Яна Вовк - Аферист и карьерист

– Я не слышала… Но если папа просил меня об этом, то я соглашусь. Только сперва уточню, – Софи, нырнув за спину гувернантки, без оглядки помчалась к отцу. Остановившись перед гостиной, она отдышалась. – Папочка! – и быстро оказалась возле отца. – Милая баронесса! Позвольте мне показать вам мои последние рисунки. Я так старалась. И мадемуазель Жаклин похвалила меня, – Софи потупила взор, заметив появившуюся следом за ней гувернантку.

– Дитя моё, я уверена, что у вас получились превосходные рисунки, – усмехнулась рыжеволосая гостья. – Но вы, кажется, забыли их принести.

– О, я сейчас за ними схожу! – обрадовалась Софи и бросила в сторону Жаклин победный взгляд.

– Но как же этика?

Отец жестом дал понять разволновавшейся гувернантке, что та пока может отказаться от идеи усадить его дочь за парту. Софи, забыв об уроках и недавнем побеге, засмотрелась на платье гостьи. Баронесса всегда одевалась нарядно и даже среди других нарядных дам выглядела как-то особенно. Софи не могла выразить точно свои впечатления, но знала, что ей нравится в этой женщине не только цвет волос и отсутствие робости перед отцом, как знала и то, что баронесса была единственной гостьей, при которой он мог появиться в домашнем халате.

– Прелестное дитя, – улыбнулась Кантелли, когда девочка вышла.

– Дитя, которое быстро сделало вас своей сообщницей.

Баронесса задумчиво намотала на палец переливающийся медью локон. На её бледном лице брови застыли, как тонкие крылья парящей птицы, а губы, накрашенные яркой помадой, слегка приоткрылись, готовые выпустить вздох или слово. Артемьев протянул ей бокал шампанского.

– Не нравится мне сегодня ваше настроение, Ирен.

– Оно и самой мне не нравится. После бала у Шале я что-то плохо стала спать.

– Неужели маркиз стал причиной вашей бессонницы?

– О нет! Разве милый маркиз может вызвать серьёзные разногласия в моей душе? – баронесса отпила из бокала и позволила себе вздохнуть.

– Тогда кто?

– Пожалуй, никто. Просто я узнала, что граф Радневский собирается жениться на сестре Элен… той самой Элен, которую ваш опекун увёл у графа. Впрочем, дело не в том, на ком женится Фёдор Александрович, а в том, дорогой Жорж, что он всё-таки женится. Это грустно.

– Кому грустно? – князь не разделял настроения гостьи.

– Мне. Мысли о моём семейном положении сами собой пришли в голову. Если я всё же решусь снова выйти замуж, то выбирать будет не из кого. Или старики, или бедняки, или непроходимые тупицы… а ещё убеждённые холостяки. Мы ведь с вами, мой друг, два вдовца, свернувшие в русло холостяцкой жизни. Что мы можем изменить?

Артемьев отставил бокал.

– Ничего, Ирен. Ничего мы не можем изменить, ибо воля наша не вольна выбирать, а мозги отчаялись найти подходящий повод для размышления. Лучше оставить всё, как есть, и сладостно предаваться хандре, которая нынче становится всё более популярной.

– Ах, Жорж! Мне не до шуток.

– Я не шучу. Вы не спрашивали себя, почему я люблю появляться с вами в обществе?

– Ну, уж не потому, что готовы объявить о нашей помолвке. Наши с вами отношения носят характер взаимовыгодной сделки: единственное обязательство с каждой стороны – это никаких обязательств.

– Я ценю ваш острый ум и хорошую память, – он посмотрел в её золотистые глаза. – Ценю ваше чувство юмора и множество других достоинств.

– И?

– Но жениться не собираюсь.

– О Боже! – она подняла к потолку быстрый взгляд, и тут же, переведя его на князя, насмешливо заговорила: – Вы решили, что я плачусь, чтобы разжалобить вас и женить на себе? Неужели за всё это время вы так и не научились понимать меня? А я вас считала самым близким другом. О Жоржи, как же вы огорчили меня.

– Ну, хоть не разочаровал, и на том спасибо, – князь криво усмехнулся.

Ирен показалось, что он готов её выставить за дверь. Нет, конечно, он не укажет пальцем ей в сторону выхода, не подтолкнёт к двери и не прогонит прочь. Но вот-вот Георгий Павлович вспомнит о неотложных государственных делах, о долге перед царём и отечеством и принесёт извинения за то, что вынужден покинуть компанию самой лучшей из женщин. Он действительно был загружен важными и далеко не всегда приятными ему делами, но как часто он прятался от нежеланного общения за эти дела, могла догадаться, пожалуй, только она… самая терпеливая из женщин.

– Я вот подумала как-то на днях, – она мягко махнула ресницами. – Всё-таки мне снова придётся решиться на замужество, а у графа есть родственник ещё не совсем преклонных лет – совершенно покинутый женским вниманием, вдовый и состоятельный. Может, он тоже захотел бы жениться?

– Этот вопрос вам следовало бы задать не мне.

– Я устала быть одна. Вас жениться заставит разве что государь, так лучше уж пойти за богатого старичка, чем за бедного молодца.

– Неужели вы, Ирен, так легко готовы расстаться со свободой? Позвольте узнать, ради чего? Теперь, если я захочу появиться с вами в приличном обществе, мне необходимо будет спрашивать позволения вашего мужа, или тащить его всюду за нами.

– Ну, может, я ещё и не так сразу выйду замуж, но всё же пора приступить к серьёзным поискам. Хорошие мужья – заслуга умных жён.

– О, это настораживает.

– Вы так много знаете о нас, женщинах, и вместе с тем не знаете ничего, – она отвела взгляд. – Когда-нибудь вы всё-таки поймёте, о чём я сейчас говорю.

– Главное, чтобы вы сами понимали, о чём говорите.

Молчание подкрепило его слова особым смыслом. Ирен оценила выдержку князя, зная о том, насколько он не любит подобные разговоры, но ждать, пока он прозреет, можно было всю жизнь… которая с каждым годом всё стремительней утекала.

– И ещё кое о чём я размышляла как-то на досуге, – Ирен загадочно улыбнулась. – Какая женщина способна зацепить ваши чувства? Строптивая красотка? Нет. И уж точно не та, которая готова рухнуть в ваших объятиях в первую встречу… Увы, я не нашла ни одного подходящего варианта. Вы не боитесь, что мимо проходит то, за чем другие гоняются?

– Нет, не боюсь.

– Любовь даётся нам свыше, дорогой Жорж.

– Люди часто путают любовь с желанием добиться своего, а когда добиваются, теряют всякий интерес к недавнему предмету обожания, – он произнёс это так, словно говорил о вещах само собой разумеющихся и весьма заурядных.

– Если бы речь шла о таком мужчине, как наш милый маркиз, – не отступала Ирен, – то никто бы не сомневался, что его любовь обрела бы очертания Луизы де Шале. Такой тип мужчин способен любить только ярких, самых красивых, холодных, вечно чужих женщин – и это действительно слабость. Но вы будете искать в женщине прежде всего друга. Я угадала?

– Возможно.

– Жорж, мой хороший Жорж! Вы так насторожились, будто почувствовали, что вас подводят к капкану, – она усмехнулась. – Я от всей души желаю вам влюбиться. Уверена, ваш выбор меня не разочарует.