Татьяна Чебатуркина - Возвращение-2. Повесть

Здесь, в лучшей клинике, под наблюдением лучших врачей Саша летом родила бы сына, и заволжское село осталось бы только местом встречи ее с родителями, которых со временем можно было перевезти поближе

– Хорошо, я вас жду, – Саша вроде даже не удивилась звонку, наверное, просто в душе была готова и к такому повороту событий.

«Только бы скорее прошли эти два оставшихся дня, когда он помашет своей дочери, а заодно и бывшей супруге с пожеланием благополучного полета через барьер в зале регистрации, – Сашенька, потерпи эти оставшиеся два дня! Пожалуйста!» – это он хотел ей сказать, но промолчал.

Бывшая супруга, надо отдать ей должное, сначала вела себя нормально. В аэропорту при встрече подставила щеку для поцелуя, но Женя предусмотрительно протянул букеты в пластиковой упаковке сначала именно Марии, а потом дочери, обняв и поцеловав ее. И повел дочь, взяв ее под руку, а другой рукой – сумку-чемодан, через просторный зал ожидания к машине.

Его бывшая жена заметно прибавила в весе, округлилась. Вместо привычной завивки на голове теперь была короткая стрижка с челкой-вихром над правой нарисованной бровью, закрывающей, как крыло птицы, половину уха с увесистой вязью восточной серьги.

Пестрый арабский шарф висел хомутом над свитером и распахнутой ярко-красной кожаной курточкой, подчеркивая необъятность груди. Сегодня это была совершенно чужая женщина, мать его дочери, при виде которой даже не дрогнуло сердце.

Нет, неправда. Сердце забилось взволнованно, потому что рядом стояла его дочь, которую он не видел ровно полгода, и которая знала только несколько русских слов. Именно эту девочку без слез не могли вспоминать перед смертью его родители.

Теперь она стояла рядом, взрослая, со светлыми густыми волосами, как у него. Его дочь. В машине она села рядом с ним. В отеле смело сама взяла под руку, всячески подчеркивая свое расположение к отцу.

А как она радовалась, словно ребенок, примеряя шубки в салоне. Мария смотрела на ценники, а девочка – только в зеркало и на него, ожидая одобрения. А продавщица видела идеальную иностранную семью, говорящую, то на английском, то на немецком языках, с симпатичным папой, обратившимся к ней вдруг на чистейшем русском языке: «Наверное, из иностранного посольства».

Женя понимал, что сделать такую петлю из Израиля до Берлина через Москву, его бывшую супругу заставило вовсе не желание ребенка посмотреть экзотику заснеженной Красной площади, а более реальные планы.

Почуяв запах увеличения ежемесячных денежных поступлений на содержание дочери за последние полгода, она, видимо, опять обдумывала новый проект изымания денег теперь у русского отца под заботу о дочери для всей израильской семьи.

Ее нынешний муж работал обычным химиком в фармацевтической кампании и был, конечно, не против дополнительных денежных вливаний в бюджет увеличившейся семьи – четыре года назад в семье появилась еще одна совместная девочка.

Женя не ошибся. Когда в ночь встречи в аэропорту, он, мучительно превозмогая желание пойти и улечься поспать в соседнем номере, досматривал специально смонтированный фильм о жизни Эрики, его супруга незаметно для дочери положила ему на колени записочку на немецком языке: «Нам нужно срочно поговорить без присутствия дочери».

И если доверчивая Сашенька переживала о подарках для гостей, то Женя хорошо понимал: цена прилета, конечно же, не ограничится заказом билетов до Берлина и на обратный путь домой, плюс n-ой суммой на развлечения. И в итоге вместе с ценой будущего проекта все это грозило кредитом в своем же банке.

Женя всегда был против жизни взаймы из-за неустойчивых курсов всех валют на мировом рынке. И вот этот будущий разговор с бывшей супругой добавили ту самую ложку дегтя в бочку радости от встречи со своей кровиночкой, выросшей без него в далекой жаркой стране.

И никакие подарки и развлечения за эти два с половиной дня не смогут заполнить то пространство упущенных возможностей видеть и растить своего ребенка, находясь рядом, дышать с ним одним воздухом, видеть ежеминутно, постоянно, держать за руку.

Эта несправедливость в жизни тогда, давно, в юности, была вовсе неосязаемая, когда женился без особой любви, а потом развелся, уехал на учебу в другой город, не желая жить без любви. Но это было фактически эгоистическим предательством своего ребенка, ни в чем не виноватого, и который, конечно же, вырастет и, может быть, даже будет счастливым, но эта обожженность разлукой, как солнцем даже краешка цветочного листка, все равно будет незаживающей раной на всю оставшуюся жизнь.

Кто-то мудро заметил: «Хочешь прожить на свете подольше, всегда будь готов к самому худшему». Существует специальная шкала цветовых уровней опасности – зеленый, желтый, оранжевый и красный. Черного нет. И сейчас для Жени был уровень, близкий к оранжевому, из-за боязни потерять Сашу. «Ведь он, так уговаривая ее приехать в Москву, опять думал только о себе, эгоист несчастный».

Взять и выдернуть любой куст, да нет, даже бережно пересаживая растение из маленького горшка в большой, добавляя специальную землю и поливая, никто не гарантирует, что ты не помял или не оборвал тоненькие корешки, не повредил основной корень, не поранил ствол или листья. Да, растение укоренится, через несколько недель или месяцев даже зацветет, но все равно останется в его памяти на клеточном уровне тот стресс, который растение пережило при очередной пересадке.

А он с первых минут встречи с Сашей там, в селе, и после своего возвращения каждый раз тянул ее сюда, в Москву. И вот теперь она одна в огромном городе, в пустой необжитой квартире, наедине со своими мыслями, например, об Аннушке, встречу с которой на зимних каникулах она отодвинула из-за него, его желания быть вместе. А сейчас с мыслью – почему не вернулся ночевать? И это в период, когда ей противопоказаны стрессы и нужен только позитив и ежедневные пешие прогулки на свежем воздухе.

И тут в номере, в это недоброе время между двумя и тремя часами то ли ночи, то ли утра, наступил вдруг момент, которого Женя не ждал, но мог бы предположить заранее, если бы не боролся яростно со сном, не имея возможности взбодриться большой чашкой крепко заваренного кофе.

Эрика выскочила на минуту в туалет, оставив своих родителей наедине. И его бывшая супруга, возлежавшая на диване в пестрых пижамных брючках и спортивной майке, не особо скрывающей ее прелестей, вдруг очень прытко и жестко, за несколько секунд обхватила его сзади, положив свою роскошную грудь в обтягивающей майке ему на плечи и дыша в ухо приторно мятным запахом Орбита:

– Ты в каком номере? Девочку уложу и приду к тебе. Вспомним молодость