Линн Остин - Тайники души

Никто из прихожан не знал моего свекра так, как я. Я раздумывала о характеристике, которую Гейб Арфи дал своему отцу: «В нем уживались два разных человека». Так же можно было описать и Фрэнка.

Тем солнечным воскресным утром тетя Батти принесла свою Библию за обеденный стол и, когда мы закончили завтракать, начала ее листать.

– Давайте почитаем что-нибудь особенное этим утром во славу Божию! – сказала она.

Я хотела остановить ее, вспомнив стихи, которые она читала вчера, и всю ту чепуху, которую читал свекор о мщении и гневе Господнем. Но тут тетя нашла то, что искала в книге, и начала читать, прежде чем я успела ее остановить:

– В то время, продолжая речь, Иисус сказал: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко». [10] Евангелие от Матфея [11: 25–30].

Затем тетушка закрыла книгу и, улыбнувшись, сказала:

– Разве воскресный день не прекрасен? Господь дает нам возможность отдохнуть.

Я отодвинула стул и встала.

– Мне есть чем заняться.

– Конечно, лапочка. И в воскресенье есть домашние дела. Но когда ты закончишь, мы сможем поразвлечься.

Дети испуганно переглянулись. Я также недоумевала.

– Дедушка никогда не разрешал нам играть по воскресеньям, – мрачно ответил Джимми.

Даже в самый жаркий солнечный день мой свекор заставлял детей сидеть в доме в нарядных воскресных одеждах, вместо того чтобы отпустить их поплавать в пруду.

– Ваш дедушка был неправ, – провозгласила тетя Батти. Эта маленькая женщина уперла руки в бока, задрала подбородок и выглядела как Давид, говорящий с Голиафом. – В Библии сказано: воскресенье – день отдохновения! Там не написано: перестаньте жить! Давайте, пойдемте со мной! – позвала она детей. – Поможем маме, а затем найдем поляну чистого снега и будем лепить снежных ангелов.

– Это как лепить снеговика, но только с крыльями? – спросил Джимми.

– Нет, конечно! – Тетя даже руками всплеснула от удивления. – Вы что, дети, никогда не лепили снежных ангелов?

– Никогда… – ответила Бекки.

– Ну что ж, давайте быстро все сделаем, и я вас научу!

Не успела я и глазом моргнуть, как дети принялись за дело. Я теряла контроль над тетей Батти. Разве она здесь не гость? И что такое снежные ангелы, ради всего святого?

К тому времени как мы с мальчиками справились с делами на улице, Бекки помогла помыть посуду, а тетя Батти уже поставила в духовку рагу на ужин.

– Лапочка, ты пойдешь с нами лепить ангелов? – спросила тетя, пока они с Бекки одевались.

– Нет, спасибо. Мне нужно проведать мистера Арфи.

Когда все ушли, я начала готовить свежую примочку. Пока закипала вода, я обвела взглядом комнату и заметила рюкзак гостя. Я поклялась себе, что больше не буду читать его дневник. Но сейчас забеспокоилась о том, что не сложила все на свои места и он узнает, что я рылась в его вещах.

Затем я припомнила, что видела в рюкзаке Библию, и у меня возникла идея. Может, Гейбу захочется почитать в день отдохновения? Возможно, мне следует отнести ее гостю и сразу признаться в том, что я осматривала его вещи? Он не рассердится на меня? Я быстро нашла Библию, но любопытство заставило меня открыть титульный лист и выяснить, подписана ли книга. Настоящее ли это имя – Габриель Арфи? Мужчина наверняка не хотел, чтобы его личность была раскрыта: первая страница была вырвана. Объятая любопытством, я пролистала всю книгу. Среди страниц книги Исхода я нашла засушенные фиалки, среди книги Деяний – старую фотографию, выполненную сепией. Женщина на фотографии была очень красива. Ее волосы были заколоты сзади, а огромные темные глаза приковывали внимание. Губы женщины слегка приоткрылись в обольстительной улыбке, как будто совсем недавно она обменялась с фотографом поцелуем.

Сзади снимок не был подписан, стояла только дата – 16 июня 1893 года. Мне было сложно судить, сколько лет Гейбу, но не думаю, что он настолько стар, чтобы эта женщина могла быть его женой или подругой. Может, это его мать? Я вложила фотографию обратно в книгу и отнесла больному. Придется постараться, чтобы не выдать обуревающего меня чувства вины.

– Я собирала ваши вещи, чтобы завтра постирать, и нашла в рюкзаке вот это. Подумала, может быть, вы захотите почитать, сегодня воскресенье…

– Не трогайте мои вещи, пожалуйста. – Было невозможно разглядеть выражение его заросшего лица, но по металлу в голосе было ясно, что Гейб зол. – Уверен, вам есть чем заняться, мэм, и кроме стирки моей одежды.

– Вы хотите сказать, что предпочитаете лежать в грязной? – спросила я так же холодно.

– Я хочу сказать, что сам постираю свои вещи, когда встану на ноги.

– Чепуха! У меня в понедельник намечена стирка, пара вещей ничего не изменят.

– Мэм…

– От них плохо пахнет!

Я резко развернулась и вышла, пока он не начал со мной спорить.

Вернувшись в комнату с примочкой, я заметила, что Библия так и осталась на тумбочке. Гейб лежал, уставившись в потолок и подложив руки под голову.

Никто из нас не сказал ни слова, когда я откинула одеяло и сняла старую повязку.

– Нога плохо заживает, – отметила я, увидев гноящуюся рану. – Вам нужно наложить швы.

– Так накладывайте!

Я посмотрела на него, подумав, что он, вероятно, шутит. Гейб не шутил.

– Вы что, не в себе? Минуту назад вы не разрешали постирать ваши вещи, а теперь хотите, чтобы я зашила вам ногу, как какую-то старую рубашку?

– Если бы я мог достать, то сам зашил бы рану. Вы не умеете шить?

– Конечно, умею! Но я не могу… У меня не хватит мужества для такого…

– Тогда поручим это тете Батти?

– Тетя – старуха, выжившая из ума! Вам нужен доктор!

– Нет! – просто ответил Гейб. – Я же вам сказал: никаких докторов.

– Почему вы такой упрямый?

– Это я тоже уже объяснял.

Я почувствовала, как во мне закипает гнев.

– А я вам тоже уже объясняла, что мой муж умер от пореза, который и отдаленно не напоминал ваш! Сэм был бы жив, если бы его вовремя осмотрел доктор!

– Я очень сожалею о вашей потере, мэм, – раздался вежливый ответ, – но ехать к доктору или нет, решать мне, а не вам.

Мне захотелось заорать, сказать ему, чтобы убирался из моего дома и умер где-нибудь в кустах! Но я знала, что Гейб слишком горд и так и сделает. Я постаралась взять себя в руки.

– Хорошо, но предупреждаю, если за раной не ухаживать, останется уродливый шрам, – сказала я. – Возможно, вы будете хромать.

– Ладно. Это будет хорошим напоминанием.

– Напоминанием о чем? О вашем ослином упрямстве?

Гейб улыбнулся и ответил:

– О том, как опасно ездить без билета по железной дороге.

– А о чем же напоминает ужасный шрам у вас на груди? – Слова вылетели быстрее, чем я успела их осмыслить.