Мария Куралёва - Море писем не читает

Но порою мне казалось, что эта троица нуждается во мне больше, чем я в них. У меня появился человек, которому я могла рассказать то, что не могла всем остальным. Который внимательно слушал, словно хотел проникнуться даже самой незначительной проблемой и решить её, который не боялся быть настоящим, открывал доброе сердце, а я просто тянулась к нему, как к солнышку в ненастный день. Это стоит куда больше, чем сотни «подруг» с разговорами о новых куклах, одежде и какой мальчик в школе симпатичнее.

Не сказать, что Артура перестали задирать. Не сразу, по крайней мере. Это произошло со временем. Но после инцидента у школы количество насмешек стало активно убавляться, ведь теперь и у него был не абы кто – а подруга! Настоящая подруга из числа далеко не самых некрасивых девочек. Скорее, наоборот, тогда моя внешность была очень миловидной, может, не самой выделяющейся, но миловидной.

В то время нас мало что интересовало, кроме ежедневного времяпровождения на улице и школьных оценок. Период адаптации от садика давался не так просто, нужно было отвыкнуть от «солнышек с лучиками» в качестве поощрения. Но в целом – я полюбила школу.

К концу первого класса о нашей дружбе знали все: учителя, одноклассники, соседи, в частности старушки-лавочницы. И наши родители, успевшие неплохо познакомиться, тоже. Приближались первые летние каникулы, и мы уже знали, как их проведем. С утра и до вечера на улице, пока мама с балкона не закричит: «Домой!»

Вместе с соседскими ребятами мы играли в салочки и прятки, засиживались в песочнице и готовили изысканные шедевры кулинарии из подорожников и земли. Я отказывалась играть без мальчика-одуванчика, всегда подзывая его в компанию ребят. Они смущенно переглядывались, но соглашались. Артур оставался скромным и замкнутым с плохо знакомыми людьми, но только не со мной. И хотя говорил он всё ещё тихо и осторожно, словно боясь ненароком обидеть дурным словом – прогресс был виден с каждым прожитым днём.

В начале второго класса мы с Олесей, кажется, помирились. По крайней мере – начали здороваться и иногда перекидываться парой фраз. Она часто прятала взгляд, боясь долго смотреть мне в глаза. Учительница посадила Артура и меня за одну парту, и тогда-то за нами и закрепилось это прозвище: « неразлучники ». Мы ходили друг к другу в гости, вместе кушали в столовой, иногда вместе учили уроки. Мы научились с полувзгляда понимать настроение друг друга, научились подстраиваться под него.

В третьем классе мальчики начали интересоваться девчонками куда больше, чем ранее. Меня это обходило стороной, пожалуй, потому, что все думали, будто я влюблена в Артура. Это было не так. С мальчиком-одуванчиком мы были лучшими друзьями. По крайней мере, я так думала.

– Что это? – робко спросил всё такой же кудрявый парнишка, сидящий слева от меня, заметив, как я открываю пенал.

– Что? – непонимающе ответила я.

– Вон, – он указал на клочок бумаги, небрежно торчащий среди карандашей и ручек.

Я быстро развернула послание и мгновенно смутилась, оборачиваясь по сторонам.

«Ты мне нравешся. Пагуляем после школы? (Это Никита, никаму не говори, пожалуйста)»

Конечно, в возрасте девяти лет мальчики меня не интересовали, и я скомкала бумажку, засунув туда, откуда взяла. И Никита мне больше, чем одноклассник, также был неинтересен. Самый безграмотный человек в классе! Послание так и пестрило ошибками в каждом слове.

Но Артура письмо заинтересовало.

– Что там? – любопытно спросил он, щуря глаза. Кажется, ему удалось прочитать как минимум часть послания.

– Так, ничего особенного, – отмахнулась я, делая вид, что это действительно так.

