Жан Легенэк - J & J. Роман

Да, я получил Ваше письмо. К сожалению, не было времени ответить, сейчас множество дел. У меня все в порядке. Я вчера был в Париже весь день по работе. Желаю Вам прекрасного дня.

Очень рада, что у Вас всё хорошо.

А у Вас как дела?

Олег все еще лежит в больнице, а я езжу за ним ухаживать. Его состояние стабильно плохое. Он и так никогда слова доброго не скажет, а теперь вообще такой нервный стал, злой. Всем недоволен, что я ни сделаю, всё плохо. И неловкая я, и готовлю ему не то, и бестолковая, чего только я о себе не наслушалась. К вечеру я уже совершенно без сил, а он говорит: «Ты так ужасно одета! Своими джинсами ты меня эстетически убиваешь. Надень другие брюки, другую кофту…» Он считает, что джинсы и футболка не подобают женщине моего возраста .

Читая Вас, меня удивило, как русские (в том числе украинцы) неуважительно, почти грубо относятся к женщинам, к супругам. Знаю, французы в этой области совсем не ангелы, но я лично пытаюсь исправить ситуацию как могу. Жена возвращается поздно вечером, она устала. На своей квартире в Лиможе она грызет помидор с салатом и семгой; зимой разогревает себе суп. Когда я приезжаю с дачи в четверг, я устраиваю для нее кое-что получше: пеку рыбу с морковкой, луком или укропом. Приготовление максимум пятнадцать минут. Я не гастроном и не повар, но кажется, получается у меня неплохо. Раньше ей не нравилось, что я готовлю – я недостаточно тщательно очищаю за собой плиту и мойку – а теперь она привыкла и рада сесть за стол, когда приезжает домой.

Я немного позавидовала Вашей жене. Вы заботливый. А мне муж никогда ничего не готовит. Но не потому, что он не любит этим заниматься или у него плохо получается, а потому что готовить для женщины он считает ниже своего достоинства. Только один раз сделал мне чаю, когда я болела.

Я бы назвал это отсталым поведением прошлого столетия. Но если присмотреться, такое часто бывает и у наших французских мужчин. Наверное, я слишком односторонне оцениваю.

Да, Вы правы. Отсталое поведение – очень верно сказано. При таком поведении живется тяжело. У меня дома растет комнатная роза. Она – это я, только в мире цветов. Она редко цветет и лишь в те моменты, когда я испытываю прилив счастья. А когда я страдаю, и она страдает – начинает желтеть и сбрасывать листья. Сейчас роза стоит уже полностью желтая, и листья вот-вот полетят.

Я думаю, что мы, мужчины, отстали в области уважения к женщинам из-за ошибок воспитания. В детстве мы, мальчики, только и делали, что играли, а девочкам приходилось заниматься хозяйством. Так было принято. Взрослым и нам казалось естественным, что девочки берут на себя домашний труд. Мы с братом не были избалованными детьми, но я хорошо помню, что нам было практически запрещено мыть посуду, пылесосить. Мать, наверное, боялась, как бы мы что-нибудь не разбили. Однажды, я захотел помочь отцу, который починял окно замазкой, мне было пять-шесть лет. Отец остановил меня и сказал: «Нет, когда ты будешь большим… а пока иди, играй с пластилином». Я воспринял это буквально, и даже когда вырос, ничего не пытался делать своими руками.

Зато сейчас вы пытаетесь исправиться, как можете.

О, мои успехи в этом деле не так уж велики!

И тем не менее. Жан, а если не секрет, что Вы делали в Париже?

Я был на встрече психоаналитиков. Мы встречаемся ежемесячно, но я туда езжу далеко не каждый раз – выходит дорого. Я сел в поезд в восемь утра и вернулся в пятницу во втором часу ночи. На конференции собираются коллеги из всех регионов Франции. Программа обычно известна заранее, в этот раз была психосоматика, толкование переноса и обмен опытом. Один из нас излагает затруднительный случай, а остальные участники обсуждают его, так что всегда интересно.

