Виктория Ширинг - Фартовый

– Привет, что читаешь? – спросил Кешка, выбравшись из воды и прыгая на одной ноге, чтобы вытекла вода, попавшая в ухо.

Света показала ему обложку книги, которую читала, внезапно почувствовав, как к лицу ее приливается кровь, заставляя щеки пылать предательским румянцем.

– У, Джек Лондон, он мне тоже очень нравится, – сказал Кешка.

С этого дня и началась их дружба, переросшая в дальнейшем в первую юношескую любовь.

Кешка был старше Светы на два года и жил на одной улице с ее бабушкой, в старом покосившемся доме лишь с мамой. Куда испарился отец, никто не знал, ни сам Кешка ни его мать. Мама его работала в колхозе, и жили они бедно, имея, правда небольшое хозяйство, которым постоянно приходилось заниматься Кешке. Не смотря на это, в сельской школе, в которой он учился, он числился среди твердых хорошистов и активистов. Кешка любил читать научную фантастику и, прищурив глаза, залихватски исполнял песни под гитару, нежно сжимая ее в своих грубых от постоянного труда, руках. Светлана настолько восхищалась его внутренним миром, что могла проводить с ним все свое время, часами слушая очередную историю, вычитанную Кешкой в какой-нибудь книге, которые он специально выписывал в районной библиотеке.

Дошло до того, что Света стремилась теперь проводить у бабушки не только летние каникулы, но и зимние и весенние и осенние и даже выходные, лишь бы побыть с Кешкой.

Ее мама очень подозрительно относилась, к возникшему вдруг у дочери желанию, так часто бывать у бабушки. Но Света, все объясняла желанием, а вернее даже необходимостью помогать стремительно стареющим людям. В общем, как всегда занятая работой мама, хоть о чем-то и догадывалась, но ничего не предпринимала.

Дружба Светы и Кешки продолжалась почти два года, пока его не призвали в армию, откуда Светлана обещала его непременно ждать. И лишь, тогда, когда женихом и невестой в поселке, их уже не дразнили разве только собаки и куры, об этих отношениях узнала мать.

Более страшного скандала в поселке не помнили, как никогда и отец Светы не видел свою жену в такой ярости. Она высказала все, что думает о плебеях целыми днями копошащихся в навозе и, резюмировав, что воспитывала свою дочь не для того, чтобы та всю жизнь доила коров, попыталась разбить черенок лопаты об Кешкину спину, совершенно позабыв о своем напускном интеллигентном виде. Затем Свету увезли из поселка на новой папиной «шестерке», напрочь запретив ей гостить у бабушки и естественно не дав возможности посетить Кешкины проводы в армию. Света пыталась разговаривать с мамой, просила и плакала, чего не позволяла себе даже будучи маленькой. Та же оставалась непреклонной, только пообещав, что однажды Светлана сама еще поблагодарит свою мать за то, что та не дала ей совершить страшную глупость. При чем она обставила все так, что Света не имела возможности не только бывать у бабушки, но даже исключила возможность встречи с кем-то из поселка. Опасаясь тайной переписки с незадачливым женихом, мать устроила тотальный контроль над всей корреспонденцией попадавшей в их квартиру. Так, что в конечном итоге пришлось Свете смериться, с удивлением отмечая, как в юношеском сердце стихает запал бурных эмоций.

Как ни странно, но произошедшее удивительным образом сказалось на поведении матери Светы. Казалось она вдруг осознала всю ответственность за будущее своих дочерей. Теперь ее мама перестала все свое время посвящать работе и погрузилась в воспитание детей, а когда встала необходимость выбора высшего учебного заведения для Светланы, вдруг сама заявила, что не хочет, чтобы она шла по их стопам и поступала в торговый институт, что раньше казалось само собой разумеющимся. Мама мотивировала это тем, что в торговле сейчас, вращается одна грязь. Света же в принципе вообще не имела твердого представления, кем бы ей хотелось стать. Поэтому она и решила подавать документы в строительный вслед за подругой Катей, которая мечтала стать архитектором. Правда, не имея способностей к рисованию Светлане, пришлось выбрать другую профессию. Имея безупречный аттестат и отличные знания, поступить ей не составило большого труда, и она стала студенткой на строительном факультете. Данному обстоятельству, почему-то обрадовался отец, да так, что даже пообещал поддержать ее перед матерью, в желание переехать в общежитие. Мать, правда, скрипя сердцем, в конце концов, согласилась, справедливо рассуждая, что в таком случае они хотя бы останутся в одном городе, что позволит присматривать за Светой. Так же вдруг озаботившейся будущим дочерей, ей вдруг пришло в голову, что их всех рано или поздно, придется пристроить в хорошие руки, удачно выдав замуж. Институт, как она считала, являлся отличным местом для поиска жениха. Правда, не разборчивость в суждениях, внезапно повзрослевшей Светы, вызывало у нее серьезные опасения. Светлана же просто стремилась к самостоятельности, устав от постоянного вмешательства матери в собственную жизнь и до конца не разделяя ее увлеченность материальными благами.

В очередной раз, перевернувшись на кровати, Света вдруг обнаружила, что в комнату уже вползает серый рассвет, а она все еще не сомкнула глаз. Ко всему прочему ее знобило и чудовищно болела голова. К моменту, когда зазвенел будильник, который Катя прятала под кроватью, так, чтобы за ним приходилось лезть и от этого просыпаться, Светлана чувствовала себя ужасно. Она то и дело соскальзывала в липкий сон, из которого ее вдруг через мгновение вырывал озноб, а по ее телу катился то, как будто раскаленный, а то ледяной пот. Смерив ей температуру, Катя объявила, что у Светы, по-видимому, простуда или грипп, и пообещала за ней ухаживать лучше, чем в любой больнице. Но все равно, плавая сознанием, будто в тумане, Свете пришлось идти в институт к медсестре, чтобы получить освобождение от занятий.

Каково же было разочарование Артема, когда утром на первой паре он не обнаружил Светланы в аудитории. Он ждал ее и на второй, думая, что она просто проспала, а уже после третей пошел искать Катю.

Он нашел ее на втором этаже корпуса факультета архитектуры. Катя сидела на подоконнике, свесив ноги, грызла, судя по огрызкам, аккуратно сложенным рядом с ней, третье яблоко и конечно читала книгу. Обратив внимание, как она щурится, всматриваясь в страницы, Артем сразу определил, что у Кати плохое зрение.

– Привет, ну как дела, Толик как? – не принужденно улыбаясь, обратился он к Кате.

Она оторвалась от чтения и, узнав Артема, презрительно скривив губы, ответила:

– О, Кинг-Конг. А давай мы не будем притворяться вежливыми. И ты, и я знаем, что симпатии друг у друга мы не вызываем, а подошел ты ко мне потому, что тебе, что-то надо. И я догадываюсь, что именно. Ты хочешь знать почему Светы нет в институте, вот и все. Так, что не надо тратить на меня свои милые улыбочки, и делать вид, что тебе интересны мои дела.