С Артуром я делилась всем, чем только возможно, но обостренное чувство справедливости не позволяло мне так легко проболтаться о письме, когда его адресант просил хранить секрет. Мальчик-одуванчик хмыкнул и пожал плечами, как-то странно поглядывая на меня боковым взглядом и иногда косясь на пенал. После уроков Никита поймал меня в школьной раздевалке и отвёл в сторону. Артур продолжил переобуваться, и я чувствовала, как он не сводит с нас глаз.

– Ты получила… записку? – шепнул он, оглядываясь по сторонам и явно краснея.

– Да, получила… – медленно протянула я, мысленно придумывая подходящую отмазку. – Я сегодня занята, уроков много.

Никита посмотрел за моё плечо: прямо за нами стоял Артур, как-то недобро поглядывая на самого негодного ученика в классе.

– Ясно, – сухо ответил он, поджав губы. – Опять с этим идёшь?

Я обернулась и неловко улыбнулась Артуру.

– Сегодня, правда, много задали… – повторила я.

– Удачной прогулки, голубки, – недовольно промычал Никита, махая нам на прощание.

Всю дорогу домой мы с Артуром молчали, чувствуя неловкость. Мне было немножко стыдно за то, что я сразу не рассказала ему про записку. Он ведь всё равно всё понял. Всё слышал. Всё знал. И вряд ли бы обиделся, если бы я погуляла с Никитой. Ну, если я, конечно, хотела бы этого.

Вечером, когда я мучилась над учебником математики, пытаясь разобраться в бесконечных цифрах, раздался звонок стационарного телефона, а вскоре послышался голос мамы: «Это тебя. Артур». Я мгновенно подскочила, радостно подбегая к телефону.

– Да?

– Мони, – как я была рада слышать, когда он так сокращенно называл меня. Значит, у него хорошее настроение. – Завтра ма хочет отвести меня в музыкальную школу. Не хочешь пойти с нами?

– Можно, – согласилась я от любопытства.

– От-отлично! – чуть не заикаясь от радости, проговорил он. – Завтра мы с мамой зайдём за тобой после школы! Кстати, ты решила номер девятнадцать по математике?

Кто бы мог подумать раньше, что у Артура был поистине скрытый талант к игре на гитаре. Он был лучшим в группе, возможно, лучший ученик в своём возрасте. Когда мальчик-одуванчик играл, он переставал быть этим самым одуванчиком. Взгляд становился напряжённым, руки точно исполняли каждое движение, струны содрогались под напором Артура, издавая какие-то потрясающие звуки. Он казался старше, серьёзнее, и порою это вызывало ряд мурашек на моей коже.

Я поступила в класс игры на скрипке. И, пускай, ярого таланта или изначального рвения, как у Артура, у меня не наблюдалось, но путём еженедельных усилий спустя месяцы результат пришёл сам собой. Постепенно одноклассники начинали проникаться уважением к Артуру. Парни, умеющие играть на гитаре, всегда нравились девчонкам и были залогом хорошей компании.

Но ему было всё равно, кто и что о нём думает. Ему хватало лишь одного: спросить меня, понравилась ли игра и услышать в ответ: «Это было потрясающе!»

В свободные от кружка дни мы играли во дворе, лазали по деревьям, строили шалаши и искали заброшенные здания, чтобы исследовать их. Весной, двадцать девятого апреля у Артура был день рождения. Родители подарили ему его собственную гитару! И мне не хватит эпитетов, чтобы рассказать о том, насколько радовался и прыгал от счастья мальчик-одуванчик, обнимая новый, чистенький инструмент. В июне, на летних каникулах, как-то раз сидели мы в шалаше в компании дворовых ребят, среди которых имелись одноклассники. Артур принёс гитару, с которой старался не расставаться. Мы сидели на старом диване, притащенном с помойки. Люди часто выкидывают ненужный им хлам, уступая место новым вещам. Ну а мы подбирали его для стройки: деревяшки, картон, много картона, и даже предметы мебели.