Ирина Цветкова - Глубина погружения

Старинный особняк XVIII века, массивная мраморная лестница, молоденькие курсантики с повязками на руке (как они называются: вахтенные? или постовые? или дежурные?) с удивлением и недоумением показывают, как пройти в приёмную комиссию. В приёмной комиссии офицеры вежливо объясняют, что девушек в училища подводного плавания не принимают. Ольга готова была уйти, но Яна, заявив, что нарушают её конституционные права, пошла к начальнику училища. Ольга уже чувствовала, что ситуация складывается не в их пользу и лучше всего незаметно исчезнуть, но видя решимость дочери и понимая безысходность ситуации – ведь специально ради этого приехали, что же теперь, назад возвращаться? – решила и сама бороться до конца.

Дождавшись в приёмной, пока освободится начальник училища, они вошли в заветную дверь с надписью: «Вице-адмирал Бортников Анатолий Васильевич». В огромном кабинете за большим столом сидел грузный седой мужчина в военно-морской форме. Жаль, что Ольга не разбиралась в погонах.

– Вы, наверное, родственники одного из наших курсантов? – первым нарушил он молчание.

– Да нет, мы… Моя дочь хочет поступать в ваше училище.

– Но вы же знаете, что мы принимаем только мужчин.

– Но мы равны перед законом! У нас равноправие! Мы же не мусульманская страна, где женщины не имеют никаких прав!

– Видите ли, девушка, тут дело не в правах. Просто физиологически организмы мужчины и женщины значительно отличаются друг от друга, и то, что мы, грубые мужики, можем взять на себя, то этого вам, нежным созданиям, мы просто позволить не можем. Вам нужно поклоняться, дарить цветы, целовать руки, а не засовывать вас в консервную банку на глубину несколько тысяч метров.

– А почему вы решаете за других? – наверное, чересчур запальчиво спросила Яна. – Почему вы считаете, что мне нужны цветы? Не хочу ни цветов, ни поклонений, хочу в консервную банку на глубину несколько тысяч метров!

Боясь, что Яна всё испортит, Ольга вступила в разговор достаточно осторожно и миролюбиво:

– Дело в том, что мы приехали издалека. Мы писали запрос, ответа не получили, а там жильё сдали, выписались, так что мы теперь в затруднительном положении. Мы надеялись на поступление, возвращаться нам некуда…

– Помню, было письмо. Мы ответили, что девушек в наше училище не берём.

– Но мы ничего не получали! И это дало нам надежду – раз не отказали, значит, можно попробовать.

При этом Ольга покосилась на дочь. Кажется, ей становилась понятной эта ситуация. Но Яна безучастно смотрела в окно.

Ольга понимала, что они проиграли. Но у неё оставался последний козырь.

– Поймите, для нас подводный флот – это не пустой звук, не блажь. Мой отец был командиром атомной подводной лодки. Я никогда его не видела, он погиб ещё до моего рождения. Его звали Владимир Смоляков. Он тоже учился в этом училище.

После некоторого молчания Бортников немного растерянным голосом спросил:

– Так вы – Ольга?

– Да.

– А с чего вы взяли, что он погиб до вашего рождения?

– Так мне говорила моя мать.

– Он погиб значительно позже. Мы с ним вместе учились, он был моим лучшим другом. Я могу опровергнуть информацию вашей матери. Он не мог погибнуть до вашего рождения, потому что мы с ним вместе забирали вас с вашей матерью из роддома. И у меня есть фотографии…

У Ольги перехватило дыхание. Она никогда не видела своего отца даже на фотографиях.

А Бортников вызвал какого-то Корнилова. Когда тот вошёл, он сказал:

– Вот эту девушку проведи в приёмную комиссию, пусть примут документы, как положено, потом отведёшь в офицерскую столовую, накормишь, а потом проведёшь экскурсию по училищу, всё покажешь.

Корнилов постоял в каком-то замешательстве, потом ответил:

– Есть.

