Валентина Панина - Муха, или мечтать не вредно

Ночь была теплая, сияли яркие звезды, луна, как блин, висела в небе, и такая тишина стояла: ни ветерка, ни шороха травы, ни звука. Шли они уставшие, потихоньку переговариваясь, как будто, боялись нарушить тишину. Марья вдруг повернулась к Настасье и громким шёпотом сказала:

– Слушай, Настасья, это же такой завидный жених у нас появился!!! Ты, давай-ка, девка, не хлопай зря глазами, я видела, как он на тебя смотрел!

– Ты, Марья, перепила что ли? Чего ты несешь? Какие мне уже женихи? – сказала Настасья и отвернулась, чтобы Марья, чего доброго, не заметила на её лице довольную улыбку, от сказанных Марьей слов, что Иван не сводил с неё глаз. Но, все-таки, через некоторое время, спросила у Марьи:

– Марья! А почему ты решила, что Иван с меня не сводил глаз? Может, он больше не на меня, а на тебя заглядывался. Мы, между прочим, с тобой одногодки, ты забыла, что ты тоже одна? Может, тебе самой к нему приглядеться, а не сватать его мне?

– Да нет, – вдруг как-то устало, сказала Марья, – мне после того, как медведь заломал моего мужа на охоте, никто не нужен, не нашелся еще такой мужик, из-за которого я могла бы забыть своего Родика. Сашка, сын, весь в отца пошёл. А тебе, Настасья, сам бог велел, тебе с мужиком не повезло, но зато повезло с дочерью – хорошая девка у тебя выросла и красавица. Так что, не разевай рот, а то уведут, у нас охотниц много развелось, которые работать не хотят, а хвостом вертеть, так со всем нашим удовольствием. Вертихвостки!!!

Так они за разговорами и не заметили, как дошли до Марьиной калитки. Распрощавшись, Настасья прибавила шагу и пошла быстрее домой, утром рано вставать, успеть бы хоть немного поспать, если получится. Столько впечатлений, да и образ Ивана будоражил, и как-то, томно было на душе. Она зашла в дом, включила на кухне свет, села у стола и задумалась. Ей было странно, что после её неудачного замужества прошло столько лет, и с ней такого не происходило, а тут увидела и сразу поняла, что пропала. Марья правду сказала, что он не сводил с неё глаз, и её это смущало, поэтому, когда она замечала его взгляд на себе – сразу отворачивалась. Она посидела ещё немножко, встала, выключила свет на кухне и пошла спать.

***

Дед Василий крутился в своей кровати, вздыхал и никак не мог заснуть. Сегодня у него был очень тяжелый день, хоть и радостный. Переволновался, а теперь никак не может уснуть. Сын с внуком давно спят. Уже светает, а дед все без сна. Ладно, решил дед, раз не спится, надо вставать, нечего бока отлёживать, так подумал дед и, как провалился. Очнулся дед, когда сын уже на кухне готовил завтрак, и сам себе удивился, как это он смог так надолго уснуть. Он встал, пошёл умываться. Летом умывальник дед всегда вывешивал во дворе, на забор. Вышел, посмотрел вокруг, порадовался наступавшему хорошему солнечному дню, умылся и пошёл на кухню к сыну. Внук тоже не спал и сидел за столом в ожидании завтрака. Дед зашёл и спросил у сына:

– Иван, а ты заходил у курятник? Можа, тама свежи ички есь? Оне кажин день несут, с пяток штук.

– Да, отец, я взял оттуда яйца. Шесть штук вот приготовил, а два положил в холодильник.

Они завтракали и планировали дела на день. Иван сказал, что ему надо встретиться с председателем, подготовить бумаги для покупки конюшни. Никитка попросился с отцом покататься на машине, а дед Василий остался дома на хозяйстве. Теперь у него была забота. Надо было приготовить обед, а то мужики набегаются, накрутятся, приедут голодные, чтобы было чем накормить. Но сначала, он решил добежать до Настасьи узнать, как они после вчерашнего праздника. Девки умотались с гостями, так к ночи еле ноги переставляли.

