Линн Остин - Тайники души

И вдруг случилось чудо: после полуночи жар спал. Мистер Арфи перестал стонать, трястись и мирно заснул.

Мне тоже нужно было поспать. Но, ложась в постель уже на рассвете, я не могла сдержать слезы. Десять лет назад я сошла с поезда в Дир Спрингсе, потому что хотела контролировать свою жизнь, найти дом и обрести семью, о которой мечтала.

Теперь моя жизнь была похожа на повозку, и лошади, которые были запряжены в нее, понеслись, а вожжи выскользнули у меня из рук.

Я решила помолиться, но потом передумала и сказала себе вслух:

– Нет! Я не прошу послать мне еще ангелов! С ними слишком много хлопот!

Я ждала, что Господь мне поможет, но, думаю, Он туговат на ухо. Я была совсем одна, изолирована от города, мой дом засыпало снегом по самые окна. При этом мне не хотелось, чтобы зима закончилась, потому что я понятия не имела, что делать с плодовыми деревьями весной. Как управлять поместьем самостоятельно?

В доме было полно людей, нуждавшихся в заботе, но я все равно чувствовала себя одинокой. Да и что это за компания: трое печальных детей, умирающий бродяга, сумасшедшая старуха и три животных-лунатика!

Так я и лежала в темноте, все больше жалея себя и мечтая иметь кого-то рядом. И тут же услышала, как стучат коготки собачьих лап по деревянному полу. Звук прошествовал через коридор, проник в мою спальню и приблизился к кровати. Я перегнулась через край постели. На полу в облаке лунного света стоял, скалясь и пуская слюну, Жмурка. Это была последняя капля!

– А ну иди отсюда! – сердито прошипела я и махнула рукой. – Иди вниз!

Я не знала, что этот старый толстый пес умеет прыгать. Но именно это он и сделал – запрыгнул ко мне на кровать!

– Нет! Плохая собака! Пошел прочь!

Жмурка лег возле меня на место Сэма и пристроил голову мне на колено.

Было что-то странно утешительное в его плотном теплом тельце. Мне уже не хотелось его прогонять.

– Ладно… но только на одну ночь! – строго приказала я.

Он поднял голову и подмигнул.

На следующее утро меня разбудил аромат кофе. В окна лился яркий дневной свет. Я встала и только тогда поняла, что проспала! Как я могла? Я быстро оделась. У меня столько работы: дети, домашние дела!

Пробежав по детским спальням, я обнаружила, что сыновья и Бекки давно встали и ушли. Что они успели натворить?

Я галопом понеслась вниз и замерла на пороге кухни. Тетя Батти стояла у плиты, напевая «О благодать» [7] «О благодать» («Amazing Grace», букв. «Изумительная благодать») – всемирно известный христианский гимн, написанный английским поэтом и священнослужителем Джоном Ньютоном. , и пекла блинчики.

Тетушка была в вязаном домашнем свитере такого же ярко-желтого цвета, как солнце.

Дети сидели за столом и поглощали блинчики с яблочным повидлом с такой скоростью, что тетя едва успевала их подавать.

Даже Бекки сидела с полным ртом и раздувшимися щеками.

Молочные емкости были заполнены молоком, корзина для яиц была полна яиц, ведро для угля стояло с углем, обе печи были зажжены и обогревали дом! Я пробежалась рукой по спутанным после сна волосам и упала на стул, чувствуя некое оцепенение.

– Вам следовало меня разбудить. Я не знала, что уже так поздно… Наверное, я забыла завести будильник.

– Нет, лапочка, – улыбнулась тетя Батти, – ты не забыла. Я проскользнула к тебе в спальню и выключила его. Жмурка сказал мне, что тебе нужно отдохнуть.

– А как же домашние хлопоты…

– Все уже сделано. – Тетя Батти поставила передо мной тарелку с блинчиками. – Сейчас налью тебе кофе.

– Мы все помогали тете, чтобы ты поспала, мама, – объяснил Джимми.

Дети так гордились своим подарком, что у меня даже закружилась голова.

– Спасибо. Но, тетя Батти, вы не должны были этого делать.

– Что за чепуха! Конечно должна! Я сегодня так и сказала Жмурке и девочкам: «Это дурной тон – воспользоваться чьим-то гостеприимством и не помогать по дому!»

Будто в подтверждение ее слов из моей кладовой выплыла Королева Эстер с мертвой мышью в зубах. Мышиный хвост волочился по полу. Я давно знала, что у меня в кладовке завелась парочка мышей, которые грызли все, что им нравилось. Но несмотря на то что я ставила мышеловки, мне так и не удалось поймать ни одну из них.

Эстер прошла через кухню, бросила трофей к моим ногам и ухмыльнулась, словно говоря: «Вот! Смотри и учись!» Затем она отвернулась и прошествовала в гостиную, чтобы совершить утреннее умывание на моем кресле.

– Спасибо, – пробормотала я.

Сидящая возле меня Бекки увидела мертвого грызуна, вскочила на стул и завопила:

– Аааааа! Мышь!

Мальчики засмеялись. Даже Люк! А Бекки стояла на стуле, переминаясь с ноги на ногу и заламывая руки.

Тетя Батти, неодобрительно качая головой, взяла веник, совок и убрала мышь.

– Ох уж эта Королева Эстер! Она отличный маленький охотник, но никогда не убирает за собой. – Тетушка вынесла мышь на крыльцо. – Когда придет время обеда, Эстер позаботится об этом, – добавила она, закрывая входную дверь.

– Она ест мышей?! – содрогнувшись, спросила Бекки.

– Конечно, лапочка. Все коты едят мышей. Но Эстер переедает, поэтому она такая пухленькая.

Тетя помогла Бекки спуститься со стула и дала ей еще блинчиков:

– Спорим, ты не доешь быстрее мамы?

– Доем!

Я с удивлением наблюдала за тем, как Бекки в одно мгновение съела все до крошки. Мне пришло в голову, что я просто еще сплю…

Я попробовала блинчики и сразу поняла, почему дети уплетали их за обе щеки. А такого вкусного кофе я не пила с тех пор, как рухнула фондовая биржа! [8] Действие романа происходит в период Великой депрессии – мирового экономического кризиса, начавшегося в 1929 г. и продолжавшегося до 1939 г. Ей предшествовал биржевой крах 1929 г. Наверное, кофе тетя принесла из дому, потому что мой, перемешанный с цикорием, был и вполовину не так хорош.

Во время еды я то и дело поглядывала на дверь спальни, раздумывая о том, что увижу, когда войду к Гейбу. Когда я вчера уходила, он выглядел неплохо, но жар бывает коварен. Возможно, Гейбу стало намного лучше, но он мог и умереть. Я ела медленно, отодвигая, как могла, встречу с худшим.

Набравшись смелости и войдя в спальню, которая раньше принадлежала моему свекру, я с облегчением нашла Гейба спящим.

Я подошла к кровати на цыпочках и положила руку ему на лоб. Он был прохладным. Мужчина вздрогнул от моего прикосновения, открыл глаза и посмотрел на меня. Я смутилась, вспомнив, как вольно вчера с ним разговаривала, обнимала и все такое. Я надеялась, что он ничего не помнит.

– Привет! – застенчиво поздоровалась я. – Как вы себя чувствуете?

– Лучше, чем когда-либо.

Гейб улыбнулся и сразу стал не похож на того больного, за которым я ухаживала. Его пристальный взгляд действовал мне на нервы.