Валентина Езерская - Принцесса Арменеи. Книга 2. Серия: Идеальный треугольник

– Мне не нужна твоя жизнь, если бы хотела тебя убить, сделала бы это раньше. Если так боишься, почему бы тебе не отпустить меня? Вождь усмехнулся и сел. – Что скажешь насчет этого? Он поднял одну штанину, открывая лодыжку. Я изумленно свела брови домиком. Состояние его ноги было ужасно. Укус гермезы, пусть и детеныша, оставил страшные шрамы, словно кусок плоти был отхвачен ядовитым рядом зубов. Должно быть, он до сих пор испытывает жуткую боль – явно серьезно повреждены сухожилия. То-то мне иногда казалось, что эрлеванец немного прихрамывает. Удивительно, как он вообще ходил. Я протянула руку к затянувшейся ране, прислушиваясь к своим ощущениям, и была неожиданно остановлена. Моя рука оказалась зажатой в жесткой ладони. – Не делай глупостей, принцесса. Твоя жизнь прямиком зависит от меня, помни об этом, – предупреждающим тоном сказал вождь. – Слов принцессы недостаточно? – даже оскорбилась. – Как бы ты не был мне неприятен, но ногу твою постараюсь вылечить. Руку отпустили, и я взялась за лечение. Закрыв глаза, пыталась рассмотреть внутренние повреждения. Я словно видела историю болезни. Укус гермезы, одной из самых ядовитых тварей пустыни, не убил, но надолго парализовал Зихаба. Мышцы со временем атрофировались, и надо было приложить колоссальные усилия, чтобы начать хотя бы как-то передвигаться самостоятельно, не говоря уже о восстановлении прежней силы. Благодаря невероятному упорству, а, может, и желанию отомстить, харат начал упражняться и встал на ноги. На его лодыжку уйдет намного больше ши, и будет лучше не прерывать поток энергии. Я коснулась песчаного пола одной рукой, а другую положила на старую рану, почувствовав, как сила земли стала втекать в меня. Зихаб вздрогнул, как от толчка. Зрачки его глаз, красных, как то вино, что он недавно пил, расширились от удивления. Он ощущал силу, от которой нога потеряла чувствительность, будто затекла. Весь напрягся, ожидая от меня подвоха, но я не обращала внимания. Необходимо было сконцентрироваться внутри на ядерном уровне, направить энергию, чтобы заставить клеточки нарастать и соединяться. Мой лоб вспотел от накала стихий и усилия над собой, но я не стала отвлекаться на то, чтобы вытереть его. Глубоко вдохнула воздух и принялась медленно, но тщательно, словно выполняя работу ювелира, наполнять живительной ши соединительную ткань. Рука нагрелась, а из ладони полился сияющий свет. Чтобы не обжечь кожу эрлеванцу, приподняла ладонь вверх на несколько сантиметров от его ноги. Под моим мысленным влиянием ядра клеток задрожали, и началось медленное раздвоение. Я усилила напряжение, рука затряслась, не выдерживая увеличенного потока. Рана была старая, поэтому приходилось ее с таким трудом реанимировать. Я не поднимала глаз, пока не поняла, что самое тяжелое позади. Место укуса сильно нагрелось и покраснело, но я знала, что это только временно. Процесс заживления начался и скоро будет заметен. Руку не убирала и только сейчас поняла, что Зихаб не проронил ни слова за все это время. Глянула на него. Он как-то странно смотрел, словно сквозь меня, а учащенное дыхание выдавало его нервное состояние. Может, что-то не так сделала? Может, он испытывает боль, а я, увлеченная процессом восстановления, не заметила? Шрех одноногий! Если допустила ошибку, живой мне из шатра не выйти! Сейчас я не в том состоянии, чтобы противостоять небольшому отряду наемников. Быстро уменьшила поток так, что сияние стало еле заметным, и приложила ладонь к обнаженной мужской груди, пытаясь прислушаться к его сердцебиению, и понять причину поведения эрлеванца. Поразительно, я не ощущала болезненных спазмов, но сердце его лихорадочно сжималось и колотилось так, будто он за тризу пробежал дневную дистанцию. Присмотревшись внутренним зрением, ахнула. Похоже, я переборщила с энергией. Через пару бридов поняла, что причина не в этом. Сердце вождя обволакивал черный туман, сквозь который пробивался неяркий свет, словно зеленый хрупкий росток тянулся из трещины асфальтированной дороги к солнцу. Я невольно выпустила из его тела часть протухшей ненавистью темной ши и впустила свою. Как раненому вливают свежую недостающую кровь, так и я поделилась частью себя. Ши распространилась по всему телу, энергии вступили в яростное противодействие, и это привело Зихаба в такое состояние. Мелкая дрожь сотрясала его тело, он не мог контролировать реакцию организма на вливание чистой ши. Резко отдернула руку, как только встретилась с беспощадным взглядом кровавых глаз.

– Ты все же решила прикончить меня, – прохрипел он со злобой. – Стража! – уже громче позвал он.

Стон заглушил его последние слова. Он попытался схватить меня, но его повело в сторону. Он упал на подушки и отключился как раз в тот момент, когда в шатер вбежали наемники, те, которые привели меня к своему хозяину. Оценив быстро обстановку, один из них приставил к моему горлу лезвие меча, настолько острого, что струйка крови потекла по горлу. Я судорожно сглотнула. От усталости я и подняться не могла, не то чтобы отбросить эрлеванца в сторону. Сейчас моя жизнь висела на волоске. Другой приблизился к своему хозяину с целью проверить его состояние. Нащупав пульс, он кивнул напарнику – и тот медленно убрал меч. Меня неласково дернули за руки, поднимая, и вывели из шатра.

Пришли мы к тому месту, где спали рабы после утомительного дня. Один из наемников привязал меня к общей связке цепей. Шум разбудил женщин. Они с любопытством поглядывали в мою сторону, но молчали. Потом снова улеглись, как ни в чем не бывало. Я же посчитала, что если уж жива, то должна радоваться этому. Свернувшись в комок на песке, я пыталась согреться. Шаль потеряла по дороге и теперь тряслась то ли от холода, то ли от напряжения. Закрыв глаза, я впустила внутрь себя энергию, постепенно согреваясь. Да, доброе дело всегда наказуемо. Надеюсь, к утру вождь придет в чувство, иначе меня ждет незавидная доля. За смерть предводителя отплачу своей жизнью. Стараясь не думать о своем положении, задремала и с первыми лучами солнца открыла глаза. Новый день начинался под крики наемников. Рабам кинули по сухой лепешке и выдали по железной чашке воды. Мне не дали ничего. Пригладив кое-как волосы и стряхнув песок, поднялась со всеми женщинами по приказу низенького эрлеванца. Ноги мои открепили от цепей, а вот кандалы на руках, что тянули вниз своей тяжестью, оставили. Мужчин заставили убирать палатки, а нас, женщин, складывать приборы обихода и всякую утварь на табов. Я не стала возражать. Стыдно было возмущаться. Надсмотрщики не станут различать, по чьей спине пройтись, если рабы вовремя не соберут вещи. А я, по сути, такая же рабыня, как и они. Если окажусь нерасторопной, получу удар кожаной плетью.