Валентина Панина - Муха, или мечтать не вредно

А та повернулась и говорит:

– Всё! Никакой первой очереди, хоть ты и сватья мне! В порядке общей очереди и не раньше! – отвернулась и пошла, гордо подняв голову, с осознанием того, как она строго наказала свою сватью и подругу, хоть и понимала, что та не специально её ударила мухобойкой.

А Настасья, вернувшись в дом, посмотрела на весь этот разор, тяжело вздохнула и принялась за уборку. Пока она всё убирала и отмывала, обед прошёл и наступил ужин, но не было ни обеда, ни ужина. Все, что она приготовила, лежало на полу красивыми разноцветными разводами, а по стенам стекал ручейками майонез.

– И что делать с этой мухотой? – убираясь, думала Настасья, – теперь ещё окно ремонтировать надо…, – затосковала она, – придется деда Василия привлечь к этому делу, он у нас от скуки на все руки.

***

Жила Настасья одна вот уже два года. Дочь Алёна, двадцатилетняя красавица, вышла замуж за сына ее подруги Марьи, которая жила рядом. Домик у Настасьи небольшой, но аккуратный, покрашенный снаружи. Внутри просторный, на окнах красивые белые занавесочки, всегда чистота, и когда только успевает.

Настасья с мужем разошлись, когда Алёне было десять лет. После развода он сразу уехал и даже не сказал куда. С тех пор он не появлялся и не писал, даже дочери. У Марии сын – Сашка, год назад пришел из армии, отслужил и вернулся в деревню к матери. Работящий, рукастый, смекалистый парень. Когда они после свадьбы с Алёной уехали в город, он быстро нашёл работу, устроился на СТО ремонтировать машины. В деревне, до армии и после армии, он работал с техникой, навык был, и поэтому, его сразу взяли на работу в ремонтную мастерскую. Отец Сашки, Родион, был охотник отменный, тайга тут большая, много всякого зверья, однажды попал на медведя-шатуна, он его и заломал, Сашке было одиннадцать лет. Отец его многому успел научить. Молодые женщины: Настасья и Марья вместе растили детей, помогали друг другу, как могли, им обеим не повезло в жизни, рано потеряли мужей, так вместе всю жизнь и крутятся, выполняя и женскую работу по дому, и мужскую. Раньше дети крутились вокруг них, забота была, а теперь остались одни. Дети в городе, приезжать им некогда. И теперь сватьи коротали время вместе.

На следующее утро не успела Настасья очнуться ото сна, принеслась к ней Марья и давай с порога орать:

– Ты, зараза!!! Ты чё мне с лицом сделала? Это что? Я теперь так должна ходить? А что люди подумают, кто это меня? – возмущалась и размахивала руками Марья, пришедшая показать, что с ней сотворила она своей мухобойкой.

А Настасья, ещё не проснувшись как следует, сидит и молча смотрит на свою сватью, а у сватьи фиолетовый синяк под оба глаза. Смотрела-смотрела, потом, как захохочет громко и заразительно!!!

– Ну и рожа!!! Да ты, Марька, просто красавица!!! Тебе синяки так идут, и глаза не надо красить!!! Ты только не говори никому, что это я тебя мухобойкой, лучше уж скажи, что твой бычок взбрыкнул, ты не удержалась на ногах и упала! – решила она повеселиться над Марьей, всё равно уж, хуже, чем есть – не будет. Рыжуху только жалко.

А Марья, сверкая глазищами из своих синяков, стоит злющая, и молча, смотрит на эту хохочущую сумасшедшую, которая, видимо, не понимает, что решается судьба Рыжухи. Смотрела-смотрела на нее и спрашивает:

– Смешно? А Рыжуху не жалко, шутница ты наша?

– Жалко! – перестав смеяться и тяжело вздохнув, говорит Настасья, – но я всё равно ничего уже изменить не могу. Слушай, Марька! А может, вечерком баньку истопим, – пришла ей вдруг идея в голову, как задобрить сватью, – посидим, отдохнём, мировую выпьем, а?