Яна вышла первой из кабинета, и Бортников ответил на его немой вопрос:

– Эта девушка на первом, максимум на втором курсе выйдет замуж, пойдёт в декрет, потом ещё, и на этом её подводная карьера закончится. А вас, – он обратился к Ольге, когда они остались вдвоём в кабинете, – я приглашаю в ресторанчик, тут недалеко есть очень симпатичный.

Сказав подчинённым, что он идёт на обед, Бортников повёл Ольгу в ресторан. Они пришли в сумрачный зал, где было мало посетителей и, самое главное, не было музыки, что позволяло им разговаривать, Бортников снял фуражку, ослабил галстук и сказал:

– Ради Бога, не чувствуйте себя стеснённо. Нам надо о многом поговорить. Очень жаль, что мы так поздно встретились. Прежде всего – где вы остановились?

– Пока нигде. С вокзала прямо в училище. Я думала, если Яна поступит, то и я куда-нибудь устроюсь на работу и найду жильё.

– Можете жить у меня. Моя квартира стоит пустая. С тех пор, как умерла моя мама, нас туда не тянет. Моя семья – это я и мой сын. Дима учится в нашем училище, перешёл на последний курс, живёт в экипаже, а я тоже практически живу в училище, там ночую, домой прихожу только принять ванну да проверить, всё ли в порядке. Так что я отведу вас туда, и оставайтесь, сколько вам нужно, не бойтесь, никто вас не потревожит.

Когда они сделали заказ официанту, Анатолий Васильевич снова стал говорить:

– Я уже сказал, что Володя был моим лучшим другом. А так как профессия наша чрезвычайно опасна, мы с ним ещё в юные годы поклялись друг другу, что если с одним из нас что-нибудь случится, то другой возьмёт на себя заботу о его семье. И вот я признаю свою вину: я много лет искал вас, но все следы исчезли, я не мог, несмотря на все приложенные усилия отыскать дочь моего друга, которую вместе с ним встречал из роддома. Расскажите о себе, где вы были, как сложилась ваша жизнь и почему вы, бросив насиженное место, решили жить в Петербурге?

Ольга стала рассказывать этому впервые встреченному ею человеку всю историю своей жизни. Ещё вчера она не знала о существовании этого человека, а сегодня она, словно на исповеди, говорила, говорила, говорила… Про мать, с которой давно порваны все связи, потому что кроме истерик она ничего от неё не видела. Про Виктора, про Баку, про скитания по России, про свою бездомность…

Блюда, поданные им, давно остыли, когда Оля наконец окончила свой грустный рассказ.

– Надо подкрепиться, чтоб бороться с судьбой. Кушайте, кушайте, – по-отечески заботливо говорил Бортников. – Во всём, что вы мне рассказали, я вижу свой грех. Если бы я принял участие в вашей судьбе, то всё было бы не так печально. Но теперь, обещаю, буду покровителем вашим и вашей дочери.

Ольга решила переменить тему разговора, перевести разговор с себя на него.

– Теперь вы обо мне знаете всё. Расскажите же о себе.

Помяв хлебный мякиш, Бортников начал говорить.

– Я женился не так рано, как Володя. Я уже служил несколько лет на Балтийском флоте. Встретил замечательную девушку Галю, Галочку… Женились мы по большой любви, воистину мы были две половинки единого целого. Я её очень, очень любил… Только детей у нас не было. Я думал, что причина во мне, может, облучился на своей подлодке. А она винила себя, ходила по врачам, пока я был в море. У нас ведь походы бывают по много месяцев… Она лечилась, ничего мне не говоря, и потом родился Дима. Очень на неё похож… Я, глупец, был на седьмом небе от счастья, ничего вокруг не замечал, казалось тогда, что ребёнок – это единственное, чего не хватало для счастья, а когда он появился, то и желать больше нечего. Да ещё получил повышение по службе, ушёл в очередной длительный поход. А когда вернулся, моя Галя уже умирала. Последняя стадия рака… И ведь ничего мне не говорила, никогда не жаловалась на боли, берегла меня… А я, счастливый дурак, не был готов к такому горю… Нашему сыну исполнилось всего два года.