Елена Реймс - Миры для нас. Часть 1

Ростан брел по пустынной дороге. У него осталась лишь скрипка. А владел ли он когда-нибудь большим? И существует ли на свете что-то еще прекраснее и важнее неповторимого голоса струн, проникающего в самое сердце удивительной гармонией звуков, лишь коснись их смычком? Музыканту казалось, что для него нет ничего дороже этого маленького инструмента и чудесного дара, пробуждающего каждый раз в душе страстное желание сыграть еще лучше, чтобы почувствовать, как горячие волны переживаний собравшихся людей захлестывают его сознание. Ощущение этого необъяснимого единения он не променял бы ни на что. Увлеченные, охваченные трепетом слушатели таяли перед глазами, превращаясь в единый бурлящий поток, который нес ему силу, словно толкая его гений к еще более причудливым аккордам. Он ничего не знал и не помнил про себя, кроме живущего внутри стремления делиться этой силой, которая, в чем Ростан был твердо уверен, приносит огромное счастье.

Незаметно для себя молодой человек очутился под стенами города, едва начавшего просыпаться в дымке легкого утреннего тумана, всплывающего белым облаком из-под опущенного надо рвом навесного моста. Два угрюмых стража стояли у железных ворот, строго взирая на незнакомца. Тот решительно двинулся к ним, ступив на деревянный настил, но грозный возглас остановил его.

– Указом Его Величества, славного короля Вестийского, никто не смеет входить в столицу без его особого дозволения.

– Что плохого может случиться, если одинокий путник войдет сюда в надежде найти гостеприимных хозяев? – удивился музыкант. – И как можно ему испросить королевское разрешение, если вы не впускаете его? Голод и жажда мучают меня, я еле держусь на ногах…

Он мог бы и дальше говорить или замолчать, результат был бы тем же. Неприступный вид стражей красноречивее слов свидетельствовал об их твердом намерении следовать приказанию короля. Ростан хотел уже в полном изнеможении опуститься на траву неподалеку, как вдруг необычное волнение охватило его. Рука сама потянулась к смычку, и… пленительная, нежно-грустная мелодия разлилась в воздухе.

Элизабет вздрогнула и прислушалась. Восхитительная песнь далекой скрипки приближалась и становилась все громче. Скользя и переливаясь, отражаясь в дворцовых зеркалах, почти осязаемая, яркая и живая, она проникала в каждый предмет, кристаллизуясь в нем и заставляя звучать… Королева ясно вспомнила берег моря, серый камень и черноволосого мальчугана, едва заметно касающегося смычком солнечных бликов на тугих струнах.

Женщина распахнула окно, и музыка, словно вырвавшись из плена, усилилась. Шум голосов привлек ее внимание. Выглянув на улицу, она не сдержала крик удивления. Со всех сторон ко дворцу со счастливыми безмятежными лицами бежали люди, как во сне двигаясь на звуки волшебного инструмента. Все в ожидании смотрели на окна дворца. Увидев королеву, толпа почтительно колыхнулась, и Элизабет поняла, что сам дворец, подобный гигантской скрипке, выводил эту мелодию.

Музыкант самозабвенно играл, не догадываясь о том, что происходит за каменной оградой. Желание идти в город не покидало его ни на минуту, а с последним, самым потрясающим аккордом, оно вдруг пронзило сердце. Едва не вскрикнув от боли, он опустил смычок и посмотрел на ворота. Вход был свободен. Непоколебимые стражи королевского покоя исчезли. Как и все в городе они бросились на центральную площадь, забыв о своем долге. Ростан вошел и направился вперед, с изумлением оглядываясь по сторонам. Пустынные улицы и одинокие дома без человеческих голосов испугали его. «Что за странный город?» – думал он, продолжая свой путь. И по мере того, как музыкант приближался, мелодия, идущая от дворца, мелодия его скрипки, становилась все тише, а едва он ступил на площадь, с облегчением вздохнув при виде огромной толпы, буквально затопившей ее, музыка смолкла совсем, сменившись страшным гулом сотен голосов. «Что это было?!» «Боже! Мне казалось, что я схожу с ума!» «Невероятно! «Все возвращаются, пойдем и мы». «Осторожно, не спеши!»

Ростан замер, не в силах сдвинуться с места. Его толкали, наступали на ноги, больно задевали локтями, но он не замечал суматохи и смотрел, не отрываясь, на дворец. О! Там наверху, в одном из окон появилась девушка. Ему показалось, что она тоже смотрит на него. Даже со своего места на самом краю площади он ясно увидел перед собой восхитительные черты незнакомки. Что-то поразило его в огромных печальных глазах. Скрипач даже сразу не понял что именно, но, сомкнув веки, снова увидел ее лицо. Боль и тоска смотрели на него из синей бесконечности, и глубина этих глаз была… застывшей. «Она-слепая», – понял Ростан.

Площадь совсем опустела. Не верилось, что минуту назад здесь раздавались звуки сотен голосов. Юноша сверлил взглядом окно, но желанное лицо больше не появилось. Он повернулся спиной ко дворцу и двинулся прочь, сам не зная куда.

Наблюдавшая за происходящим из своей комнаты Элизабет даже не подозревала, что творится с ее дочерью. Звуки скрипки, заставившие петь дворец, не могли коснуться слуха принцессы. Все вокруг нее лишь задрожало, пугая этой неожиданно возникшей вибрацией. Но стоило ей дотронуться до стола, неописуемый восторг наполнил ее от того, что это касание заставило звучать в голове восхитительную мелодию. Она принялась лихорадочно ощупывать каждый предмет в своей комнате, наполняясь все большим воодушевлением от получаемой таким образом возможности слышать. Принцесса понимала, что громкие аккорды проникают в ее тело всего лишь через пальцы, но это не имело значения, настолько захватывающей были музыка и обретенная способность. Начавшееся через какое-то время постепенное затихание потрясающих нот привело девушку в ужас, и она бросилась к окну, к которому, как ей казалось, они уплывали. Те словно летели к чему-то приближающемуся и замершему вдруг совсем недалеко. Пытаясь ухватить последнее арпеджио, принцесса торопливо распахнула ставни и остро почувствовала эту точку концентрации исчезнувших звуков, в одно мгновение поняв, что все забрал тот, чей взгляд она ощутила на своем лице. Впервые за долгие годы слепоты в ней поднялось сильнейшее возмущение от невозможности видеть и безумно захотелось посмотреть на этого человека. Глубокое отчаяние от бессилия сделать то, что так пронзительно требовало все внутри, вызвало в ней яростный протест и заполнило болью, заколовшей в груди. Девушка едва успела отодвинуться от окна, как начала оседать на пол, потеряв сознание. Нашедшая ее вскоре лежащей у кровати испуганная служанка бросилась звать на помощь королевского лекаря.