Татьяна Соломатина - Община Святого Георгия. 1 серия

Белозерский-старший достаёт портсигар, раскрывает, нагибается; он хоть и слегка очумел, но галантный мужчина. Пристально смотрит на Веру. Протягивает портсигар.

БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ

Разрешите отрекомендоваться, ваша светлость…

Вера берёт сигарету из портсигара.

БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ

…Николай Александрович Белозерский. Купец первой гильдии.

Вера салютует двумя пальцами с зажатыми между ними сигаретой, будто у форменной фуражки. Александр став на одно колено, подаёт ей огоньку. Она со вкусом затягивается. Старший распрямляется, спрашивает у сына…

БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ

Ужин приказывать подавать?

ВЕРА

О, да! Жрать хочется зверино!

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Слыхали, папенька? Княгиня проголодаться изволили…

Девочка на столе шумно вздыхает. Вера приподнимается на локте.

ВЕРА

Смотри ты! Живая!

( ЛАКЕЙ ВАСИЛИЙ, КОНЦЕВИЧ, КРАВЧЕНКО, ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК, БЕЛОЗЕРСКИЙ, ВЕРА, СОНЯ, ЗЕВАКИ.)

Госпитальная карета. Извозчик на козлах. На дверях дома – лакей Василий, перекрывает вход. Около – возмущённый Концевич и спокойный Кравченко, держит госпитальные носилки. Василий с небрежением осматривает Концевича.

ЛАКЕЙ ВАСИЛИЙ

Не велено!

КОНЦЕВИЧ

Белозерский же и вызвал! … Вот морда холопья!

Василия дверью толкает в спину – он налетает на Концевича. Зевак сперва двое-трое, затем – подтягиваются. Переговариваются. «Что случилось?», «Буржуя убили», «Роковая страсть! Купоросным маслом плеснули!», «А полиция где?!», «Где-где! Известно где! Дождёшься их оттудава!».

Выходят Александр (держит за головной конец) и Вера ( держит за ножной конец) с носилками. Вера в окровавленной рубашке, в пиджаке, шляпа глубоко надвинута на глаза. На носилках – Соня, укрытая пледом. Кравченко через распахнутые задние двери забрасывает в карету госпитальные носилки, запрыгивает в салон.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Baby Doe.

КОНЦЕВИЧ

Неизвестный ребёнок? Ты ж на огнестрельное вызывал.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Пуля – дура! Возраст не разбирает.

Кравченко принимает носилки, которые подают Белозерский и Вера. Увидав, кто лежит на носилках – меняется в лице, моментальный яростный, исполненный боли взгляд на Концевича, – тот не смотрит, – но Кравченко быстро справляется с собой. Концевич участия в погрузке не принимает. Кравченко к Белозерскому, смотрит проницательно:

КРАВЧЕНКО

Диагноз?

Белозерский в некоторой растерянности, но – в разудалой растерянности. И Кравченко для него фельдшер, не более.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

А? … Да я всё ординатору скажу!

На лице Кравченко едва уловимое неудовольствие.

КРАВЧЕНКО

Камфору вводили?

БЕЛОЗЕРСКИЙ

А? Ага. А как же!

Белозерский ретируется. Снаружи его поджидает Концевич. Всё отслеживает Вера.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Дмитрий Петрович, лёгочная аорта ушита, я встретил…

Вера незаметно для Концевича окорачивающее дёргает Белозерского за рукав. Он парень сообразительный:

БЕЛОЗЕРСКИЙ

… карету. Стреляли. Девочка ранена. Я – к себе, ближе…

КОНЦЕВИЧ

Ушил?! Один?! У тебя в укладке саквояжа долото и ретрактор?!

Врёт, как простодушный человек, кося вбок, меняясь в тоне:

БЕЛОЗЕРСКИЙ

А… что такого-то? Пневмогемоторакс дренирован. Митя, следи за состоянием!

Говоря, Белозерский подталкивает Концевича к карете.

( КРАВЧЕНКО, СОНЯ, КОНЦЕВИЧ.)

Концевич забирается в салон, тестирует девочке пульс. Кинув взгляд на госпитальные носилки, так и не пригодившиеся:

КОНЦЕВИЧ

Носилки тоже в саквояже были?

Подозрительно прищуривается. Кравченко всё отмечает. Но профессионально беспокоится о девочке куда больше Концевича. Сам щупает пульс – под неоднозначным взглядом Концевича.

КОНЦЕВИЧ

Камфору введите, Владимир Сергеевич.

Кравченко констатирует: коротко, жёстко, по врачебному, не давая тоном возможности оппонирования; напротив – уличая в невыясненном анамнезе. Между Кравченко и Концевичем кошка пробежала.

КРАВЧЕНКО

Белозерский ввёл.

КОНЦЕВИЧ

Хорошо. Тогда не вводите.

Кравченко фактически обвинил ординатора в невыясненной клинической ситуации, – мысли Концевича далеки от беспокойства о пациентке. Он обеспокоен поведением Кравченко. Эмоциональный окрас взглядов, которыми они обменялись, куда глубже, чем просто уличение фельдшером невнимательности врача.

( БЕЛОЗЕРСКИЙ, ВЕРА, ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК, ЛАКЕЙ ВАСИЛИЙ, ЗЕВАКИ.)

Белозерский хлопает одну из лошадей по крупу.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Трогай! Иван Ильич, ты помягче!

ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК

Да не я ж рессора! Не я и булыжник!

Трогает осторожно. Карета отъезжает. Испытывая облегчение:

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Пуффф!

Вера стоит в вальяжной «мужской» позе, засунув руки в карманы.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Что за конспирация?!

ВЕРА

Я не слишком афиширую моё появление в Питере. Что до конспирации…

Вера намекает на домашнюю клинику, учитывая возраст и квалификацию Белозерского – явно незаконную. Он, чтобы избежать темы, резко обращает внимание на зевак:

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Расходимся, расходимся! Всё узнаем из утренних газет! Василийандреич!

Вера, усмехнувшись, идёт к дверям. Белозерский – за ней, сделав Василию глазками: разберись тут! Кто-то из зевак попроще пытается поближе рассмотреть, «чё там, за дверью-то?!»

( БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ, ВЕРА, БЕЛОЗЕРСКИЙ.)

Светлые сумерки. Белозерский-старший любопытничает в окно, заглядывает сбоку, исподтишка.

Дверь распахивается, входит Вера. Белозерский-старший отшатывается от окна, смущён. Вера, не заметив, выдыхает. Залихватски забрасывает шляпу на вешалку. Следом – Белозерский.

БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ

Вера Игнатьевна, не желаете ванну? Я вас сопровожу!

БЕЛОЗЕРСКИЙ

(к Вере) Почему не афишируете?

БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ

В смысле: просто покажу, где ванная комната!

Все трое – на подъёме, адреналиновые выбросы бодрят дух.

( ЛАКЕЙ ВАСИЛИЙ, 1-Й ЗЕВАКА, 2-Й ЗЕВАКА, ЗЕВАКИ.)