Олег Лукошин - Варварские Строки

Коля одевался. Одежду ещё вчера ему выделили новую. Новую относительно – это были подержанные брюки и рубашка, неизвестно как и от кого оставшиеся в этом доме. Вещи вполне подходили по размеру и что самое главное – оказались крепкими и чистыми. Коля испытывал настоящее блаженство, одевая их. Старое его тряпьё Ольга замочила.

– Не знаю, отстирается ли, – сказала она. – Да и зашивать много придётся. Вряд ли ты это снова наденешь, ну да ладно.

– Ты, Коль, солидным становишься, – глядела на него Старая Сука. – Никогда тебя таким не видела.

Коля действительно выглядел странно. Промытые волосы, чистое лицо, свежая одежда – он ловил своё отражение в зеркале и безмолвно удивлялся.

– Тебе не нравится? – спросил он старуху.

– Что ты, что ты! – замахала та руками. – Я очень рада. Всегда приятно видеть своего любимого красивым и опрятным. Просто мне грустно немного.

– Почему?

– В твоей жизни появились другие женщины. Меня это печалит.

– Не расстраивайся, – проснулась в нём секундная жалость к старухе. – Я от тебя не ухожу.

Старая Сука захихикала.

– Ещё бы ты от меня ушёл! – сверкала она редкими зубами. – Разве я тебя отпущу?!

Жалость тотчас же улетучилась. Коля захотел сказать ей что-то резкое, но побоялся её мести.

– Я думаю, мы сможем жить все вместе, – дипломатично высказался он. – Вы не помешаете друг другу.

– Не знаю, не знаю, – качала головой старуха. – Ты не хочешь меня больше.

– Почему ты так решила?

– Раньше ты был со мной нежный, даже звал, если меня не оказывалось поблизости. Я ласкала тебя, нам было хорошо вдвоём. А сейчас ты даже в мыслях стараешься отогнать меня от себя.

– Неправда!

– Правда, правда. От меня ничего не скроешь.

– Ну и хрен с тобой! – не выдержал Коля. – Достала ты меня уже!

Старая Сука поморщилась.

– Не груби, Николай! Только я могу придти тебе на помощь, когда все тебя бросят. Только я буду рядом с тобой. Не отталкивай меня и не зли. Это плохо кончится.

Из кухни выскочила Марина.

– Коля! – позвала она. – Ты любишь кошек?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Не люблю, и всё.

– Зря. А я обожаю. Классная у нас кошка, да! – показала она на животное, что свернулось калачиком у неё на руках. – Вы ещё не знакомы? Знакомься, Машка, это – Коля. А это – Маша. Она девочка, так что не обижай её.

– Обязательно обижу, – сказал Коля.

– Фу, – надулась Марина, – какой ты гадкий.

Коля взял лежавшую на телевизоре газету с программой и пробежался по ней глазами. Телевизор он не смотрел давно, с самого детского дома. Название передач ничего ему не говорило.

– Иди-ка, Машка, погуляй, – отпустила Марина кошку.

С хитрым выражением лица она подошла к Коле.

– А я знаю, чем вы ночью с мамашкой занимались.

Коля нехотя перевёл на неё глаза.

– Чем?

– Трахались!

– Тебе приснилось.

– Ладно, ты-то уж не ври. Я же всё видела и слышала.

Коля пожал плечами.

– Ну и что из этого?

– Она тебе нравится?

– Нет.

Марина ободрилась.

– А я?

– И ты нет.

– Ну вот, – погрустнела она тут же. – А кто из нас лучше?

– Обе вы одинаковые. Обе суки.

Марина обняла его за талию.

– Коль, я ведь не против, если тебе с ней хочется. Я всё-таки ещё маленькая, у меня всё маленькое, а тебе наверно нравится, чтобы побольше, как у неё.

– Не нравится, не волнуйся.

– Не нравится?! Здорово! А у меня?

