Натали Деген - Мазай

Я зашла на кухню, взяла по указанию Маринки какую-то тарелку с салатом и понесла её в гостиную. Там была куча народу и все вопросительно посмотрели на меня. Оказывается, только мне могло показаться, что здесь «кого только нет». И мне не стоит чувствовать себя лишней. На самом же деле здесь действительно были все свои. И все знали друг друга. Только я не знала никого.

– Добрый вечер! – обратилась я к присутствующим. Я бы не стала утверждать, что мне кто-либо ответил. Я виновато поставила салат на самый край стола, где было абсолютно не его место. И удалилась исследовать другие комнаты.

Видимо, они подумали, что я новая пассия Петра, o которой они, почему-то, ничего не знают. Вероятно, это были действительно только «близкие люди», если наличие у Петра новой, не представленной его обществу любовницы, просто оскорбило их.

Коридор был большой и просторный, комнат с настежь открытыми и полуоткрытыми дверьми исходило из него множество. Я не знала, куда податься. И стала осторожно заглядывать в каждую распахнутую дверь по очереди. Уже во второй я увидела молодую хорошенькую женщину, oсторожно режащую огромный торт на маленькие кусочки. Таких больших тортов, справа и слева от неё, высилось ещё два. Поэтому я решила, что здесь запросто может пригодиться моя помощь.

– Добрый вечер, давайте я вам помогу? – предложила я.

– Давайте! – обрадовалась девушка.

Мы стали сосредоточенно резать торт вместе. И я обрадовалась своей занятости.

– Вы что-то в нос говорите. У вас нет насморка? – поинтересовалась она.

– Не-ет, – возразила я.

С каких это пор кому-то кажется, что я гнусавлю? – Удивилась я.

– Вы понимаете, здесь дети. Я бы не хотела, чтобы их кто-то заразил, – продолжала девушка.

– Да вы не беспокойтесь, я совсем не простужена, – защищалась я.

– Скажите, а у вас есть в доме кошка? Или cобака?

– Не-ет, – отнекивалась я.

– В последнее время нам не даёт покоя аллергия на домашних животных, – пожаловалась она.

Я задумалась: кому это «нам?», как в комнату заглянула Маринка.

– Я везде тебя ищу! Вот ты где! Идём к нам.

– Иду! – с готовностью ответила я, тут же отложила нож в сторону и обрадовалась возможности сбежать от странной собеседницы, которая в моём лице видела только ходячую заразу. Как это она мне ещё торт разрешила резать? – Подумала я.

– Ты чё с ней болтаешь? – спросила Маринка

– С кем?

– С Лилькой?

– А кто это?

– Его жена.

– Да? – удивилась я, – а почему с ней нельзя разговаривать?

– Потому что она дура

– Я заметила.

– У нас негласный договор. Мы, когда все встречаемся, мы её игнорируем.

Ага, -подумала я, – что-то типа «закрытого сообщества». И Маринка к нему тоже принадлежит. А я – с ней. Значит, она меня может туда ввести. И я буду если уж и не «своя», то хотя бы «уважаемый гость». А не безымянная подносительница салата.

Дом мэтра нельзя было назвать простеньким. Не знаю, как на других, но на меня со всех стен давили его знания. В библиотеке, с полу до потолка, всё было заставлено книгами. Это понятно, на то она и библиотека. Но с другой стороны, когда стоишь рядом с такой книжной громадой, то невольно задумываешься: неужели один человек может всё это за свою жизнь прочесть? А может быть, как раз к семидесяти пяти и может. Говорят, он знaет три языка и читал большинство мировой классической литературы в оригинале. Коридор украшали полотна неизвестных мне мастеров. Я стала ощущать себя ещё более неловко, без конца приставляя к себе приставку «не».

Со мной никто НЕ поздоровался. Стольких книг я в своей жизни, вероятнее всего, для себя ещё НЕ открыла. На трёх языках я НЕ разговариваю. Техникой письма этих неизвестных мне мастеров мне ещё никогда НЕ представлялось возможности восхищаться.

Господи, а Маринка думает, что я способна его окрутить! Че-eм? Моими хорошими духами? Да тут в квартире с десяток всяких баб. И все они призывно благоухают. Но как же Лиля?.. Вспомнила я. Как она-то умудрилась его заполучить? Интересно, она задавала ему в первый день знакомства такие же дурацкие вопросы? Или его она ни о чём не спрашивает, a сразу лечит. Просто для профилактики. И от простуды и от аллергии на домашних животных. И он всегда чувствует себя с ней «под присмотром». Никакая зараза его не проймёт, потому что самая главная зараза – Лилька – уже поселилась в его доме. Вероятно, он сам устал от своих знаний. И умных жён. А в ней он отдыхает и ни о чём не думает. Я давно заметила, мужики глупеют, когда хотят понравиться. Распуская в период ухаживаний свой павлиний хвост, они всегда стремятся казаться лучше. Умнее, чем они есть, oстроумнее, чем бывают обычно. А с Лилькой ему и хвост не надо было распускать. Наверное, слушая её глупости, он молчит. И улыбается. Глупость либо раздражает, либо умиляет. Видимо, Лилька умиляет его, иначе бы не женился. Или давно бы ушёл.

Мы зашли с Маринкой в гостиную. Все беседовали. И не обратили на меня внимания. Ну и пусть не здороваются. Подумала я. Хотя бы не замолкают, как только я переступаю порог. У меня создалось впечатление, что застолье ещё до того, как мы здесь появились, продолжалось уже как минимум полдня.

Мэтр восседал в центре стола. Справа и слева от него сидели немолодые, но ухоженные женщины. Вообще-то одна – ухоженная. А другая – никакая.

– А кто эти? – спросила я Маринку.

– Справа – его первая жена Любовь Петровна. А слева – его любовница в период Любовь Петровны, Раeчка.

Ухоженная – оказалась первой женой. А никакая – бывшей любовницей Раeчкой.

– А зачем она здесь? – удивилась я.

– Кто? Любовь Петровна?

– Нет, Раeчка?

– Пётр тогда чем-то заболел. И никто не мог его вылечить. Поехал в санаторий, там Раeчка врачом работала. И она вылечила. Он, конечно, с ней закрутил, но это уже потом, когда выздоровел. Говорят, она его для себя лечила. Вылечила, а он из семьи не ушёл. Так она и осталась всегда рядом, семейным врачом. А Любовь Петровна даже благодарна ей. Если бы не Раeчка, не сидеть нам всем, может быть, на этом юбилее.

– Вадик, это от Любовь Петровны его сын? – спросила я.

Вадик, сын Петра, уже сделал себе имя в режиссуре. Но он стал снимать кино, a не ставить пьесы.

– Да. С Любовь Петровной у него Вадик. И дочь Светлана. Вон там, с мужем слева сидит.

Гости без конца поднимались и говорили тосты. Юбиляр красовался, как на постаменте и улыбался. У него оказались очень красивые глаза, не голубые, а какие-то пронзительно синие. Он улыбался не столько лицом, сколько своими синими глазами. И, казалось, парил над всеми. Неизвестные мне женщины по очереди вставали. Что-то подносили и уносили. Чьи-то дети то и дело забегали в гостиную, целовали юбиляра и убегали с визгом.

– А сколько у него детей? – спросила я Маринку.