Линн Остин - Тайники души

– Да, пожалуйста! – ответила я уходя. – У меня нет времени читать!

К вечеру у мистера Арфи поднялась температура, но была не такой высокой, как раньше.

– Я знаю, что поможет сбить жар! – заявила тетя Батти, когда мы закончили мыть посуду после ужина.

Тетя, должно быть, ужасно устала за целый день, но надела пальто, обувь и исчезла в ночи, взяв керосиновую лампу.

Тети Батти так долго не было, что я уже решила отправиться на поиски. Когда она снова появилась, едва переводя дух, то притащила причудливой формы ведро с ручкой сверху. Вокруг загадочной конструкции столпились дети.

– Это мороженица! – провозгласила тетя. – Вы любите мороженое?

Дети уставились на нее, широко раскрыв глаза и рты, будто она предложила прокатиться на луну за куском зеленого сыра. Я думаю, что они ели мороженое всего пару раз в жизни. Что, впрочем, неудивительно, учитывая то, как дедушка Уайатт ко всему относился.

Скоро дети загудели вокруг тети Батти, как пчелы, а она была настоящей пчелиной королевой.

– Беги в подвал и принеси банку консервированных персиков, – велела она Люку. – А ты надень рукавички и наполни эту миску снегом, – продолжала тетя раздавать указания, теперь обращаясь к Джимми. Затем повернулась ко мне и к Бекки. – Нам понадобятся свежие сливки, сахар и соль. У тебя есть соль, лапочка?

Когда все было готово, тетя Батти установила мороженицу напротив дверей в комнату Гейба, открыла их настежь и приподняла мужчину, подложив подушки, чтобы он тоже мог участвовать в процессе. Дети ссорились из-за того, кому первому крутить ручку, но тетя поставила песочные часы, и все стали взбивать по очереди. Не теряя времени, тетушка вынула вязальные спицы, моток пряжи и начала набирать петли, пока дети взбивали массу.

– Что ты вяжешь? – спросила Бекки.

– Я подумала, что Гейбу понадобятся новые носки, старые совсем прохудились.

– Когда закончишь, можешь связать Арабелле новых котят? Мама опять забрала у нее перчаточки, а ей так хочется деток…

– Какая чудесная мысль! – умилилась тетя Батти. – Почему я сама до этого не додумалась? Я начну вязать первого котенка прямо сейчас! Какого цвета мы их сделаем?

Я покачала головой, наблюдая за тем, как Бекки перебирает мотки шерсти в корзине для вязанья, выбрав два коричневых и один белый. Мои дети тоже начинают сходить с ума!

Когда мороженое наконец было готово, дети наперебой закричали:

– Дайте мне попробовать! Нет, мне! Мне!

– Думаю, сначала мы должны угостить мистера Арфи, – решила тетя Батти. – В конце концов, он наш гость, и мы готовили мороженое, чтобы сбить его жар, помните? – Тетушка положила мороженое в миску и протянула мужчине.

Дети глотали слюну, наблюдая за тем, как Гейб пробовал мороженое, закрыв глаза и наслаждаясь.

– М-м-м, наверное, я умер и попал на Небеса! На земле я никогда не ел ничего подобного.

Пока тетя накладывала всем порции, детвора вилась вокруг нее, как рой мух. Я попробовала мороженое и поняла, что Гейб был прав: ничего вкуснее я не ела уже очень давно.

– А ангелы едят на Небесах мороженое, мистер Арфи? – спросила Бекки, съев пару ложек.

– Мой папочка на Небесах, и ему бы мороженое очень понравилось, – добавил Джимми.

Я заметила, как бледная кожа, едва виднеющаяся за бородой Гейба, покраснела.

– Я… м-м-м… ничего такого не имел в виду. Я не…

– Конечно, едят! – закончила диспут тетя Батти. – В Библии говорится, что рай находится на Небесах! А рай без мороженого невозможен!

– И без конфет… – добавил Джимми.

– И без котят! – Бекки наклонилась, чтобы дать Арабелле облизать мороженое с ее пальцев. – На Небесах должны быть котята!

– И без л-л-лунок для рыбалки!

Голос Люка прошелестел очень слабо, и я сомневалась, что расслышала его. Но затем вспомнила, как сонными летними вечерами Сэм водил сыновей на рыбалку. Наверное, Люк тоже это помнит.

– Да, наш папочка любил рыбалку, – откликнулся Джимми. – Интересно, ему разрешат рыбачить на Небесах?

– Это же рай! – воскликнула тетя Батти, разведя руками. Судя по всему, это и был ответ на все вопросы. – Кто еще хочет мороженое?

Мы вшестером съели целое ведро. Гейб сказал, что исцелился, но, коснувшись его лба, я почувствовала, что он все еще горячий.

Тетя Батти решила завершить вечер «чтением литературы», как она это назвала. Я сама раньше читала детям Генри Уодсворта Лонгфелло, но никогда не замечала, сколько в его поэмах смертей. Жена кузнеца в «Деревенском кузнеце», дочка капитана в «Гиперионе». Выдержав сколько можно и отослав детей спать, я набросилась на тетю Батти, как львица, защищающая своих львят.

– Не смейте больше читать детям грустные поэмы о смерти, слышите?! Мы достаточно настрадались!

Но мои слова отлетали, будто горох от стены…

– Смерть – часть жизни, лапочка. – Радостная улыбка никогда не покидала тетиного лица, а спицы так и порхали в ее руках. – Все в мире обречено на смерть. Так уж Господь сотворил.

– Тогда, думаю, ему наплевать на жизнь.

– Это не так. – Тетя встала, взяла меня за руку. Вязанье упало на пол. Выражение лица тети Батти выдавало волнение. – Жизнь очень ценна для Господа. Поэтому он сотворил ее такой хрупкой и недолговечной.

– Это бессмысленно.

– Как раз наоборот! Он сделал жизнь такой хрупкой, чтобы мы ценили ее, так же как и Он. Вот ты, например, обращаешься с железными сковородками и вполовину не так аккуратно, как с лучшим столовым сервизом. Господь хочет, чтобы жизнь была ценна для нас. Поэтому она хрупкая, как фарфор.

Все ушли спать, а я осталась сидеть за столом в кухне, потому что знала: я все равно не засну.

Слова тети Батти ранили меня и саднили, как заноза. Почему я не ценила жизнь своего мужа? Почему все воспринимала как должное? Почему пользовалась им, как старой кастрюлей? Ответов не было, остались лишь сожаления…

Я решила пойти спать. Встав из-за стола, первое, что я увидела, был рюкзак Гейба. Я вспомнила, что не дочитала его последний рассказ.

Достав тетрадь, озаглавленную «Блудный сын», я нашла место, на котором остановилась.

Я писал, что Саймон был моим единственным братом, но это не совсем так. У нас в семье было трое братьев. Джонни был младшим, я – старшим, а Саймон – средним. По непонятным причинам Джонни был отцовским любимчиком. Джонни это знал и всякий раз помыкал нами.

– Я расскажу папе! – всегда угрожал он нам, когда все шло ему наперекор.

К сожалению, это была не пустая угроза. Саймону и мне частенько попадало.

Джонни был любимчиком, а меня отец на дух не переносил. Я никогда не понимал почему. Как бы я ни старался, я никогда не мог ему угодить. Младший брат завоевал отцовскую любовь, ничего не делая, а я снискал гнев одним лишь своим существованием.