Анри Коломон - В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази»

…А я даже поняла почему мой дядя захотел от …меня отделаться, – смекнула она, – Над ним может встать более сильная власть, и я могла высудить у него все те земли и деньги, которые он незаконно отнял. Так что я очень нужна властям. Держись за меня, подруга и я тебя тоже выручу!

– Хо-хо! Не досталось бы нам за такие проделки по первое число.

– Сейчас посмотрим кому это достанется, нам или им?

Впереди возникал Омар Мейяд в своём неизменном черном одеянии, на высоком жеребце, в чем-то схожий с дядей. Мальвази почувствовала что, что-то в ней вызывающее, идущее в разрез с требованиями, воспользовавшись особым женским чувством ощущения своей внешности, нашла что не прикрыто лицо. Верным неприветным движением, она заставила плотной шелковой материи спасть. Рита, заметив эти приготовления, выглянула из-за края накрытия, и смело принялась смотреть на «изверга». Омар Мейяд видя такое дело, и не желая с собой играться, резко указал головой во внутрь, желая поговорить с Мальвази. Но та обернулась на Риту.

– Не трусь! – поддержала ее Мальвази, произнеся по-французски, что задело и заставило обратить внимание Омара Мейяда на нее.

Рита все же отвернулась вовнутрь, сохранив гордость тем, что осталась на прежнем месте.

– Может быть вы мне уделите внимание…, и не будете делать вид что не замечаете меня? – твердо произнес Омар Мейяд, обратив на себя вальяжное внимание сеньоры Мальвази.

– Сеньор Мейяд, я разговариваю с подругой. Вы что не считаете себе за правило: в разговор женщин уважающему себя мужчине должно быть зазорно лезть?…

Мальвази сделала паузу в которой противной стороне наверняка нечего было ответить, затем продолжила:

– Может быть наши мужчины не бояться есть свиней, но зато очень боятся свиньею оказаться.

– Но мясо свиньи, жрущей дерьмо утробы и нечистоты, дает в них о себе знать. Презренные юбочники и подкаблучники!

– Да-а! – подтвердила Мальвазии, преисполненная женской гордости.

– Нет ведь, что бы скрывать под паранджой бесстыдный очаг своей страсти они раскрытым выставляют его себе на показ!

– Перед развратниками чего скрываться?

– Однако же я заметил что при моем приближении, вы спустили полог своей европейской паранджи. Не усердствуйте больно, в горах у нас женщинам разрешается открыть лицо.

– Спасибо за ненужные знания, но я ношу вуаль не как паранджу! Просто я спасаюсь от солнца!

– Наоборот загорай. Я смугленьких люблю, – с волнительной дрожью в голосе рыкнул утробным голосом Омар Мейяд и не желая получить что-то в том же духе напрашивавшееся в ответ, стегнул своего жеребца.

– Нахал! – только-то и послала ему вслед Мальвазии. Проводив взглядом, с пылом обернулась рассказывать Рите как она его отделала. А вокруг в небесной выси парили ягнятники, стервятники. Черные грифы и каменные куропатки садились наземь. К травостойным пейзажам с редко встречающимися деревьями, прогалинами солончаков, прибавились агавы-растения высотой в человеческий рост, с острыми похожими на мечи узкими листьями.

Ближе к горам участились отроги, и местность все чаще приобретала неровный взрыхленный вид, горы показали своим голым видом складчатые слои красной глины с базальтом. Иной раз сходившиеся со всех сторон отроги так обступали путь, что казалось пути дальше не будет, но, еле проглядывающаяся дорога выводила далее вперед. Длинный караван рысцой очень скоро продвигался через горную область.

Остановившись только темной ночью, неподалеку от Афлу, при белом свете большой южной луны, наскоро устроили стоянку.

Никогда еще за дневной переход не проделывали такой большой путь. Мальвази устала смертельно, что объяснялось тем, что она почти всю поездку провела верхом и в разговорах. Под конец, слезая с седла, ей чуть не пришлось поплатиться, когда бессильные ноги вдруг отказались слушаться. Кое-как наладив походку, она призвала Риту идти вместе с ней в ее шатер, который был поставлен тут же. Обе девушки за сегодня настолько разболтались и осмелели, что грозному арабу по прошествии определенного времени, за которое он так и не дождался чего хотел, пришлось самому отправляться за желанным.

Спокойно войдя на вторую половину двойного шатра Омар Мейяд сказал Рите идти за ним. Обе девушки занимались приготовлением на ночь, и за этим делом Рита растерянно робея смогла все-же-таки невызывающе отвернуться, взглядом ища поддержки у подруги. На арену выступила Мальвазии, презрительно глядя ему в глаза.

– Бесстыдный очаг своей страсти – напомнила она прежние слова. Омару Мейяду и хотелось ответить сильной скабрезностью, но слишком он для этого устал, что бы продолжать.

– Ну что с того что сказал? Что мне из-за этого делать?

– Заниматься онанизмом! – буквально прибила она его.

Эта женщина – настоящий шайтан! Никогда ему не было перед женщинами так неловко и стеснительно перед превосходящей проворностью, он даже и представить себе не мог что ни за что может быть так невмочь. Бессильно отступившись от одной цыкнул другой.

Та на него внимание обратила, но настолько надменное, и к тому же к ней подступилась вторая – не драться же с ними было в самом деле? Сейчас он был явно не в духе, лучше было прийти потом.

Прокравшись тихо когда они уже начали засыпать, Омар Мейяд ловко подхватил полусонную индианку и не думавшую сопротивляться на его руках.

– Ты моя Ханум. – с нежностью произнес Омар Мейяд и ненасытно произнес в сторону Мальвази:

– Я жду вашего малейшего желания, сеньора!

Они полночи спать не давали! За толстым пологом нарочно почти рядом, девушка так невыдержанно в голос стонала, и так это было здорово, что такое есть, что у Мальвазии, признавшейся себе, шевельнулись желанные чувства, с равнодушием как к личности, но со страстью как к мужчине, решаясь и принять его предложение, и раздевшаяся догола сидя перед толстокожаным пологом, не обладала только лезвием, что бы резануть и быть там в этом…

Ввиду утреннего благодушия повелителя, нежившегося на мягком теле индианки, сбор и выступление состоялось намного позднее, чем обычно. Но еще до этого главный распорядитель Омара Мейяда по каравану послал в неподалеку лежащее селение на закупку бюрдюков, а заодно найти проводника в Бешар, что преследовало собой иную цель нежели идти вдоль хребтов с той лишь разницей что за другим проводником. Проводника нашли не без помощи некоторых других людей, и Омару Мейяду похвалившего слугу за сообразительность не было даже жаль заплатить несколько монет для надежности.

Утром по пробуждении Мальвази ждало раскаяние, она очень стыдилась своей наготы, что даже не стала принимать полное омовение, скорее одевшись. Поговорить с Ритой не было возможно так как с ней в крытой повозке ехал Омар Мейяд, по всей видимости продолжая заниматься тем же что и прежде… Ее это не интересовало, она хотела отвлечься и найти покой в езде.