Иван Быков - Кодекс боевой подруги

После Ильдара были другие – много, разные, те, что радовали, и те, что огорчали, но беда была в том, что вот это самое «после» сам Ильдар прочувствовать не мог. Он все еще мыслил категорией «во время» – в его, Ильдарово, время. И это самое нечувствование стало для Яши – тогда уже Яши – настоящей бедой. Она увидела ревность во всей неприглядной агрессивной отвратительной красе.

Он приходил – приходил ежедневно и выдергивал Яшу из ее жизни в свою, Ильдарову, жизнь. Выдергивал жестко, безапелляционно, даже не подразумевая, не задумывая, в мыслях не имея взаимного желания. И жизнь Яши стала существованием.

Она тогда жила уже сама. Ей было девятнадцать. Высшее образование прошло стороной, но не потому, что так захотело само высшее образование, а потому, что так решила сама несостоявшаяся абитуриентка. Ясмин всегда желала стать стилистом-парикмахером и пронесла свое желание сквозь слезы матери и угрюмое сопротивление далекого отца.

Отец – видимо, от удивления – даже обнаружился однажды на пороге женской обители, ворвался в квартиру с бесцеремонностью потомственного силовика, презрительно обозвал Ясминовы мечтания «куаферством». Потом покричал часа полтора на кухне с бывшей женой, Яшиной мамой, громко накидал в лицо Ясмин десяток специальностей с названиями институтов и университетов и даже с ориентировочными экзаменами, необходимыми для поступления, – в общем, подготовился к встрече. Впрочем, на этом воспитательные функции он посчитал выполненными в полном объеме и вновь скрылся в своем неизведанном, тогда еще таинственном для Яши мужском мире, не забыв бросить через плечо: «Моя дочь – волосяная чесала! Позор».

И дочь стала «волосяной чесалой». Ей не понадобились для этого соответствующие факультеты институтов, техникумов, училищ. Ей понадобилось желание, живая фантазия, ловкие руки (ох, как эти ловкие руки пригодятся ей в дальнейшем!) и несколько месяцев интенсивного тренинга у достаточно известной в городе мастерицы, «укротительницы волос», как та сама себя называла.

Эта самая «укротительница волос» заметила талантливую курсантку, предоставила ей работу, а уже через пару месяцев открыла и отдала в умелые руки Ясмин отдельный салон, входящий в брендовую сеть. Так что Ясмин оставила Яше в наследство интересную творческую работу, хороший достаток, отдельную квартиру и относительную свободу. И Яша пользовалась этой свободой в полной мере. Пока на свободу не наложил свою бесчувственную руку Ильдар.

Ильдар вел разъяснительные беседы со всеми парнями, осмелившимися приблизиться к «его» Яше. Ильдар установил круглосуточную слежку. Ильдар проводил мониторинг всех Яшиных страниц в социальных сетях. Ильдар звонил и устраивал Яше телефонные разносы до тех пор, пока Яша имела неосторожность принимать телефонные вызовы. Потом установил дежурство у парадной дома, где Яша жила, и у дверей салона, где Яша работала. Ильдар вырывал из рук телефон и листал меню сообщений и контактов. Ильдар кричал, Ильдар плакал, Ильдар умолял, Ильдар угрожал. Он врывался в трудовые будни, он упразднил Яшин досуг. Яша перестала принадлежать себе и возопила.

Уверенная в себе, самостоятельная, она вдруг ощутила ярую необходимость выплакаться. И впервые за последние два года обратилась к матери.

За два часа Яша, которая вновь стала Ясмин на время пребывания в маминой кухне, обрыдала во всех подробностях последние две недели своей изменившейся жизни. Мать слушала, подливала недорогой бренди в обычный двухсотграммовый гладкостенный стакан, почти молчала или едва говорила, – была матерью. А потом, когда Ясминовы глубокие глаза обмельчали от усталости; когда дочь упала изящной, но тяжелой от бренди головой на ловкие свои тонкие руки, ставшие сонно-неуклюжими, сложенными на бежевом пластике стола; когда волны темных длиннейших Ясминовых волос залили добрую половину этой самой столешницы; когда дочь забылась сном, на стуле, расслабив хрупкие плечи, мать встала из-за стола, нашла телефон и позвонила своему бывшему мужу.

Пробудившись, не выспавшись, обнаружив себя на стуле в маминой кухне, в отсутствии памяти, но в присутствии похмелья, Ясмин вновь стала Яшей. Приняв из заботливых маминых рук хмельной бокал («Здоровья ради, не во зло»), Яша довольно холодно попрощалась и вновь отправилась во враждебный мир: сражаться с Ильдаром.

Но Ильдар пропал. Вернее, он был где-то там, в иной жизни, – проходил иногда мимо по другой стороне улицы, хмуро глядя исподлобья куда-то под ноги, но не звонил, не наседал и более не старался оторвать «свой» кусок Яши. Ильдар пропал из Яшиной судьбы. Но повлиял на нее. Он дал Ясмин новое имя. И первую заповедь в «Кодекс Боевой Подруги»: «Не ревнуй!».

В дальнейшем Яша научилась распознавать «ревнующих» в течение первого же разговора. Научилась – не то слово. Как-то неожиданно, водночасье выработалось в ней это тонкое умение, возникло на уровне рефлекса, как умение кошки приземляться не на спину, а на мягкие лапы. Именно так – мягко – отстранялась от таких мужчин.

Не задумываясь о природе ревности, Яша постигла ее интуитивно. И незамедлительно ощутила плоды этого нового знания. Не стало обид, а, следовательно, не стало обиженных. Избегая тех, кто мог обидеться на нее, Яша обнаружила, что жить стало… вольготнее, что ли.

Сверстники сжигали себя в конкурентной борьбе за самок, а конкуренция порождает внутренние сомнения, которые порождают ревность. И как-то так само собой вышло, что сверстники исчезли из Яшиного окружения. А появились мужчины иного рода: обстоятельные, состоявшиеся; такие не обижались, если соблюдать некоторые правила, хотя, безусловно, могли обидеть сами.

Яша поняла, что на пути дальнейшего самосовершенствования, без которого невозможна никакая свобода, лежат новые пункты «Кодекса Боевой Подруги», новые заповеди успешного общения с мужчинами. Их нужно было искать и найти, а для этого нужно было постоянно упражняться. И Яша стала на путь тренировок – иногда изматывающих, иногда приносящих разочарования, иногда выбивающих из колеи. Но Яша была девушкой целеустремленной: решив раз, она с пути не сворачивала, как это было, например, при выборе профессии.

Итак, первым пунктом «Кодекса» она определила «Не ревнуй!» и занялась закреплением этого правила на практике.

Вначале было безумно сложно: Яша была женщиной, а значит, была обуреваема страстями и эмоциями. Кроме того, чувство собственничества ей никогда не было чуждо. Поэтому Яша решила начать с самого сложного, чтобы потом уже ничего не было страшно.

Из всех более-менее доступных звезд сцены она выбрала того, о котором можно было с достаточной уверенностью сказать, что он не гей. Взяла билет на концерт, пробилась за кулисы, выразила восхищение, взяла автограф и вошла в его, Звезды, жизнь, да и сама сделала его, Звезду, частью своей жизни.