Иван с Никиткой уехали к председателю, а дед пошел навестить Настасью. Вышел со двора, идёт потихоньку и раздумывает о своём житье-бытье.

– Вона, как усё повернулося, – думает дед, – сколь годов один на один со своимя горькимя мыслями, и на табе, така вдруг радось! Итить твою в корень!!! По всему выходить, чё Бог его не забыл, решил, чё хватить ему горевать и прислал к ему сына и унука, чёбы, значитца, не було ему одиноко у старости. По всему видать, заслужил ён, своимя добрымя делами енту радось, – из задумчивости его вывел крик мальчонки. Дед встрепенулся, огляделся вокруг, и видит, – Клавка, вечно крикливая баба, колошматит парнишку крапивой.

– Етить твою в корень! Клавка!!! Ты пошто, парнишку, крапивой обхаживашь?

– А чтоб неповадно было в чужие огороды заглядывать! – закричала Клавка.

– Угомонись, говорю!!! До чего ж ты вреднюча, баба! Прям, гадюка!

– Отстань, дед! Он у меня яблоки через забор ворует!

– Ага! А ничё, када твой Генка, на том крае деревни, у Никитичны, огуречну грядку прополол надЫсь! Она хотела с огурцами утром на базар отправиться, а Генка с друзьями, пОлны подолЫ набрали, и сигали через забор!

– А ты, дед, не наговаривай, на Генку. Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал, что Генка с друзьями был на том огороде? Не мог мой Генка залезть к Никитичне в огород!

– Ага! Не мог! Вона, глянь…, к табе идёт Никитична. Щас вона табе сама усё обскажеть. Так чё, не хлешши мальчонку, прибереги крапиву для свово собственного сына, да сорви пучок поболе, понятне будя.

Дед повернулся и пошёл дальше. Дошёл до Настасьи, а они с Марьей уже во дворе. Настасья нарядная и с большими сумками.

– Ты, Настасья, далёко ль собралась, с сумками то? На базар, што ль?

– Нет, дед, вот хочу к детям, в город съездить, проведать, как они там. С Марьей договорилась, чтобы она за меня сегодня отработала. Что-то по детям соскучилась, вот гостинцев собрала – отвезу.

– Ну к детям, енто дело, – сказал дед, – ехай, проведай. А то, имя самим усё некода приехать к родителям. Матери тута, без их скучають, а у их усё дела. Давай сумку, помогу донесть до автобуса.

Дед взял сумку и пошёл вперед. Настасья и Марья с сумками за ним. Когда они подошли к правлению, где останавливался автобус, он уже стоял и был наполовину заполнен односельчанами. Ездили на нём, в основном, на базар. Везли, кто картошку на продажу, кто огурцы, кто яйца. В деревне-то не продашь, у всех всё своё, а в городе, хоть что, можно продать. Народ домашние продукты и овощи берёт лучше, чем всякие магазинные, вот и стараются деревенские летом подзаработать немножко денег.

Настасья взяла сумки, загрузилась в автобус, а дед Василий с Марьей, пошли обратно. Марье надо было на работу, а деду – готовить обед.

Иван приехал к председателю колхоза, как и договаривались, к началу рабочего дня. Тот, по телефону уже кого-то разносил, кричал и хватался за сердце. Потом положил трубку, и в сердцах, с силой стукнул кулаком по столу. Иван уже стоял в кабинете, спросил:

– Что, Петрович, не слушаются?

– Да сладу с ними нет!!! Как только уборочная, или заготовка кормов, у них обязательно, вся техника выходит из строя. Ну нет у меня денег, ни на новую технику, ни на новые детали!!! – он сел за стол и с силой потёр лицо, потом опустил руки на стол, и посмотрел вопросительно на Ивана. Иван подсел к столу и стал вытаскивать бумаги с расчетами из папки.