Эстер Кей - Эстер. Повесть о раскрытии еврейской души

Б-же мой, куда же себя девать-то?

В монастырь пойти? Может быть, только там спасешься от безнравственности?

Да ведь еврейке, пожалуй, нельзя. А кто сказал, что я еврейка? Это мать у меня еврейка. А я сама – очень даже русская… …7 января. Каникулы. Забрела я в подмосковный монастырь. Гладкие, сытые бабки-монашки обласкали меня, молочком напоили, рады-радешеньки были такую молодицу принять. Вот, сказали, дьяконица-то придет да поговорит со мной. Ну, волосы, конечно, у меня слишком длинны, это надо будет срезать. И ногти тоже. А коли голос у меня звучный, так это в самый раз, на клиросе воспевать, дьяконице помогать… Сны свои монашки порассказывали, все у них видения какие-то случались… А больше-то не о чем им было говорить. Заскучала я, да и ушла, не дождавшись дьяконицу. …10 января. В Новодевичьем монастыре встретила художника-реставратора, начался было роман. Кончился мило и никак. Но опишем все по порядку:

Я с детства неравнодушна ко всяких чердакам, пристройкам, лабиринтам и прочим таинственным местам. Зайдя в Новодевичий, я обнаружила, что монастырскую территорию отделяет от кладбища толстенная стена, в которой наверняка – решила я – полно келий, закутков, всевозможных приделов и башенок. Так оно и оказалось. Подтянувшись на руках, я увидела некое окошечко, или бойницу, или нишу на вполне достижимой высоте. Несколько попыток – и мне удалось через нишу проникнуть внутрь крепостной стены, а дальше уже вся трудность заключалась в том, чтобы не взвизгивать при попадании носом в паутину и не шарахаться при передвижении по темным участкам лабиринта, пока очередная башенка с оконцем не впустит некоторое количество света в узкий проход, по которому я то шла, то бежала, то ползла, то карабкалась вверх, то спускалась по крученой лесенке.

Внезапно я очутилась в луче света, падавшего вполне цивилизованным образом через решетку оконца на голову художника-реставратора, сидевшего за заставленным иконами столом в одной из келий. То был весьма живописный иконописец, или, с вашего позволения, иконописный живописец.

– Что это вы делаете? – спросила я, отдышавшись и с некоторым смущением осознав, насколько странно мое вторжение, если принять во внимание спокойствие созерцательно-трудовой атмосферы в келье и – на ее фоне – степень ободранности моих локтей и джинсов.

– Да вот, св. Пантелеймона подновляю, – ответствовал реставратор.

Казалось, он ничуть не был огорчен помехой, скорее даже ей обрадовался и вполне мог предоставить Пантелеймону ждать сколько угодно.

– У меня лицо сильно испачкано? – сказала я как бы сама себе.

– Какая интересная смесь семитских и европеоидных черт! – отметил реставратор, рассматривая меня и при этом тоже обращаясь как бы к самому себе. После чего добавил: – Нет-нет, вы вполне прилично выглядите. Совсем не видно, что часа два карабкались по монастырским катакомбам. Сокровище искали?

– Нет… Ничего я не искала. Так, интересно было полазить. А вы что, только рисуете или… в священном звании состоите?

– В звании – не состою. Но в духовной семинарии учился.

– О, вот это здорово! – я сразу почему-то стала доверчивой и развязной, – а вот знаете ли, когда я зашла в один подмосковный монастырь, то с монашками мне было совсем не о чем разговаривать. А вы бы мне могли ответить на мои вопросы?

– Ну, если сумею… то почему бы и нет. Надо молодежи помогать, – сказал он, как мне показалось, кокетливо, потому что и сам был отнюдь не пожилым.

– Так вот! – обрадовавшись случаю получить разъяснения по поводу своих жизненных и философских проблем, я забралась на широкий подоконник кельи и принялась припоминать самые главные и жгучие вопросы из числа тех, что тревожили меня издавна… Реставратор отложил кисти и тонколикого Пантелеймона в сторонку.

– Вот, к примеру, время… – заговорила я, – сколько времени, по-вашему, существует мир? Это – раз. Во-вторых, если Б-г есть и Он один, то почему есть разные религии? А в-третьих… куда человек девается, когда умирает? А в-четвертых… почему нам, советским людям, нельзя ездить за границу? И в-пятых, такой вопрос: если… к примеру… я за кого-то сдам экзамен наотлично, а тот человек даст мне за это деньги, то это очень страшный грех или нет?

Реставратор вскинул голову и захохотал. Глаза его блеснули совсем не по-церковному. И понес он такую псевдоинтеллектуальную чушь, из которой всякая разумная девушка на моем месте сделала бы только один вывод: что с ней заигрывают. Правда, по ходу этого хитроумного трепа у него проскальзывали и интересные мысли, например, утверждение о том, что Ветхий Завет – книга иудейская и что все в ней – истинная правда и что у евреев – прямая связь с Б-гом и что, как ни крути, Б-г – Он один для всех… Но сам стиль речи не оставлял сомнений в том, что перлы мудрости в ней если и рассыпаны, то лишь для завлечения пытливой юницы в сети соблазна.

Поначалу я было развесила уши, а потом – смотрю, не к тому дело клонится. Слезла с подоконника и осторожно пригнулась, чтоб о притолоку кельи не ушибиться.

– Ладно, – говорю, – вы тут вашего Пантелеймона заканчивайте, а я, пожалуй, пойду себе.

– Как? Уже? Но мы же только-только подошли к самому главному! Подождите! Я вам календарик церковный подарю! С посвящением!

Реставратор чуть было не выскочил из-за стола, разведя руки в изумлении от моего ухода и разочарования, им, видимо, по этому поводу испытываемого.

…Быстрыми шагами я пересекла коридорчик и толкнула дверь во двор. Январский снег на земле искрился так, что глазам становилось больно. По двору огромного монастырского комплекса расхаживали группы интуристов с экскурсоводами, щебетавшими на самых разных языках.

Вот нормальные туристы, ходят на экскурсии, получают стандартную информацию обо всем… Одна я лезу внутрь, в лабиринты, все доискиваюсь какой-то особой правды… …11 января. Когда встречаю Ляха в университете, то избегаю разговоров с ним, не имея мужества прямо отказаться от участия в его мафии. А что будешь делать? Это ведь было так по-киношному заманчиво – сидели, обсуждали детали авантюры, оговаривали плату, условия контракта… Тогда, десять дней назад, я уже почти обещала сотрудничать с ним. Если сейчас откажусь, то вдруг он начнет мстить? Боюсь попадаться ему на глаза… …13 января. Занесло меня в гостиницу Россия. Антрепренер Аллы Пугачевой (так, во всяком случае, значилось на его визитке) зазвал в гостиничный номер, якобы для прослушивания и определения вокальных способностей (это была моя идея – попробовать петь если уж не на клиросе, так на эстраде). Мужик оказался конкретный, закрыл дверь на ключ и… что сказать? – дралась, кусалась, – вырвалась. Злой и разочарованный антрепренер в конце концов открыл дверь и выпустил меня из комнаты, обозвав вдогонку холодной рыбой.