Елена Донская - Крест. Или страшная сказка о любви

Поэтому сейчас Ксения без труда классифицировала голос – тенор. Но не легкий, звонкий лирический, а драматический: на грани с баритоном, насыщенный металлом и… вибрацией. Его голос был подобен паровому котлу корабля на полном ходу: так титанические силы, двигающие вперед стальную махину, внешне проявляются лишь легкой дрожью в машинном отделении.

Ксения бы ничуть не возражала, если бы он прямо здесь и сейчас прочитал целую лекцию, так и быть, пусть смотрят как на манекен, только бы слушать и слушать.

С таким сильным голосом нет нужды напрягать связки, окружающие и без того услышат все, что он посчитает нужным довести до их сведения. Особенно такие сосредоточенные, как его подопечные.

А до нее самой, похоже, никакой информации никто доводить не собирается. И совершенно ясно, что задавать вопросы сейчас совсем не время. Ну и черт с ними, с этим можно и повременить. В конце концов, от ее информированности ничего не зависит.

Ксения отвела глаза, отгораживаясь от равнодушных врачевателей, и потому не заметила, что, прежде чем покинуть палату, доктор на секунду обернулся, отмечая, что блуждающий бессмысленный взгляд пациентки стал внимательным и сосредоточенным. Хотя она и не выказывала интереса к присутствующим, сознание несомненно прояснилось. Он знал, что так и должно быть, но проконтролировать лично никогда не помешает.

А крепкая девчонка, кстати. Ведь только очнулась, наверняка ей плохо и ни черта не понятно. Самое время панически цепляться за ближайший белый халат и требовать объяснений и участия. Ан, нет, глазки в потолок и помалкивает. Чувствует ситуацию и проявляет выдержку. Молодец. С этой, кажется, проблем не будет, мысленно отметил доктор, входя в следующую палату.

Вскоре какая-то личность в цветастом халате прошмыгнула в дверь и молча подхватила злосчастную тарелку. Ага, похоже, возмездие тут не дремлет, виновные в беспорядке уже получили по загривку.

Через какое-то время пришла медсестра с неизменной капельницей.

– Здравствуйте. А уколов сегодня не будет?

– Здравствуйте, – лица почти не было видно под медицинской маской, но в интонациях чувствовалась улыбка. – Нет, уколов больше не будет. А для обезболивания Вам таблетки назначены. Потерпите немного? А позже к Вам доктор зайдет.

– Потерплю.

Обещанный доктор оказался молодым человеком в очках и с добрым лицом.

– Ну, как Вы тут? – весело осведомился он, раскрывая в руках картонную папку, наверное, историю болезни.

– Меня больше интересует не «как», а «где». Это психиатрическая больница? – прямо спросила Ксения.

– С чего вдруг? – удивленно воззрился на нее доктор. – Нет, мы тут душевными травмами не занимаемся, исключительно телесными. А что, есть основания для беспокойства? – как бы между прочим уточнил он.

– Тогда я не совсем понимаю, что происходит… – неуверенно пробормотала Ксения. – Я даже точно не знаю, сколько я здесь нахожусь. – Она хотела спросить, отчего она почти все время спала и не воспринимала окружающий мир, но, уже набрав в грудь воздуха, вдруг споткнулась. На ум ей пришел более важный вопрос.

– И почему, собственно, я здесь?

– Не помните? Это бывает. Ничего страшного.

– Там, на проспекте?

– По правде сказать, я не знаю, – пожал плечами доктор. Ксения кивнула, соглашаясь: действительно, медику ни к чему эти ненужные подробности. – Вероятно, да.

На самом деле молодой доктор был куда сострадательнее, чем старался казаться. Он понимал, что должна чувствовать эта девушка: очнулась и обнаружила себя в больнице, с травмами, с целым ассортиментом болей. А рядом никого из близких. Никто ее не утешал, никто о ней не беспокоился. Обычная врачебная этика, предписывающая холодноватую корректность, в таких обстоятельствах должна казаться ей черствым равнодушием. Словно она просто штампованная деталь, попавшая на ленту конвейера. Осмотрели – записали – укололи. Доктор не мог облегчить ее положение, но проявить немного человечности было вполне в его силах:

– Думаю, да, если проспект – последнее, что Вы помните. Таковы особенности человеческой памяти. Мозгу нужно примерно двадцать минут, чтобы решить, надо ли запоминать информацию. Если она важная, он переводит ее из кратковременного хранилища в долговременное. Вроде компьютера. А Ваш мозг вынужденно выключился и информация не сохранилась. Не переживайте, это нормально. Так уж мы устроены, – мягко завершил он свой краткий экскурс в дебри нейробиологии.

– А что было потом? Кома? – предположила она. – Вроде нет, не так глубоко я проваливалась.

Врач отрицательно качнул головой – нет, не кома.

– Седативные средства. То есть успокоительное. Все-таки черепно-мозговая травма, сами понимаете, не шутки. К тому же, так было проще: Вы не дергались, не травмировали себя еще больше и легче переносили свое состояние, но были достаточно в сознании, чтобы выполнять команды. Больше этого не требуется.

– И что теперь? Я имею в виду, что теперь с моими мозгами? Я действительно плохо соображаю, но надеюсь, это от лекарств? Это ведь пройдет?

Доктор едва заметно дернул уголком рта, снисходительно усмехаясь столь дилетантской формулировке.

– Невролог утверждает, что с мозгами у Вас все должно быть в порядке. Структурных нарушений мозгового вещества не обнаружено, трещин нет, серьезных нарушений функций мозга не выявлено. Симптомы сотрясения мозга постепенно пройдут. Головные боли – обычное дело при костно-черепной деформации.

Ксения растерянно слушала эту абракадабру, не решаясь вставить хоть слово. Чтобы поддерживать диалог или задавать уточняющие вопросы, нужно хоть немного понимать собеседника. А собеседник сыплет терминами, не заботясь, как измотанный и пришибленный ум Ксении будет их расшифровывать. Очередной последователь тайного учения… Она не догадывалась, что молодой специалист все-таки старается говорить доступным языком, только после многих лет, проведенных в университетских стенах, ему еще не хватает опыта в качестве переводчика – с медицинского на бытовой. Стараясь описать картину поточнее, он невольно соскальзывал на родной диалект.

Доктор заглянул в свою папку и продолжил:

– На среду у Вас назначена операция, после нее еще несколько дней постельного режима, а там уж и домой можно собираться.

– Какая операция? – испуганно переспросила она. – Не хочу я никаких операций.

– Никто не хочет, но надо, – строго ответил доктор. – У Вас сломана рука, а переломы со смещением сами собой не проходят. Срастется неправильно – как будете рукой пользоваться? Нужно ставить металлический штифт. Плюс у Вас травмы позвоночника. Необходимо стабилизировать позвонки поясничного отдела, для этого установим… как бы объяснить… – он щелкнул пальцами, подыскивая слова попроще, – ну, скажем, каркас. На винтах.