Олег Лукошин - Варварские Строки

– Ничего подобного! Моя прабабушка была дворянкой! Просто семья обеднела и опустилась. Со всякими пролетариями начали скрещиваться… А так я – самый настоящий аристократ.

– Не знал про твою прабабушку. А чё ты не говорил? Можно было бы это как-нибудь использовать.

– Да на фиг надо!

Две помятые машины проплыли мимо них по левому борту. Гаишник составлял акт, рядом с ним переминался человек с перебинтованной головой. Чуть поодаль значился экипаж «Скорой помощи». На обочине, накрытое брезентом, лежало человеческое тело.

– Мне вполне понятен твой посыл, – продолжил Борис, – и неоднозначные книги, как ты сам знаешь, я никогда не боялся издавать. Но я вот о чём задумываюсь в последнее время. А та ли это литература, которую ждёт читатель?

– Вот они, – язвительно кивал Александр Львович, – вот они, слова конформиста! О читателях стал задумываться, причём, разумеется, знаешь, что им нужно…

– Скажи ты, если знаешь.

– Не знаю. Да и сам читатель не знает, что ему нужно. Потому что читатель – это не существо в единственном экземпляре, это масса. Она готова принять всё, что угодно, но ей не дают сделать выбор. Потому мелодрамы да детективы и расходятся лучше всего, что только они ещё и издаются. Большинство читателей и представить себе не может, что есть другая литература. Я тебе советов никогда не давал, но сейчас рискну: начнёшь вот так остервенело заботиться о читателях – вылетишь в трубу. Или перейдёшь на выпуск макарон – макароны же нужнее!

Две легко одетые девушки призывно дефилировали по обочине. Завидев машину, стали показывать многозначительные знаки.

– Тормознём? – спросил Борис.

Александр Львович пожал плечами.

Борис остановил автомобиль. Девушки не спеша, особой походкой, которая сразу выдавала их род деятельности, подошли к машине.

– Здравствуйте, молодые люди! – нагнулась одна из них к окну. – Развлечься не желаете?

– Какие расценки? – спросил Борис.

– Полторы.

– А в попу?

– О-ох, – как бы смутившись, отвела глаза девушка. – Ну, дороже будет.

– Сколько?

– Две с половиной.

– Две и по рукам.

Девушка переглянулась со своей напарницей. Та кивнула.

– Ладно, – согласилась переговорщица. – Обоим?

– Нет, – отозвался Александр Львович. – С меня минета достаточно. Сколько минет стоит?

– Восемьсот, – ответила девушка, подумав.

– Восемьсот дорого, – сказал Борис. – За отсос везде пятьсот берут.

Девушка скривила губы.

– Ладно, пятьсот, – согласилась и с этим. – В город повезёте?

– Не, больно надо! – мотнул головой Борис. – Здесь где-нибудь.

– Можно съехать, тут поляна хорошая. Ничего не видно.

– Пойдёт. Садитесь.

– С выбором героя я согласен, – говорил Борис. Москва уже красовалась на горизонте. – С антуражем в общем-то тоже. Агрессивный маргинал, асоциальный тип без семьи и друзей – в принципе, это интересно. Отчаяние, скорбь – я конечно в своих эстетических взглядах всё более ухожу от этих образов, мне они не кажутся сейчас привлекательными – но не могу не признать, что в них таится некая сила. Они производят впечатление. Но вот Старая Сука… Не знаю. Может быть, без неё было бы лучше?

– Нет, – категорически замотал головой Александр. – Она – один из неотъемлемых элементов. Убери её – и всё разрушится. Она – такой же главный персонаж, как и сам Коля. Она создаёт его. Наглядно демонстрирует, в какой реальности он существует.

– Но её ведь нет на самом деле?! Она – его фантазия, так я понял.

– Так-то оно так, но я не стал бы давать здесь однозначных объяснений. Её существование можно понимать и как реальное. То, что никто, кроме Коли её не видит, не значит, что её нет вообще. Для него самого – она самое реальное, что только есть в его жизни. Она его поводырь, его совесть, его философия. Его мать, его сестра, его жена. Без неё он не делает и шага, хотя мечтает освободиться от её чар.

– Но как она возникла? У тебя ничего не говорится об этом. Или будет дальше?

– Не будет. Объяснять её происхождение – значит нарушать концепцию романа. Она – данность. Я и сам понятия не имею, как она возникла. Но потому это и не медицинский трактат, объясняющий появление видений у психически ненормальных людей, а роман. Начнёшь объяснять всё, о чём пишешь – впадёшь в идиотизм.

– Но какая сверхзадача в её появлении?

– Сверхзадача в том, что это символ аутсайдерства и ненормальности героя. Этот роман – эксперимент для меня. По моей задумке, он должен словно отслаиваться от меня, быть спонтанным, неожиданным. Быть может, он приведёт к каким-то изменениям и меня самого.

В приёмной Бориса ожидали люди. Кабинет директора был весьма просторным и уютным. Сбоку имелась дверца в соседнюю комнатку, в которой Борис Владимирович распивал с особо важными клиентами коньяк, курил сигары и слушал музыку.

– Что за люди? – спросил он секретаршу, усаживаясь в кресло.

– Человек из Ростова, представитель торговой сети. Сказал, что разговаривал с вами по телефону.

– Так, помню. Ещё кто?

– Две девушки из рекламного агентства. Тоже договаривались.

– Примем.

– Щербаков подходил.

– Где он?

– У себя.

– Его первым пригласи.

Щербаков был заместителем Бориса. Секретарша, стройная, но несколько плоская девушка по имени Наташа, сделала движение к выходу, но, помедлив, снова повернулась к Борису.

– Ну, и этот ещё ждёт, – сказала она, – молодой писатель.

– А-а, – поморщился Борис. – Знаешь что, ты его отшей как-нибудь деликатно. Издавать всё равно не будем, зачем надеждами питать.

– Ольга Валентиновна положительную рецензию дала. Даже рекомендовала.

– Нет, – мотнул головой Борис. – Нет у меня на него времени.

– Молодой автор? – вклинился в разговор Александр Львович. – Талантливый?

– Чёрт его знает, – пожал плечами Борис. – Вроде бы.

– Так помогать надо!

– Нет, – снова мотнул головой Борис. – Одному помогу, их тут тыщи возникнут. Проводи его, Наташ, проводи.

В кафе, располагавшемся в соседнем с издательством здании, было пустынно. В меню имелись кофе, чай, вина и соки. Александр Львович остановился на соке с бутербродом. Усевшись за свободный столик, он развернул газету. Читал невнимательно, перебегая глазами с абзаца на абзац, лишь на спортивных новостях остановился более подробно. Девушка-бармен внимательно на него поглядывала. Возможно, узнала. Лицо Низовцева было не бог уж весть насколько растиражированным, но всё же известным. В телевизионных передачах он нет-нет, да принимал участие. «Раз ты публичная личность, – говорил ему Борис, – надо продаваться. Чем больше будет мелькать по телевизору твоя морда, тем выше станут тиражи». Александр Львович не спорил, потому что это действительно было так. Девушка смотрела на него наивно, почти влюблённо, он уже собирался заговорить с ней, но ввалившаяся в кафе компания молодёжи спутала его намерения. Девушка отвлеклась на них, компания же была шумной, а потому не только знакомиться с девушкой, но и просто находиться здесь стало неприятно. Александр допил свой сок и вышел наружу.