Мария Куралёва - Море писем не читает

Кажется, ребята начали дразнить нас обоих. Знаете, это: «Тили-тили теста, жених и невеста!» или же «Смотрите, за него девчонка заступается!» В тот момент я ненавидела их. И сквозь толпу глумящихся лиц я заметила подруг, как-то отрешенно смотрящих на меня, как на предателя. Лена и Аня вмиг отвернулись, уходя в сторону, подальше от конфликта. Последняя взяла Олесю за курточку, шепнула ей то-то на ухо, и та тоже последовала за ними. Я поняла, что лишилась подруг. И стыдно признаться, я успела пожалеть, что вообще ввязалась в это. Но лишь на мгновенье.

Я знала, что поступала правильно. Что-то внутри подсказывало мне это.

В конце концов, ребята отступили и ушли. Никто не собирался драться с девчонкой, особенно так воинственно настроенной. Не осталось никого, кроме меня и Артура, и мне стало неловко. Мы никогда не разговаривали раньше, а сейчас, кажется, полагается что-то сказать. Нельзя же просто молча уйти. Он молчал, стесняясь на меня посмотреть и отряхивая портфель и курточку, а я просто наблюдала за ним, то и дело, оглядываясь по сторонам, надеясь, что хоть кто-то спасет от неловкого молчания. Кто-то должен был его прервать.

И этот кто-то была я.

– Всё нормально?

– Угу, – кивнул он. – Извини.

– За что ты извиняешься? – я удивлённо смотрела на одноклассника, как вдруг уловила его прямой взгляд.

Небесно-голубые, светлые глаза с каким-то страхом смотрели едва ли не сквозь меня.

– Тебе из-за меня досталось, – пробурчал он, прожёвывая слова.

– Ерунда, – отмахнулась я. На самом деле я так не думала. Вовсе не ерунда. Я уже чувствовала, как живот связывается в узел при мысли о том, что завтра придётся идти в школу и испытывать на себе участь объекта насмешек. Такого со мной ещё не случалось, и я была явно не готова терять подруг, терять людей, с которыми можно просто поговорить и посмеяться.

– Идём? – спросила я, зная, что вот уже несколько месяцев мы ходим домой одной и той же протоптанной дорогой. Первые пару месяцев с родителями, а затем – одни. Школа была совсем близко от дома.

В знак согласия Артур подтянул лямки портфеля и медленно поплёлся в сторону. А я просто шагала рядом, ощущая себя своеобразным телохранителем. Должно быть, Артур тогда чувствовал себя гораздо хуже меня. Вряд ли кто-то предпочтёт быть униженным, да ещё и на глазах у девчонок, а потом быть спасённым одной из них. Это явно не история о храбром принце на белом коне.

Мы, молча, прошли всю дорогу, а на месте, где должны были разойтись, неловко замешкались и бросили друг другу короткое «Пока».

Вечером я рассказала маме о случившемся. Она старалась утешить меня, говоря о том, что я поступила правильно. Но мама не могла пойти со мной в школу, сесть за одну парту, не позволяя никому бросить и единого слова в мою сторону. А так хотелось, чтобы могла!

С утра я почувствовала себя трусихой и взяла себя в руки. Я твердо решила не позволять делать из себя лузера и объекта насмешек. «Они у меня ещё увидят!» – думала я, глядя в зеркало и видя нахмурившую брови девочку. По крайней мере, я не испытывала чувства вины перед всем миром, а это было уже кое-что.

Ожидания оправдались: я то и дело ловила на себе отчуждённые взгляды одноклассниц, шушукающихся в сторонке, никто не здоровался со мной и не пытался поговорить. А уже на второй перемене ко мне подошло трое ребят. Они трогали мои вещи, листали тетрадки, высмеивали что-то, но я не могла возразить и слова. Язык словно лишился влаги и высох, лишь гнев и чувство стыда перед окружающими давали о себе знать. А когда почти все ребята вышли из класса, чтобы поиграть в коридоре, Артур, сидящий где-то на задней парте, подошёл ко мне.

Он присел напротив и просто молчал, мешкался, пытался что-то сказать. Открывал рот и тут же закрывал, не находя подходящих слов или не решаясь их произнести.

– Чего? – пробурчала я, посмотрев на него. Я была противна самой себе: злилась на человека за то, что он попал в ситуацию, в которой мне пришлось за него заступиться.

– Не… Не обращай на них внимания, – едва слышно произнёс он, немного заикаясь.

– Ага, – как-то безразлично отмахнулась я, продолжая погружаться в свои проблемы, высосанные из пальца.

– Будешь? – из кармана он достал пару заварных пирожных, завернутых в целлофановый пакет и, судя по всему, купленных в нашем школьном буфете.

Я отрицательно помотала головой, но, видимо, Артур ощущал острую необходимость отблагодарить меня или чувствовал вину. Достав одно и надкусив, он положил пакет с оставшимся десертом мне на парту и вернулся на своё место в конце класса.

Я не стала долго думать, глядя на аппетитное пирожное, покрытое глазурью, и развернула пакетик. Не успев надкусить, я обернулась назад и улыбнулась Артуру, который уже прожигал меня взглядом.

– Спасибо! – как-то необычно весело сказала я и с нескрываемым аппетитом съела десерт.

А уже после школы мы вместе шагали домой, начиная потихоньку общаться и узнавать друг друга. Нам было интересно, немного неловко, но при этом комфортно и весело. Тогда я не понимала, что в момент, когда я поддалась импульсу и потеряла «друзей» вкупе с авторитетом в классе – я приобрела нечто большее. У меня появился настоящий друг.

Солнце нагревало крыши так, что, казалось, на них можно жарить яичницу. И вот, наконец, я в Сочи. Я влюблена в этот город с самого детства, когда, однажды, моя мама взяла меня с собой в отпуск на чёрное море. К слову, мы поехали не одни. Мама Артура – тётя Надя – сдружилась с моей ма, и таким образом мы поехали вчетвером. Это было в третьем классе, когда мы с Артуром стали совершенно неразлучны. Сейчас мне двадцать, и я вновь вернулась в этот город, только одна. Но обо всём по порядку.

В первом классе два пирожных связали нас в момент первых улыбок друг другу. С тех пор каждый день мы шли в школу вместе и возвращались тоже. Артур всё меньше стеснялся меня, кажется, начиная по-настоящему доверять. Я мне было с ним действительно интересно: мальчик-одуванчик оказался на редкость хорошим собеседником. Мы могли говорить о чём угодно, разумеется, о том, что интересовало нас в возрасте семи лет. Скажем, когда выпадет мокрый снег, чтобы лепить снежную бабу, когда родители перестанут ругать нас за оценки и забывчивость, или, когда Сережа Потёмкин перестанет ковыряться в носу на уроках.

Девчонки, кажется, начинали завидовать такой дружбе. И тогда я не понимала почему, но сейчас всё как на ладони. Активное внимание мальчика, пусть и не самого авторитетного в классе, казалось им чем-то, чем стоит гордиться. Короче, не более, чем обыкновенная зависть, присущая таким, как Лена и Аня. Да и Олеся, пожалуй, тоже, она ведь так и не планировала поговорить со мной.