– Нет, не нравится.

– Вот ты какой… Я знаю, ты назло это говоришь. Так не может быть, чтобы вообще ничего не нравилось.

– Может.

– Коль, скажи, что я важнее для тебя, чем она. Что я твоя жена, а не эта овца.

Какое-то время Коля молчал.

– Ты моя жена, – сказал он наконец.

– Ура! – запрыгала Марина. – Я тебя люблю!

Ольга позвала всех на кухню. Завтрак был готов.

Он состоял из одной большой яичницы, приготовленной из пяти яиц и хлеба. Яичницу слопали быстро. Девушки старались, чтобы Коле досталось побольше – ему и досталось больше. Потом пили чай. У Ольги даже нашлось варенье – какое-то древнее и испорченное, но никто от него не отказался. Ольга ела его с ложечки, а Марина с Колей намазывали на кусок.

– Скоро тебе на работу? – заглядывала матери в глаза Марина.

– Неделя ещё.

– У-у, так мало!

– Да, ещё бы отдохнуть.

– Мама у нас торгашка, – объяснила Марина. – На рынке стоит.

Ольга обиделась на её слова.

– Думаешь, из тебя что-то путное получится?

– Получится, – говорила обмазанная вареньем Марина. – Я балериной стану.

– Кому ты на хер нужна?!

– Я объявление видела. Набирают девочек в кружок балерин.

– Туда совсем маленьких девочек берут, а не таких кобыл, как ты.

– Не, меня возьмут.

Коля ел молча.

– Вот Коле бы ещё на работу устроиться, – сказала Ольга, наливая ему чай.

– Да, деньги бы зарабатывал, – согласилась Марина. – Мне бы подарки покупал.

– Какие тебе подарки, дура! – продолжала злиться на неё мать. – Жить не на что, а ты подарки.

– Не, Коля обязательно мне подарок купит, – сказала Марина. – Он меня любит.

Коля допил чай, поставил чашку в раковину и, секунду подумав, решил её помыть.

– Оставь, оставь, – махнула рукой Ольга. – Я сама.

Он оставил.

В зале, оставшись один, Коля пристально и с неким подозрением оглядел комнату. Квартира не казалась гостеприимной. Лёгкая, но весьма жгучая грусть опустилась вдруг на плечи. Старая Сука тоже усугубляла ситуацию – стояла у окна и, покачивая головой, нехорошо посматривала на него, словно говоря: «Не приживёшься ты здесь…»

Девушки заканчивали завтрак.

– Я пройдусь, – сказал им Коля, надевая в прихожей ботинки.

– Ты на улицу? – спросила Ольга.

– Да.

– Ну ладно, прогуляйся. Подожди, подожди! – поглядела она на его обувь. – Не надевай эти. Я найду тебе что-нибудь.

Она забрала у него ботинки, дырявое месиво кожи вперемежку с засохшей грязью и, распахнув темнушку в коридоре, принялась искать в куче барахла приличную обувь.

– Вот смотри, – достала Ольга две пары обуви. – Сандалии хорошие, крепкие ещё. Или вот кеды одевай мои.

– Кеды одену, – выбрал Коля.

– А сандалии что?

– Не, – сморщился он.

– Летом очень хорошо. Ноги дышат, не жарко.

– Кеды.

Кеды пришлись впору.

Владивосток наслаждался летом. Температура воздуха составляла не менее двадцати пяти градусов. Люди выглядели вполне дружелюбно и совсем не косились на Колю, как это обычно бывало раньше. Его это взбодрило.

Он выбрался из района серых пятиэтажек на ближайший проспект. Проспект шумел автомобилями, движение было плотным, и этот шум почему-то заставил его улыбнуться. С каждой секундой ему нравилось здесь всё больше: и машины, и люди, которых он всегда предпочитал сторониться, не являлись сейчас угрозой для него, он был одним из них – такой же серый, неприметный.