Иван Воронежский - Ветры судьбы

Она продолжала ещё бежать и по территории усадьбы, когда кованые ворота уже были позади. Остановившись, она жадно вдыхала воздух, высоко вздымая грудь.

– Не торопись, дитя мое. Ты не опоздала, Фрося, – голос госпожи был, как всегда, добр и нежен.

Госпожа Елена Выговская – потомственная дворянка и настоящая хозяйка поместья, так как муж ее Александр Павлович в делах поместья участия не принимал. Он все чаще отлучался в город, где и прогуливал существенную часть дохода, приносимого от поместья. Так вот, госпожа была женщиной высокого телосложения, и мужу приходилось приподниматься на цыпочках, чтобы поцеловать свою супругу. На данный момент все её хлопоты заключались в организации вечера по поводу помолвки её сына с соседями. У господина Бродского, помимо поместья, была прядильная фабрика в Полтаве и небольшой процент акции речной судоходной компании. Но более всего они гордились своим дядей, который был депутатом государственной думы, и, говорят, был в хороших отношениях с самим Керенским. С этим браком Александр Павлович связывал большие надежды, а именно заполучить контракт на снабжение хлебом военно-морской базы в Севастополе. Что обеспечило бы процветание на долгие годы. Поэтому в последнее время он стал вести трезвый образ жизни, прислушиваясь к практичным советам своей жены.

Елена остановилась наверху широкой дубовой лестницы, ведущей на второй этаж, и посмотрела вниз на зал, где новый дворецкий, размахивая руками, давал директивы двум надрывающимся служанкам, как и куда передвинуть огромный сундук, при этом даже пальцем не дотрагивался, чтобы как-то облегчить нагрузку для девушек. Затем Елена опустилась на полпути вниз и посмотрела сначала налево, а затем направо. На пути её взора кучер с садовником двигали шкаф по направлению к библиотеке. «Хорошо, что я отказалась от маминой идеи доставлять блюда прямо из полтавского ресторана, – думала она, – повар Миланья отлично готовит фаршированных поросят и осетрину. А ящик креветок со льдом будет вторым украшением стола, заморским деликатесом». Сразу вспомнилась прошлогодняя поездка в Неаполь с ароматом морепродуктов, где, ужиная в ресторане на набережной, они с Алексом любовались Неаполитанским заливом и островом Капри – одной из достопримечательностей для русских туристов.

«Танцы будем проводить в зале, где сбоку расположим музыкантов, – продолжала думать она, – галерея не достаточно просторна, чтобы вместить оркестр и проход для гостей». Этот факт всегда нервировал ее мать, так как она считала, что разумнее было бы построить спиральную лестницу вместо прямой. Она быстро спустилась в зал, пересекла его и, поблагодарив взглядом дворецкого, поспешившего открыть стеклянную дверь на террасу, вырвалась под сияние восходящего солнца. Бросив практичный взгляд на ворота, она подумала, что широкого подъезда будет достаточно, чтобы вместить три кареты. Ну а если кто приедет на авто, придется потесниться на газон с цветами. Она не любила розы за их колючие стебли и, несмотря на приятный аромат, она ненавидела сад, окружавший дом. Как можно любить дом, который превратил ее счастливые молодые годы в настоящее заточение. Она и замуж то вышла, чтобы избежать непомерной родительской опеки. Ей всегда нравились городские апартаменты где-нибудь в центре или на набережной. Разогретая на солнце, она присела на садовую лавку отдохнуть, прищурив глаза. Наблюдая за движениями рук маленького толстенького человечка, она даже издали чувствовала непреодолимое отвращение, которое немедленно отдавалось бурлением у нее в животе. «Хотя бы Николай на фронт его забрал, полком командовать», – тешила она себя мыслью. Ненависть за годы супружеской жизни у нее возросла настолько, что она готова была наставлять ему рога на каждом полтавском перекрестке. «И как я только смогла родить ему детей».

В библиотеке братья посмотрели друг на друга. Виктор, снова вытирая влагу со своей нижней губы, подошел к окну и сказал:

– Как бы тебе все это понравилось, если каждый день?

– Мне бы? Никогда.

– Счастливый ты.

– Да, наверное, счастливый. Я думаю, что да, я счастливый, – глаза Андрея пробежались по полкам книг вверх, а затем вниз, и он снова повторил: – «Да я счастлив», – но теперь лишь для себя.

Андрей только что прибыл из Киевской Магелянской Академии на каникулы. Как он попал в академию – этот факт для него до сих пор оставался загадкой. Когда он думал о своем отце и брате, которые истратили жизнь на извлечение денег с сельского хозяйства, то постоянно удивлялся, как ему удалось избежать всего этого. Как они позволили ему сбежать от всего этого? От коммерциализации и деградации, когда, эксплуатируя несчастных крестьян, вроде бы уже как свободных, помещики наживались за счет обмана и нищенской платы за их нелёгкий труд, которой было недостаточно даже для нищенского существования. Они покидали хаты и подавались в город, где сейчас разворачивались главные события по становлению пролетариата. Одному богу только известно, к чему все это приведет и, наверное, вскоре прольется кровь. События в Петербурге этому неопровержимое подтверждение. Покушение на Столыпина и евреи, чудом избежавшие погрома в Киеве.

– Я достал нового скакуна.

– Что? – Андрей повернулся, щуря глаза от света окна позади брата.

– Я сказал, что достал нового скакуна. Чистый ахал текинец.

Андрей покачал головой и усмехнулся. Они не имели больших денег. Не знали, куда податься и что делать. А он купил нового скакуна.

– Пойдем, посмотрим.

Не говоря более ни слова, Андрей проследовал за ним вдоль длинного коридора. Они пересекли зал в сторону прохода в правом крыле конца здания, ведущего прямо на хозяйственный двор. Виктор первым прошел проем, когда Ефросинья, оступившись второпях, упала на дорожке, опрокинув ведро кухонных помоев. Часть содержимого ведра залила барские брюки.

Виктор разразился нецензурной бранью:

– У тебя глаза есть? Сучье племя! Ты посмотри, что ты наделала… мои новые брюки.

Он посмотрел вниз на запачканные штанины, лоснящиеся на солнце жиром и на фигуру девочки, все ещё лежащую у его ног. Одной рукой фигура захватила ручку ведра, а второй тщетно поправляла полы задравшейся юбки. Обнажившись, половинки ягодиц сжались от стыда так, что от нательного белья остались видны лишь два белых лоскутка. Не смея поднять глаз, она продолжала лежать, как перед небесным властелином, внезапно спустившимся с небес и поразившим ее громом. «Все произошло так быстро, паныч не вовремя вышел из проема и столкнулся с ней, – мысли быстрым потоком пролетали у неё в голове, – нет, не так, лучше я, такая неуклюжая, нечаянно поскользнулась и упала. Прямо как корова на льду. Господи, ну у меня и вид, наверное, сверху, хорошо, что сестра снабдила одежкой. Подниматься или нет», – думала она, когда две могучие руки схватили ее за грудную клетку и подняли над землей.