Елена Донская - Крест. Или страшная сказка о любви

На том и попрощались.

Повезло ей с Маринкой все-таки. В тот год, когда Ксения вышла замуж, Марина как раз заканчивала среднюю школу. Разница в возрасте довольно ощутимая, казалось бы, что может быть общего у замужней женщины с юной вертихвосткой – другой опыт, другие ценности и стремления. Но вышло так, что, познакомившись, девушки почти сразу стали лучшими подругами.

Ксения придирчиво изучила больничную еду и сделала вывод, что есть ей совсем не хочется. Она проглотила все содержимое стакана, включая кусочки сухофруктов, потом предусмотрительно открыла в телефоне поле для смс, чтобы записать адрес сразу туда. Больше заняться было нечем. Она улеглась поудобнее, насколько это было возможно, и снова задумалась, глядя в окно. Кстати, могла бы и сразу заметить, что решетки на нем нет, а дверь палаты не заперта на ключ. Да и посуда тут обычная, фаянсовая, бьющаяся. Какая ж это психиатрия…

Ксения поняла, что задремала, только когда почувствовала, что кто-то легонько потрепал ее по руке. Это пришла за посудой давешняя санитарка.

– Ты есть-то собираешься, милочка?

– Нет, спасибо, это можно забирать.

Женщина недовольно пожала плечами. Опыт подсказывал ей, что нетронутая еда это плохой признак, но, если девчонка решила морить себя голодом, пусть голова болит у тех, кому это по должности положено. Не дите малое, в конце концов.

– Вы мне лучше скажите, где я нахожусь, чтобы я родственникам могла сообщить, – попросила Ксения.

– Вот, вот, сообщи, дорогая. – Санитарка заметно оживилась. – А то ты ведь у нас почти что, как неизвестная проходишь. Документов при тебе не было никаких, записали с твоих слов, что могли, а кому куда звонить, ты так и не сказала. Семья-то извелась, поди, – с чувством произнесла она, по-видимому, для нее эта была интересная тема.

Ксения усмехнулась, снимая графическую блокировку с экрана телефона. Судя по энтузиазму собеседницы, перемыть кости ей успели основательно, до скрипа.

Она не собиралась растолковывать трудолюбивой пенсионерке, что найти ее не составило бы никакого труда. Заявление в полицию, звонок в скорую, в больницы. Тем более, по этому происшествию непременно заведено дело, наверняка в ближайшее время ей придется пообщаться со следователем. Работы на несколько часов. Если бы кому-то хотелось ее искать.

– Ты вон дочку все вспоминала. Каково ж ребенку, когда мать пропала.

– Правда? Это был просто бред. У меня нет детей, – спокойно объяснила Ксения.

– Значит, хочешь, – авторитетно заявила санитарка. – Раз мысли такие лезли, когда ты без сознания была. Да и пора бы уж тебе. Чего не заводишь-то?

– Не сложилось, – коротко, холодно ответила Ксения, стараясь свернуть неприятную тему.

Скука и рутина, заставляющая пожилую женщину тоннами поглощать латинские сериалы, была сильнее деликатности и толкала на археологические изыскания в чужих шкафах. Однако сейчас санитарка почувствовала, что продолжать не стоит. Она бы охотно задержалась, чтобы послушать разговор девушки с родными и как вампир напиться чужими эмоциями, радостными слезами и сбивчивыми восклицаниями. Только вот телефон отправился под подушку. Звонить прямо сейчас девонька никому не собиралась. А больше тут делать нечего.

– Так не будешь есть? Ну и сиди голодная, где сил-то возьмешь выздороветь, – проворчала она, направляясь к выходу.

Дверь в палату распахнулась, едва не задев ее и впуская того, кого Ксения успела мысленно окрестить профессором.

Немолодая санитарка резво шагнула в сторону, задев бедром угол тумбочки у свободной койки. Торопливое движение едва не разрушило шаткую конструкцию посуды в руках, однако ей удалось все удержать.

Он начальник, а она – младший персонал. Вполне естественное поведение. Однако в ее действиях чувствовалось уважение не только к чину, но и к личности вошедшего. «Прямо Стравинский», мысленно усмехнулась Ксения, вспомнив утренний обход со студентами. Она было удивилась, но сразу же сообразила, откуда такая аналогия. Безоговорочное почтение к доктору от всех окружающих плюс брошенное местной сотрудницей имя – Михаил Афанасьевич. Элементарно. Правда, Преображенский был бы ближе, как коллега, но зато не так впечатляющ.

«Профессор» взглянул в первую очередь не на пациентку, а на нетронутые тарелки.

– Оставьте суп, Мария Денисовна, – велел (именно велел!) он.

Ксения обратила внимание, что его медицинский халат сменился зелено-голубым одеянием хирурга. Получается, профессор не только теоретизирует в аудитории, он еще и практик.

Откуда ей было знать, что кафедра, хоть и базируется на активах больницы, ее частью не является. Так что обучать студентов «профессор» мог именно что в операционной и разве что иногда выступать в роли приглашенного лектора.

– Пусть ест холодный, раз горячим не захотела, – прокомментировал он сам себя, возмутив Ксению. Да что ж это такое, почему тут все обращаются с ней, как с ребенком или слабоумной! Однако она отметила – и это ей понравилось – что такой значительный человек называет простую санитарку по имени-отчеству. Это высший пилотаж искусства управления. Быть главой, но не быть тираном. Поддерживать дисциплину, порядок, свой авторитет и при этом не демонстрировать свою власть без необходимости; выносить выговор, но не наносить личных оскорблений. Видимо, его чувство собственной значимости – подлинное и не требует таких шатких подпорок, как высокомерие с подчиненными. Он и без того знает, кто он есть и чего стоит. Это знание надежно покоится на собственных достижениях, а не на промахах окружающих.

Когда его распоряжение было выполнено, и Мария Денисовна удалилась, аккуратно прикрыв дверь, его внимание обратилось, наконец, к больной.

– Я не позволю тебе голодать. Я знаю, что нет аппетита, но ты все равно должна есть, хоть немного. Это необходимо, – тон был таков, словно он даже не предполагал возражений.

– Хорошо, – кротко ответила Ксения, невольно подпадая под ауру его авторитарности и покорно снося фамильярность. Впрочем, это, скорее, был просто психологический прием для усиления эффекта. Далее он был исключительно вежлив.

Она слушала, как доктор негромко и неторопливо (и без латыни!) растолковывает ей создавшееся положение. Она не совсем понимала, зачем «профессор» утруждает себя функциями лечащего врача, повторяя то, что она уже слышала. Но рассказывал он гораздо понятнее, поэтому она изредка послушно кивала, а сама исподволь разглядывала его, пользуясь тем, что не нужно напрягать извилины, продираясь сквозь терминологию.

Ему около сорока, а, может, немного больше. Наверное, на голову выше нее. Определить это, глядя на человека снизу вверх, довольно непросто, но его крупное телосложение предполагало высокий рост. Хирургический костюм не позволял различить линии фигуры, но Ксения не сомневалась, что некоторая грузность – только видимость, создаваемая свободной одеждой. Никаких запасов жирка «пижама» не скрывает: слишком уж чувствуется в нем большой запас физической силы. Может, у него и не обнаружится проработанного рельефа, как у голливудских актеров, но, тем не менее, весь этот объем состоит из мускулов… сильных, упругих, привыкших к тренировкам.