Сватья Марья постояла, посверкала глазами, подумала, что с синяками, с баней и водочкой лучше, чем с синяками, без бани и без водочки, взгляд её смягчился и она, махнув рукой, сказала:

– А, чё, можно, давай баню! Хоть какая-то компенсация! Только за то, что ты сделала, топить баню тебе и стол накрывать тоже тебе, только с мухами осторожней, а то я вчера видела твой обед на полу, и тебя – всю в салате.

– Договорились! – обрадовалась Настасья.

И они, глядя друг на друга, стали хохотать и вспоминать, как всё это вчера было.

– Я открываю дверь, а мне оттуда – нааа!!! У меня аж звезды в разные стороны из глаз!!!

– А я вижу, муха сидит, ну она меня уже достала, я как дам по ней, а тут ты… и прямо тебе в лоб…, мне аж поплохело! Стою и чувствую…, у меня от страха… во всех местах… взмокло!

Нахохотались от души прямо до слёз и пошли управляться по хозяйству, договорившись встретиться позже.

Вечером натопили баню, напарились, сели за стол, выпили по рюмашке, и так им хорошо стало, что они решили не вспоминать, с чего начался их праздник. На столе у них стояла незатейливая закусочка: огурчики, помидорчики, картошечка отварная, посыпанная зеленью и, конечно же, бутылочка беленькой.

Тут, проходивший мимо сосед, дед Василий, услышав веселье, доносившееся из дома Настасьи, решил зайти посмотреть, по какому случаю праздник у соседки. Открыл калитку, зашел во двор, идет к дому, а оттуда смех, веселье. А Марья увидела его в окно и говорит:

– Идёёёт, старый пень, не сидится ему дома, щщщас начнет жизни учить!

Дед Василий вошел, огляделся, думал, тут целая компания, а оказалось, сидят две сватьи, Марья с Настасьей и веселятся. Стол накрыт, как положено: рюмочки, водочка, огурчики. Тут Марья поворачивается, чтобы посмотреть на деда, а дед Василий как увидел её лицо, глаза выпучил и замахал руками:

– Марья!!! Итить твою в корень! Чур, меня, чур!!! – и захохотал во весь голос, – иде таких красавиц дають, закажу две!!! Хто это тобя так, Марья, ухайдокал?!! Ты таперича у нас на панду похожая! Не дай бог приснисси!

– А тебя сюда звали? Щщщас дохохочешься – сам пандой станешь! Не хочешь? Тогда иди отсюда, нам и без тебя весело!

– А, чё за празник-то у вас, хучь скажитя?

– Синяки новенькие, только вчера приобретенные, обмываем.

– Вона чё…, ну вы, девки, даёёёётя!!! – сказал удивлённый дед, – всяки празники бывають, но чобы новеньки синяки обмывать, не слыхивал об ентом празнике!!!

– Иди, иди, пень старый, не мешай нам! Переминается стоит с ноги на ногу, самим мало! Не ломай праздник женщинам! – говорила подвыпившая Марья.

– Ну и чё за жизть, таки жлобски девки, етить твою в корень, пятьсят граммов пожалели для суседа!

– Не жалуйся на судьбу, ей, может, с тобой тоже не очень повезло! Представь, что тебе всё это приснилось, и иди куда шёл! Мужиков нам не надо, у нас девичник!

– Вота ведь вы каки, девки! Не цените, чё мужик на вас обратил вниманье. Сами знате, чё у нас, у деревне, не хватат мужиков-то. Сидите вот тута вдвоём, шерочка с машерочкой, без мужиков празнуете, а како тако празднество без мужиков-то?

– Ага! Были бы у нас мужики, так мы, может, уже давно бы спились от таких праздников! Дефицит мужиков еще не повод цепляться за кого попало! Вся деревня развалилась, которые были более-менее мужики, уехали в город на заработки, а здесь остались одни старики да пьянь.