Линн Остин - Тайники души

К тому же Жмурка был слеп на один глаз, а другой глаз все время мигал, будто жил своей жизнью. Я делала шаг, и бестолковый пес ступал за мной. Он все время скалил зубы и подмигивал, как будто лишь мы вдвоем знали нечто сокровенное.

Ко всему прочему, начали исчезать кухонные полотенца. На крючке возле раковины всегда висело полотенце, но когда я по привычке потянулась, чтобы вытереть руки, то обнаружила, что его там больше нет. Я достала чистое, повесила на крючок, но, пока накрывала на стол, пропало и оно.

Затем я обнаружила полотенца за печкой, куда их утащила рыжая кошка Арабелла. Несколько минут я наблюдала за тем, как она трогает полотенца лапой и мостится, и мне стало ясно, что она «вьет гнездо».

Я застонала.

Во время ужина я спросила у тети Батти:

– Арабелла случайно не собирается осчастливить нас целым выводком котят?

– Нет, лапочка. Ей просто кажется , что это возможно.

Тетя Батти так отчаянно покраснела, что я решила не настаивать на своем предположении. Я надеялась, что она права. В нашем доме все шло кувырком и без котят.

Затем мы с мальчиками начали одеваться, чтобы выйти на улицу и заняться делами, и тут оказалось, что пропали перчатки. Чем дольше мы их искали, тем больше во мне накапливалось раздражение. У меня не было ни времени, ни терпения на такую ерунду.

– Мальчики, вы должны были повесить мокрые перчатки сушиться над печкой! – начала я ругать сыновей.

– Но я действительно их повесил! – настаивал Джимми. – Правда повесил!

– Тогда почему их там нет? У них что, выросли крылья и они улетели?

– Да вот они! – вскричал Люк, указывая на гнездо Арабеллы за печкой.

Я подошла и едва поверила своим глазам. Кошка лежала на боку, расположившись в позе кормящей матери, а перчатки лежали как котята.

Я вышла из себя и заорала:

– Ты бестолочь! Это перчатки, а не котятки!

Тетя Батти похлопала меня по плечу.

– Ты не убедишь ее, лапочка. Арабелла немного туговата на ухо. Эти два слова звучат для нее совершенно одинаково.

– Но она же не слепая! Разве не видно, что это не котята?!

Тетя Батти слабо улыбнулась и сказала:

– Мы все видим то, что хотим видеть. А Арабелла, благослови Господь ее душу, мечтает стать матерью…

Закончив на улице все дела и вернувшись в гостиную, я обнаружила еще одну кошку, размером с молодого льва, нахально занявшую мое кресло-качалку. Причем возлежала она на нем с таким видом, будто это была ее собственность. Когда я попыталась подвинуть кошку, чтобы присесть отдохнуть, она зашипела на меня.

– Королева Эстер иногда злая как змея, – объяснила тетя Батти, сгоняя кошку с кресла. Затем, понизив голос до трагического шепота, добавила: – Это потому, что она знает: Арабелла красивее, чем она.

Честно говоря, я не находила ни капли красоты ни в одной из них: обе были обыкновенными толстухами. Жмурка, кстати, тоже был не подарок! Весь вечер он слюнявил ноги тети Батти, наблюдая за ее вязанием.

– Где вы его нашли? – спросила я.

– Ой, это Жмурка нашел меня. Однажды утром он пришел к моему дому, словно ангел – посланник Небес! Я тогда держала кур, и мне нужен был сторожевой пес, чтобы отпугивать лисиц и енотов. С тех пор мы крепко подружились!

– Какой он породы? – поинтересовался Джимми.

– Жмурка – охотничий пес!

Я чуть не расхохоталась. Я видела охотничьих собак – это грациозные, красивые создания, длинноногие и изящные, а не толстые существа с постоянно высунутым языком, с трудом ковыляющие на растопыренных лапах! Мне легко было представить оленя, падающего в обморок от смеха при виде столь устрашающего противника.

– Он и глаз потерял на охоте. Несчастный случай, – провозгласила тетя Батти.

– А вы не нашли потом глазик? – спросила Бекки.

– Он же не вывалился, как камень из кольца, лапочка. Пес просто ослеп на один глаз. – И шепотом добавила: – Он не любит об этом говорить.

Жмурка устроил морду на ноге у тети, словно понял, что речь идет о нем.

– Он хороший пес, мой Жмурка! – добавила тетя Батти.

– А как его звали до несчастного случая? – отважилась я спросить.

– Да его всегда так звали – Жмурка. – Лицо тети стало отрешенным. – Ты знаешь, в этом есть что-то пророческое, правда?

Я кивнула, прикинув, что быстро стану такой же сумасшедшей, как тетушка и ее зверинец, если их визит затянется.

Уложив детей спать, я устроила женщину в комнате Бекки. Притушила огонь и решила заглянуть напоследок к мистеру Арфи. Признаюсь, мне не хотелось туда идти: последнее время ему было очень плохо, и я думала, что он уже на смертном одре.

Очень трудно ухаживать за тяжелобольным. Природный инстинкт велит сделать все для его выздоровления, а когда больному становится хуже, обычно сиделка обвиняет во всем себя. Начинаются сомнения: было ли лечение правильным…

Я глубоко вдохнула, приказывая себе не слишком привязываться к мистеру Арфи, и вошла в комнату. Мужчина метался в бреду, что-то бормоча. Я знала, что его болезнь достигла пика и сегодняшняя ночь будет решающей: он либо выживет, либо умрет.

Я все прикладывала к телу мистера Арфи ледяное полотенце, пока он не задрожал от холода. Затем подоткнула одеяла, чтобы он не трясся. Мужчина что-то бормотал. Но когда он начал кричать: «Отец… отец, прости меня!», у меня мороз пробежал по коже.

Мне было неизвестно, кого он зовет, своего отца или Отца Небесного, но крики больного напомнили мне о моем папочке, и я задумалась: вспоминает ли он хоть иногда о своей дочери?

Затем мистер Арфи заплакал, и так надрывно, что я села рядом, обняла его и сжимала в объятиях, пока он не успокоился. «Прости меня, отец! – снова и снова повторял он, прижимаясь ко мне. – Пожалуйста, прости меня…»

Так я провела всю ночь: меняла повязку на ноге – на это ушла целая бутылка йода – и пыталась как-то сбить температуру.

Мистеру Арфи нужен врач, в этом нет сомнений, но я не смогу проехать на машине по таким заносам. Я чувствовала себя беспомощной. Мне казалось, что я заново переживаю смерть Сэма. Разве что тогда, когда он заболел, не было никакого снега. И лишь упрямство Фрэнка Уайатта удерживало меня от поездки в город за доктором. В конце концов я пешком пошла в Дир Спрингс и привела доктора, но было уже слишком поздно.

Я больше ничего не могла сделать для мистера Арфи, но хотела, чтобы он не чувствовал себя одиноким и знал, что кому-то не безразлична его судьба. Должно быть, ужасно умереть вот так, в одиночестве, никем не любимым, как ушел из жизни мой свекор.

Придвинув стул, я взяла мистера Арфи за руку, погладила его лоб и начала поить с ложечки. Я рассказывала ему о своей жизни, оплакивала Сэма. Забота о мистере Арфи напомнила мне те дни, когда мой муж жестоко страдал и умер страшной смертью.