не использовала темное стекло в качестве средства наблюдения за кем-либо. А это, оказывается, довольно удобно. Вот сейчас, например, не поворачивая головы, я знаю, что парень пришел и молча стоит в проходе, облокотившись на верхние полки, и смотрит на меня. Оконное стекло, словно большое зеркало, отражало все до мельчайших подробностей. Парень стоял, чуть покачиваясь в такт поезда, не улыбался и не хмурился, просто смотрел, как будто задумавшись о чем-то. Наверное, решал, пойти сразу искать себе сотоварищей или дождаться, пока принесут постельное белье, за которое уплачено семьдесят пять рублей. Он стоял уже довольно долго, и молчание, которого мне так хотелось вначале и от которого я, в общем-то, никогда не испытывала дискомфорта, вдруг начало тяготить меня. Его молчаливое «нависание» за моей спиной создавало ощущение опасности, хоть я и могла контролировать любое его движение. Впрочем, он и не двигался, но мне все равно стало неуютно. Как все-таки хорошо, что я еду не в купейном вагоне! В подтверждение моим мыслям кто-то прошел по длинному проходу, попросив моего соседа посторониться и дав мне возможность повернуть голову, якобы среагировав на звук. Я обернулась и встретилась взглядом с парнем.