Жан Легенэк - J & J. Роман

Психоанализ помог мне также выбрать профессию. Я был необщителен, но пошел туда, где важнее всего психологический подход и умение контактировать с людьми – я стал инспектором народного образования. Но весьма своеобразным инспектором! Я чувствовал себя свободным соблюдать министерские указания или нет. В моем подчинении находилось около трехсот учителей, которые не только уважали меня как начальника, но относились ко мне с личной симпатией. Я держал себя с ними демократично, отчего коллеги ревновали и часто не одобряли меня.

Работал я с удовольствием. Я делал то, что казалось справедливым мне, а не министерству, и что позволяло подчиненным выполнять свою работу наилучшим образом. Я нашел время для размышлений о своих внутренних проблемах и вдруг осознал, что до этого никогда не пытался думать – жизнь состояла только лишь из привычек.

Я описал здесь видимую часть изменений. Невидимая – была еще более ощутима и более важна.

Как мне знаком тот человек, которым Вы были в период «недумания»! Очень хорошо представляю, как Вы лежите на диване, курите одну сигарету за другой, листаете каналы телевизора… кажется, я даже вижу выражение Вашего лица. Наверное, дело в том, что таких мужчин я повидала достаточно. Таким был мой отец – правда, это состояние вдобавок было приправлено алкоголем, такими были отцы моих подруг (большинство), мои дяди, брат. И такой безысходностью веяло от этих мужчин, как будто они не живут, а доживают свои жизни и только о том и думают, скоро ли всё это закончится. А женщины их сидят на лавочке, лузгают семечки и сплетничают (если уже управились по хозяйству и накормили детей). Так проходит жизнь… Эти картины в юности очень пугали меня, и помню, в пятнадцать лет я решила, что НИКОГДА не буду сидеть не лавочке, а мужем моим будет ученый!

А мужем будет – ваш брат :)

:) Кстати, вчера он приехал. Все собрались вместе: я, мама и Олег – как раньше, когда мы жили еще одной семьей. Мама поджарила картошки на сале, яичницу с луком – тоже на сале, купила томатный сок. Всё это очень аппетитно выглядело и умопомрачительно пахло. Я зашла на кухню, думала, мы сейчас сядем за стол. Но мама предложила поесть только Олегу. Когда он уже сел, она поворачивается ко мне и спрашивает: «А ты будешь»?

Я, скрепя сердце, ответила да. «Тогда принеси себе стул», – сказала мама. Я сходила за стулом и села к столу. Потом ели в гробовой тишине. Я смотрела вниз, в свою тарелку, – просто не знала, как встретиться с ними взглядом. В конце завтрака брат спросил: «Ты, наверное, на что-то обиделась»? Я высказала им всё, что о них думаю.

Поведение Вашей матери, Юлия, кажется загадочным, однако оно может быть вполне объяснимо. А Ваш брат не выступил Вам в защиту? Любопытно, как именно они реагировали на Ваши претензии? Что ответили мать и Олег, помните?

Нет, брат в защиту не выступил. Он слушал меня, нахмурившись, лишь в конце моей речи сказал: «Юлька, ну хватит». Здесь он имел в виду, хватит расстраивать маму.

Олег тогда приехал не просто так, а чтобы чинить маме водопровод. А я пришла шить (у мамы дома стоит швейная машинка). Так что мы собрались вместе случайно. Позже, когда я спросила у мамы, почему же, собственно… она ответила, что картошки было мало, и на всех могло не хватить. А Олегу надо было поесть в первую очередь, ведь он с работы, с ночной смены.

Пока что я не могу сделать никаких выводов о вашей проблеме. Слишком мало информации. Вы можете еще рассказать о ваших семейных отношениях?

В семье обо мне сложилось мнение как о человеке странном, оторванном от жизни. Но странном со знаком минус. Никто этого вслух не говорит, но по отдельным словечкам, по выражению лиц, по тому, как меня не хотят приглашать в общую компанию, я догадываюсь.

Меня не зовут не только в узкую компанию, где мама и Олег, но и, так сказать, в «большую семью». Несколько лет назад Олег праздновал день рождение своего сына. Собрались ехать в балку на шашлыки. Замариновали свинины, закупили овощей, водки-селедки, прочей снеди – мои родичи любят хорошо покушать. Приглашены были: обе бабушки, крёстные, кумовья, их друзья, но только – не я! А когда я стала осторожно интересоваться, почему же, собственно… мне ответили, что мясо – продукт дорогой, и на всех не хватит. Это было сказано без всякого юмора.

И вот, картина маслом: теплый летний день, вся компания собирается во дворе и радостно, в предвкушении шашлыков устремляется в балку. А я смотрю на этот праздник жизни из окна, как наказанная.

Да, это не совсем обычно для родственных отношений. Странными здесь кажутся ваши близкие, а никак не Вы. Скажите, а разве им не интересно общаться с Вами? Они знают, что Вы пишете романы?

Знают, но, кажется, они видят в этом что-то не совсем уместное. Когда я была подростком, у нас в подъезде жил писатель. А точнее, Яша-писатель – все называли его так. Это был человек прошедший войну, тюрьму, довольно почтенного возраста и вечно пьяный. Нужно было видеть, как с утра он вышагивает, весь закутанный в черный плащ, в черной широкополой шляпе. Это была не простая шляпа, а с претензией. Не знаю, в чем состояла претензия, в покрое или в особой посадке на голове, но даже в свои двенадцать лет я ее замечала. Подмышкой он нередко нес стопку бумаги (рукопись?) или нечто, обернутое газетой.

Ближе к вечеру его уже видели расхристанным, шатающимся; элегантный плащ нараспашку и запачкан в грязи… Каким чудом ему удавалось сохранять шляпу? Время от времени Яша валялся под лавочкой у нас во дворе: он – отдельно, шляпа – отдельно.

Отец мой потешался над ним, он вообще был жуткий пересмешник. Однажды Яша встал из-под лавочки; стоя на хлипких ногах, огляделся, явно в поисках своей шляпы, а отец мой сказал, указав на крышку от канализационного люка: «Так вот же она!»

Яша-писатель действительно что-то писал, кажется, военные мемуары, и даже ездил по издательствам. Он давал почитать рукопись и моему отцу, над которой тот опять-таки хохотал.

Могу сказать лишь одно: Вы от своих близких очень отличаетесь. К сожалению, они понимают Вас не больше, чем окружность понимает сферу. Это лишь интуиция с моей стороны.

Перевод вашего романа теперь насчитывает сто страниц. Я был довольно занят в декабре, продолжу уже в новом году. Юлия, поздравляю Вас с наступающим Новым годом и хочу выразить одно пожелание: чтобы продолжалась наша с Вами переписка.

Целую Вас.

Jean

Спасибо за поздравления, Жан. Мне было очень приятно их получить.

Когда я была ребенком, это было волшебное время. Папа приносил ёлку, и в доме наступал настоящий ажиотаж. Этот запах, ящик с игрушками, брошенные на пол сосновые ветки, беспорядок в комнате так будоражили меня! Папа говорил: «Отойдите, не мешайте», – а мы всё скакали вокруг и не могли угомониться. Мне казалось – вот, для чего мы жили этот год! Потом мы с братом ложились под ёлку, выключали свет и смотрели снизу на блистающие игрушки. Я могла целый вечер лежать, не отрывая от них взгляд.