Аарин Ринг - Вкус сна. Женщина внутри себя

Половицы заскрипели, дедушка подошел и сел на стул напротив меня.

– Ты не умер?

– Умер.

– Я сплю?

– Спишь.

– Тебе хорошо?

– Да, рад, что ты приехала. Все ждал-ждал тебя. Дождался.

– Я тебя сама похороню. Прости. Дедушка, почему ты тут жил один?

– Не хотел бросать Марусю, она лежит у правого края кладбища в третьем ряду. Похорони меня рядом с ней.

– Хорошо.

– Не бойся, Сашка, я ушел, другой придет.

– А кто придет? Кто? Ты знаешь?

– Знаю, но тебе пока не положено, нет разрешения тебе знать.

– Дедушка…

– Проследи, чтоб кольцо на мне было обручальное, когда в гроб положат. В подполе посмотри за лестницей что-то есть для тебя. За мной не ходи, живи. Прощай. – Он поцеловал меня в голову, я зажмурилась, хотела обнять его, но вместо него была только дорожка лунного света. Неужели и вправду приснилось?

Отец приехал еще до света. Зашел с фонариком, стал стучать в дверь. Князь живо отозвался.

– Привет, дочь, так это правда?

– Да. Проходи. Вон там.

– Не могу так сразу. Дай отдышусь.

Отец сидел на крыльце и курил. Три подряд. Оттягивал момент. Только сейчас, в синих рассветных сумерках я увидела, какой он седой. Села сзади него на корточки и обняла его за спину. Я совсем его не знаю, люблю его, но не знаю, мне его так жалко. Жалко, что не получилась у него счастливая жизнь. И я винюсь перед ним, что никак не могу помочь.

– Папа?

– М?

– Ты любил маму?

– Конечно, – он наклоняет голову, как будто отстраняясь от меня и вспоминая. – Особенно в начале.

– Какая она была?

– Веселая и красивая, как ты, – поворачивается ко мне. – Бойкая, все у нее получалось хорошо, – это уже не про меня. – Она знала, чего хочет, – и он посмотрел в небо, как будто это она умерла, а не дедушка.

– А сейчас?

– Сейчас уже ничего не ясно, как будто и не жили жизнь.

– Дедушка просил похоронить его рядом с бабой Марусей.

– Когда?

– Давно. Еще в прошлый мой приезд.

– Что же молчала?

– Так…

Дедушка меня понимал. Он говорил, что надо делать все по-своему, как душа лежит. Потому что жизнь твоя и жить надо ее изнутри, а не снаружи. Чужими мозгами умным можно только слыть, а не быть. Так говорил. Из всех, кого знаю, я стала бы разговаривать сейчас только с ним. Время от времени предпринимаю вылазки в магазин за молоком и сосисками. Все же смотрю на людей. Они опротивели мне со своим стремлением жить и копить, копить, копить. Зачем им квартиры, для каких неведомых целей машины, и уж совсем непонятно, куда они девают столько стиралок, микроволновок, соковыжималок, которыми пользуются раз в год? Они хоть знают, какой вред приносят нам всем микроволновки? Бабушка выкинула свою после того, как обнаружила, что под ней рассыпался стол из ДСП. Я читала в интернете, что СВЧ-печи изобрели нацисты, а советские ученые запретили их на территории СССР. Но теперь, когда все завалено ими, нам не спастись. Даже если в твоей квартире нет микроволновки, она есть у соседей, которые разогревают в ней молочко для своего маленького ребенка – мутанта новой жизни. А волны от этой печки проходят через стену и заставляют твои клетки меняться. Ты ничего не можешь поделать, потому что так решили твои соседи, которые даже не знают о том, что ты есть. Нет, ты можешь направить к ним через стену волны своей ненависти. Тогда у вас будет полная гармония во взаимоуничтожении.

Лежа на матрасе, я взращиваю в себе вражду к миру, противопоставляюсь даже воздуху с улицы, пока кости не начинают ныть от потребности двигаться. Тогда я собираюсь с духом, натягиваю старые джинсы и, сторонясь встречных людей и собак, еду в центр города в большой магазин игрушек. Там я возвращаюсь в мир детских фантазий и превращаюсь в ту настоящую себя, которая точно знает, чего она хочет. Играть. Играть блестящими вещами. Особенно это чувствуется, когда декабрь, и дело идет к Новому Году.

Целый этаж освобождается от длинноногих, грудастых пластмассовых красавиц с тупыми выражениями на лицах, которых я просто терпеть не могу. Люблю маленьких, смешных и как будто ущербных уродок. Но они такие трогательные! Настоящие.

Пространство заполняется сиянием стеклянных шаров всевозможных размеров и разноцветных шишек, покрытых блестящим песком колючего снега. Я смотрю на вытянутое отражение своего лица в шарах, перетекающее из одного в другой – красное, зеленое, синее. Потом иду искать стеллажи с оленями, клоунами, ангелочками, медведями, балеринами. Они смеются своими керамическими лицами, прячут что-то за спинами. И я верю, что сказка существует и вот-вот именно для меня появится чудесный подарок. Им невозможно не верить. Дальше я иду к домикам с горящими окошками и фонарикам. В каждом доме, даже таком маленьком, кто-то должен жить. И я всегда знала, что там живут эльфы и гномики. Они нас боятся, поэтому прячутся. Мы можем отнять их колдовство и затискать до смерти. Я аккуратно подношу стеклянный домик к губам и шепчу желание. Уверена, эльфы его исполнят. Причудливые отблески искрятся внутри от мигающих огоньков. Трогаешь пальцем чудо, проверяешь, настоящее ли – останавливаешься на мгновенье. И вдруг видишь главную елку! Вершина ее уходит вверх, к потолку, и почти не разглядеть сияющую макушку. Надо смотреть на подножие елки, укрытое широкими лапами, разодетыми в парадные банты и бусы. На лапах искрится искусственный снег, отражая свет гигантских хрустальных люстр. А под елкой настоящая жизнь: по кругу ходит, грохочет железными локтями поезд, в его вагонах едут волки, зайцы, лисы, крокодилы, куры и пингвины, коровы и жирафы. Ближе к стволу сидят золушки и белоснежки, спящие красавицы и прекрасные принцы, щелкунчики с золотыми грецкими орехами. Во главе этого царства – Дед Мороз с целым мешком тайных желаний и негаданных сюрпризов. Красные щеки его горят, зацелованные метелью, через которую он мчался на расписных санях, волшебный посох наготове – только не ленись и загадывай, загадывай, чудо обязательно произойдет!

Надо закрыть глаза и сосредоточиться в этой бесконечно-веселой песне и восторженных детских криках. На ватных ногах иду через кассы на улицу, выдыхая в вечерний воздух жар души и остатки желаний. По дороге домой все время думаю о том, что купила, и как распределить подарки между близкими. Дома достаю грустного деревянного зайца в розовой шубке, веселого матроса и загадочного ангела с проволочными ручками. Долго разглядываю их, улыбаясь, трогаю их неровности пальцем. Вешаю новых друзей на гвоздики на стене и какое-то время еще пребываю в дурмане нахлынувших мечтаний… Приятнее всего о Новом Годе мечтается именно летом. Как только становится жарко и с тополей начинает лететь пух, немедленно хочется, чтобы это был чудесный, таящий на губах, прохладный и самый настоящий снег. А не летающая тополиная вата, забивающаяся в нос и норовящая залепить глаза.