Ирина Островецкая - Хочу быть содержанкой

Хозяйке гербария хочется написать гневное заявление на имя самого главного начальника, но париться она не желает. По крайней мере, она так утверждает. Она не знает украинского языка в совершенстве, и просит заведующую написать за неё это заявление. Заведующая соглашается, и пишет кляузу, по всей форме, самому главному начальнику. Ошибки? Какие ошибки? Это не ошибки, а новые слова. Вы не знали? Так, поинтересуйтесь!..

Заявление, в котором хозяйка цветочков в горшочках требует незамедлительной расправы над вами, ложится на стол главному начальнику. Возмущённая старательница чужой рукой настаивает на том, чтобы прекратить ваше самовольство и требует вашего жёсткого и непреклонного наказания.

И расправы вам не избежать, но… Душевный разговор и подарок успокаивают буйствующую даму. Материальная заинтересованность, как крепкое успокоительное средство, сыграла свою важную роль в этом скандале, и скандал не получился слишком яростным, как предполагалось и задумывалось в самом начале, но заявление осталось лежать на столе у главного начальника. В нём есть такие слова, написанные жутким суржиком: «Вона вынесла куды-то на мусорник мои квиты, котори дарили мине БОЛЬНЫЕ. Дуже прошу прийняты миры и наказаты за самоуправство.»

По простоте душевной, вы рассказываете о своих бедах очередному сердобольному посетителю. Посетитель внимательно слушает ваш рассказ, и вы видите, что он с трудом сдерживает смех.

– Почему вы смеётесь? – недоумеваете вы.

Посетитель больше не в состоянии сдерживать, рвущийся наружу порыв, и начинает громко, от души, хохотать. Вы, ничего не понимая, удивлённо смотрите на него, вам же так тяжело осознавать, что вас наказывают за то, что и выеденного яйца не стоит!

– Она взятки в горшочках принимает?! – не унимается посетитель. – А что, очень разумно взятки в горшочки пихать. Никто и подумать не сможет о чудесах в горшочках. И полезно, и приятно!

Какой же заразительный смех у вашего посетителя!..

– Лика, это всё, о чём ты хотела мне рассказать? – удивился Паша. – Но это же – пустяки! Ты прикололась, наверное! Непорядочность некоторых врачей не может заставить тебя переживать так, чтобы и слово вымолвить было трудно.

– Да, ты прав, но только не хочется думать о том, что тебя «отымели» по полной программе и пытаются вытолкнуть из коллектива. Ни защиты, ни поддержки у тебя нет, и ты вся на тугой волне, стоишь одна среди них, словно голый тополь на семи ветрах в ожидании своего окончательного падения, как те цветочки в горшочках у моей сменщицы… – ответила она, чуть не плача от обиды.

– Нет, такого с тобой не произойдёт, я тебе обещаю… Я же не знал, что у тебя неприятности, граничащие с фолом… – развёл руками Паша.

– Я сомневаюсь, что тут можно чем-нибудь помочь. Это не мой случай… – начала было Лика, но Паша вдруг с жаром перебил её:

– Не буду я тебе всего объяснять. Только знай, тебе нечего больше бояться. Живи и работай спокойно, не обращай на дурочек внимания. Живи!..

– Вот так и живу… Хочешь узнать о том, как я жила в последнее время? Слушай…

В то время я находилась в зените своей славы, как врач, как женщина, как мать. Всё, что бы я ни задумывала сделать, получалось легко и просто, как по мановению волшебной палочки. Я не знала отказов в работе и в творчестве. Я с успехом работала в районной поликлинике, прекрасно вязала и шила, я могла срисовать и исполнить любой, понравившийся мне, фасон, пошить изделие за ночь, и утром выйти на работу в обновке, да, в такой, какой ни у кого не было. В то время я много читала. Книги глотала за ночь, и в каждом литературном труде выискивала для себя то, чего не находила в семейной жизни. Все фильмы, которые шли на больших экранах города были мною просмотрены, и обсуждены с друзьями. Из сюжетов я извлекала то, чего мне не хватало в моей жизни. Нет, я не пыталась тупо подражать героям, я вплетала некоторые вариации из их экранной жизни, в свою, копируя их действия и ситуации.

Так я и жила, воплощая в жизнь то, о чём прочитала в книгах, или примеряя к себе образы экранных героев. Я всегда была модно одета и блистала интеллектом. Мне завидовали и старались подражать. Кто-то копировал фасоны моих нарядов, кто-то пытался наносить макияж, как делала это я, кто-то стремился повторять мои шутки и работать так же, как я.

Никогда я не придавала значения фразам, случайно услышанным мною обо мне же. Я всегда проходила мимо сплетников с гордо поднятой головой, не удостаивая даже взглядом очередного болтуна. Я, настолько, была уверена в силе своего интеллекта и обаяния, что не замечала пустых обидных сплетен о себе, не придавала им значения. Пусть себе говорят, думала я, и напрасно, тогда я не принимала во внимание, что водичка капельками камень точит…

Подходили к завершению счастливые Советские времена, а я и не замечала полёта времени над собой. Я любила, была любима, так мне казалось. Тогда я не думала о старости, чувствовала, что никогда не постарею и всегда буду молодой…

Однажды заведующий поликлиникой привёл в наш кабинет нового врача. Это была молодая женщина, приблизительно, моего возраста, со странно прозрачными голубыми глазами. Звали её Людмилой Николаевной. Люда… Нет, глаза, как глаза, голубые, ничем не примечательные. Они почему-то ничего не выражали, кроме пустоты и злости, не известно, на что. Эта странная злость, незаметно вытекавшая из глаз этой женщины, казалось, жила внутри неё, выдавали состояние её души только бесцветные, казавшиеся голубыми, глаза. Когда Люда что-то говорила, глаза оставались безликими, обжигающими лютым холодом, и всегда смотрели в сторону. Будто, в такие минуты откровенных дружеских бесед, она, всеми фибрами своей души, ненавидела собеседника за то, что он есть и посмел обратиться к ней со всякой ерундой. Она смеялась, а в глазах рассыпалась холодными песками пустыня. Она радовалась, а в глазах снова и снова сверкали кусочки льда, Если она чего-то хотела добиться, то готова была заморозить холодом своей души всех, кто мог помешать добиться поставленной цели… Мне странно было видеть всегда отсутствующий взгляд новой подруги, он пугал и настораживал меня. Ощущение опасности никогда не покидало меня в её присутствии, и я не могла себе объяснить причин возникновения странного чувства зыбкости моего положения. Почему, и чего я должна опасаться в общении с Людой? Постепенно я привыкла к её интересным взглядам, и перестала обращать внимание на её особенности. И напрасно!..

Люда стала работать в мою смену. Мы подружились, но я продолжала испытывать странную настороженность при общении с новой подругой, ловя на себе её завистливые взгляды, и старалась не давать зацепок, чтобы не попасть на крючок её хищности. Я чувствовала что-то странное в её нутре, но объяснения этому дать не могла. Я никогда не сталкивалась с подобным. Скажем так, со мной до встречи с ней, никогда и никто не хитрил, а она…