Послушайте, я, кажется, немного поняла, как действует бессознательное. Однажды мы шли с Олегом в Селидово, дорога эта занимает примерно два часа, ну и как всегда, за такое время мы успеваем поссориться. В этот раз мы поссорились в самом начале пути, и весь остальной путь я напевала про себя песенку:

Ведь я не боюсь никого, ничего,

Я подвиг готов совершить для него…

Мы идем дальше, помирились, разговариваем, но песня не отстает. Олег говорит: «Не пой». Он не любит, когда я пою, потому что песня въедается ему в голову, и не отпускает потом целый день. Но и я никак не могу освободиться от этой песни, и начинаю петь ее про себя. Пою именно эти две строчки. Потом вспоминаю, что у этой песни есть впереди куплет:

Куда ты, тропинка, меня привела,

Без милой принцессы мне жизнь не мила…

Принцесса .Это слово вспоминается мне в связи с тем, что однажды, когда мы ссорились, Олег сказал: «Может быть, и есть на свете женщина, ради которой я что-то делал бы (дарил цветы, ухаживал и проч.), но это не ты. Ты для меня не принцесса ».

Юлечка, любимая моя ученица!

Молодец! Очень правильно Вы рассуждали! Вы очень быстро продвинулись в знании работы бессознательного. Хорошо видели, как за знаком (припев) может прятаться другой (куплет), а свободная ассоциация мыслей почти автоматически ведет Вас к нему. Для этого не нужны какие-нибудь усилия, наоборот. Только расслабляться и ждать!

Я потому и могу понять чужую жестокость, что жестокое видел в себе… Я потому и могу понять чужую низость, что низость видел в себе; Всего перечислить нельзя. Первое условие, чтобы стать психоаналитиком – подвергнуться собственному анализу.

Жан, а если Вы обо мне узнаете что-нибудь такое… низкое или жестокое, или еще похуже – что-нибудь ужасное. Ваше отношение ко мне изменится?

Юлия, Вы боитесь, что я обнаружу в Вас что-нибудь ужасное. Интересно, отчего это? Вы смутно подозреваете за собой какой-нибудь грех? Я как раз спрашивал себя, не стесняет ли Вас, что я читаю в Вас как в открытой книге? (Нет, преувеличиваю, конечно!) Но, правда, у нас с Вами теперь практически нет тайн друг от друга…

Юлечка. Я могу узнать о Вас что угодно – мои чувства к Вам от этого не изменятся.

***

Поздравьте меня. Слава богу, мы выбрались из этих больниц. В больницу, как в тюрьму, лучше не попадать. Почти через день там кто-то умирает, слышатся душераздирающие крики родственников, кто-то впадает в кому или не выходит из-под наркоза. Это всё так подавляет, что и здоровый человек заболеет. Настоящий дом скорби.

Сейчас Олег уже ездит на работу, хоть еще до конца не выздоровел. Ему прописаны процедуры дома в виде мазей и полосканий. Течение его болезни очень зависит от нервов, а самый большой нервный фактор для него – я. Он только вернулся из больницы, а мы уже успели раз пять поссориться.

Представьте, что он мне сказал: «Я вижу, что-то чужое появилось в тебе, раньше этого не было. Это не ты». А я (всего-то!) попыталась поговорить с ним о том, о чем всегда молчала. И оказалось, это для него что-то чужое, о котором он даже знать не хочет. Я хотела высказать ему то, что меня не устраивает в наших отношениях, а он оборвал меня словами: «Ведь всё хорошо, чего ты ноешь?» – «Всё плохо». – «Если для тебя всё плохо, это первый признак того, что тебе нужен другой мужчина». Вот и весь наш диалог! Мой внутренний мир он считает нытьем и капризами. Мне кажется, он вообще не слышит меня. Слушает лишь звук моего голоса, даже не пытаясь понять смысл.