Лилия Максимова - Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман

– Почему ты так плохо о них думаешь? – вступилась за ребят Евгения Юрьевна.

Журавский пожал плечами и заговорщически понизил голос.

– Что же в этом плохого? Нам с тобой ведь тоже было по шестнадцать лет! Просто тот факт, что мы за них отвечаем, заставляет взглянуть на проблему несколько иначе. К тому же, я хотел бы стать отцом раньше, чем Фролов или Золотов, – невозмутимо добавил Эдуард Андреевич. Не обращая внимания на потерю дара речи у собеседницы, он хлопнул ладонью по коленке и поднялся. – Пойду, пожалуй, сыграю в карты!

– Эдик, это непедагогично, – попыталась задержать его обомлевшая Евгения.

Эдик наклонился к ней, и в его глазах запрыгали чертики.

– А, ну-ка, идем! Мы с тобой составим замечательную партию! – И, чтобы Женя не упиралась, поддел ее самую чувствительную «струнку». – Сама ведь утверждала, что логические игры – «конек» всех математиков? А карты – это чистая логика!

Появление в «гостиной» преподавателей ничуть не смутило игроков: Золотов сдавал карты, Фролов истязал самопальными аккордами гитару, которую прихватил с собой из города Эдуард Андреевич, остальные болтали между собой.

– И на что же вы играете? – строго потребовала отчета классная руководительница. – Надеюсь, не на деньги?

– Что Вы, Евгения Юрьевна! – поразился Тимур. – Откуда у нас деньги? Мы играем на желание ! Не хотите попробовать?

– Фролов! Не много ли себе позволяешь? – одернул его Эдуард Андреевич.

Парень надулся:

– Да я ж не в плохом смысле, а в хорошем. Помните наш спор относительно похода?

– Опять этот поход! – возмутилась Леднева. – Вы и так целыми днями на воздухе! Зачем же вам еще и ночные путешествия?

Почувствовав в ее голосе слабинку, класс загомонил наперебой:

– Евгения Юрьевна! Днем – это работа, а поход – туризм!

– Мы хотим в ночное, как у Тургенева!

– Костер будем жечь, гитару возьмем!

– Это же романтика, Евгения Юрьевна!

– Ну, пожа-алуйста!

Леднева кашлянула и покосилась на Эдуарда Андреевича, который, пряча улыбку, старательно отворачивался.

– Романтика, говорите? Тургенев? Кажется, я узна ю , чей это почерк! Сразу вам заявляю: уговорить меня не удастся!

– А если нам сыграть на это, в карты? – азартно предложил Фролов. – Я выиграю – идем в поход!

Евгения Юрьевна прищурилась:

– А если выиграю я?

– Ну-у-у… – задумчиво протянул Тимур, соображая, что бы такое пообещать. – Тогда мы перестанем резаться в покер и подкидного до самого отъезда!

– По рукам! – вдруг согласилась она. – Но предупреждаю тебя, Фролов: я играю в карты лучше, чем просто хорошо! К тому же мне везет.

Она потянулась за колодой карт, и знаки, которыми обменялись за ее спиной Тимур и Эдуард Андреевич, остались ею не замечены.

– Сдавай! – бодро сказала Евгения Юрьевна, уже предвкушая свою победу.

«Это была Ваша самая большая ошибка!» – мысленно усмехнулся Фролов и спрятал в рукав козырного туза.

– Не понимаю, как я могла проиграть? У меня на руках была такая комбинация! – не переставала сокрушаться Леднева, уныло отмеряя по шоссе не первую сотню шагов.

– Не расстраивайся, – посмеиваясь, утешил ее Эдуард. – Не повезло в картах – повезет в любви!

– Прекрати издеваться! Ведь вы, должно быть, сговорились? Фролов! – позвала она в сгущавшиеся сумерки, где герой дня делился подробностями с теми, кто не присутствовал на эпохальном поединке. – Вы все это заранее продумали?

– Женя, мы не хотели тебя обидеть! Мы просто хотели в поход! – вынужден был признаться Журавский, которому тут же пришлось защищаться. Уворачиваясь от ее тумаков, он попытался заслонить собой Тимура.

– Я так и знала, что он передернул карты! – прокричала Евгения Юрьевна из-за спины Эдуарда. – Фролов, ты – шулер!!!

Подпрыгивая от веселья, Тимур в порыве честности приложил ладонь к сердцу:

– Я никогда этого не скрывал! Евгения Юрьевна, козыри просто липнут к моим рукам!

– Вы настолько откровенно бессовестны, что мне даже нечем вам возразить. Сдаюсь, – устала бороться Леднева и, подняв руки вверх, предрекла. – Но от этого похода ждите неприятностей.

– Ну, какие могут быть неприятности? – удивился Эдуард Андреевич. – Мы ведь от деревни и на пару километров не отошли! В любой момент вернуться можно.

Оптимистичный прогноз был нарушен ревом приближающихся моторов. Не прошло и трех минут, как дорогу городским туристам преградили пятеро парней на мотоциклах. Старший, сплюнув пыль, поднятую колесами, довольно нагло поинтересовался:

– И что за мелочь топчет нашу землю?

Девчонки охнули и попрятались за спины парней. Намереваясь начать мирные переговоры, Эдуард Андреевич выступил вперед, но его опередил Лихаманов:

– Рыжий! Ты в какое место глаза спрятал? К кому пристаешь?

Парень, который был рыжим не больше Лихаманова, тут же спустил пар.

– А-а! Гриня! Это ты городских на прогулку вывел? А мы-то думали, кто это рискнул, на ночь глядя? Что у костра пить будете? – задал абориген животрепещущий вопрос.

– Чай! – буркнул недовольный Лихаманов.

Рыжий поморщился:

– Тогда нам не по дороге!

И банда местных байкеров, дав газу, укатила дальше. Евгения Юрьевна шумно выдохнула:

– Я же говорила, что будут неприятности! Не пора ли нам вернуться?

– С этой мы неплохо справились, – констатировал Журавский с явным облегчением. – Григорий, тебе объявляется благодарность!

– Да чего там! – засмущался Лихаманов. – Это же был мой троюродный брат.

На поляне, которую Эдуард Андреевич еще пару дней назад присмотрел под место для привала, мальчишки сразу же принялись за разведение костра. Девчонки занялись разгрузкой рюкзаков с продуктами, приобретенными днем в деревенском магазине «для голодающих в пустынях африканцев», как пообещал продавщице Золотов.

До Африки провизия не доехала, ее земной путь закончился в супе, который Эдуард Андреевич с увлечением стряпал для своих питомцев. Очистив одну луковицу, Евгения Юрьевна порезала палец и теперь, вытянув ноги к костру, отдыхала от чуждой ей кулинарии. Когда суп перекочевал в желудки молодежи, вокруг разлилась атмосфера довольной сытости, и всех потянуло на подвиги.

– Сейчас спою! – решил вслух Эдуард Журавский и взял в руки гитару.

В течение часа он потчевал аудиторию походными песнями и туристическими байками, которых знал великое множество. Над страшными историями смеялись, серенадам подпевали. Совершенно неожиданно Евгения Юрьевна оказалась обладательницей бархатистого сопрано, и Журавский не удержался от комплимента:

– Женя, таким приятным голосом просто грех делать замечания и читать нотации. Лучше уж все время пой!

Леднева одарила его убийственным взглядом и, сбросив с колен собранные для нее цветы, отошла от костра.