Василий Казанцев - Прощание с первой любовью

Склонились стебли друг за другом вслед,
Как бы от резкого ветров набега.
Немой, бессильный звук, уставший цвет.
Холодный, острый запах снега.

Вот она вниз уронила
Голову — будто грустит.
Вот она ввысь устремила
Руки — как будто летит.

Вот оторвется и взмоет
Легкое тело ее…
Девушка окна не моет —
Просто играет в мытье.

Просто ей кажется — кто–то
Там, на земле, не дыша,
Смотрит на чудо полета
И говорит: «Хороша!»

Так же, как кажется мне, —
Все эти взлеты и взмахи,
Все эти жесты и знаки
Дарятся именно мне.

Что творится в четыре часа,
Поутру, за окошком в июле!
В мягком скрежете, бульканье, гуле
Будто ломкие льдины столкнули,
Будто круто пилу колебнули,
Воздух звуки пронзают, как пули, —
Это все воробьев голоса.

Это чудо — я еще живу.
Над водой, в зеленых клубах дыма
Молодой листвы, сквозь чащу, мимо
Ельника — не в мысли, наяву —
С ветром вперегонку, ударяя
О высокий берег, замирая
В отдаленье, эхом перевит,
Через годы — голос мой летит…

Шум стихает. Тает зной.
Воздух мягче. Тень длиннее.
Незаметно день земной
Удаляется, темнея,
Будто пятится, не смея
Повернуться к нам спиной.

Лужи в поле посветлели.
Ветер мягкий. День веселый.
Мимо сосен, мимо елей
По полям бежать из школы.

Где упала на дорожку
Побелевшая ботвинка,
Прошлогоднюю картошку
Раскопать носком ботинка.

Повстречаться с ней отрадно.
Вспомнить день в осеннем звоне.
Как она тверда, прохладна,
Как она кругла в ладони!

Путь нескучный, воздух чистый.
День веселый. Клубень крепкий —
Бело–сахарный, искристый —
Сгрызть дорогой. Слаще репки!

В том, как говорила
Длинно, будто пела,
Сразу видно было —
Чем–то завладела.

В том, как умолкала.
В том, как хорошела.
Глаз не подымала.
Вглубь себя смотрела.

В том, как улыбалась.
И, как бы улики,
Радостно боялась
Собственной улыбки.

Когда летел навстречу взгляд,
Когда встречал летящий взгляд я,
О как я был безмерно рад!
Теперь ему ужель не рад я?

Кипучий жар, начальный пыл
Нет, не угас, нет, не остыл.
Но сквозь короткий миг свиданья
Все вижу — не имею сил
Не видеть — долгий взгляд прощанья.

Много ль надо, чтоб раскрылся
Синий огненный цветок?

А всего лишь надо, чтобы
Два железных человека,
Повлажневшие рубахи
Поскидав с железных плеч,
Раз и два! — попеременно,
Раз и два! — не уставали
По каленому железу
Би–ить, би–ить, би–ить, би–ить.

Солнце жжет. Горит душа.
Ох и кашка хороша.

Блещет ложка, блещет чашка,
Блещет кашка с молоком.
На осине свищет пташка.
На пригорке стог как дом.
Блещут косы, вилы, грабли,
Каж смородинины, капли.
В невозможной красоте
Блещет солнце в высоте.

Ест — как будто сено мечет.
Раскалился весь, как печь.
Ходят руки, ходят плечи.
Густо пар валит от плеч.
Солнце жарит горячо.
Ох и вкусно. Дай еще!

Это вам не баловство.
Сто потов сошло с него.
И горят глаза его
Весело и жадно.
«Ну и как?» — «Да ничего.
Посмотреть приятно».

Снежинок белые иголки
С тупой оплавленностью жал —
Как будто молнии осколки,
Утратившие белый жар.

Огромно–круглые сугробы,
Безмолвно вставшие вокруг, —
Как замороженные громы,
Утратившие гулкий звук.

И вся зима, из мглы, из пуха,
Как свет, слепящая глаза,
С дыханьем чистым до испуга,
Лежит, как спящая гроза.

На огонь котел поставлю.
Белый снег в котле расплавлю.
Дров ядреных наколю.
Баню жарче натоплю.

Полыхай, кирпич каленый!
Веник, сплющенный, зеленый,
Расправляй свои листки!
Спину с потягом секи!

Чистым светом обдавая,
Разливайся, снеговая!
Тело белое, алей!
Веник, жалься веселей!

В жар плесну — в лицо ударом,
Будто едким скипидаром,
Прянет пар в порыве яром.
Задохнусь горячим паром.

Дверь распаренную — бом! —
Ошалело, чуть не лбом.
Клубом, комом, кувырком
В рыхлом, белом, голубом!

У ног играет огонь.
Кидаю с ладони на ладонь
Посверкивающую, как уголь
Невесомую, как уголь,
Горячую, как уголь,
Дымящуюся, как уголь.

Разламываю пополам,
Подношу к зубам
Белую, как снег,
Рассыпчатую, как снег,
Хрустящую, как снег,
Обжигающую, как снег.

Этот хочет убедить.
Этот хочет озадачить.
Этот — просто удивить.
Этот — просто одурачить.

Не хочу боготворить —
Ни молчания, ни грома.
Не хочу ругать, корить —
Ни разноса, ни разгрома.

Я приду поговорить.
Ты сегодня будешь дома?

Морозным солнцем раскаленный,
День на сверкающей земле
Стоит, как спирт неразведенный
В скрипучем ледяном стекле.

Искристый, с чистотой сугроба,
Большим глотком рискну глотнуть
Он пламенем ударит в нёбо.
Не выдохнуть и не вдохнуть.

Наваждение какое.
Думаю сказать одно —
Говорю совсем другое
Почему–то… Так в кино
По снижающейся косо
Линии холма вперед
Мчится тарантас — колеса
Крутятся наоборот.

Воздух белого каленья.
Жарок день, снега белы.
На полу трещат поленья.
У избы трещат углы.

Пламя красное кружится,
И струится, и дрожит.
Из сеней по половице
Стужа белая бежит.

И, крутясь, свиваясь клубом,
Красный жар, морозный дым
С долгим воем вверх по трубам
Мчатся к высям голубым.

Клонящуюся вниз малиновую гроздь
Ладонью подхвачу — и сразу ягод горсть.
Круглящихся, в пушке. Нагретое на зное
Гремит мое ведро, пока еще пустое.
Но с каждой горстью звук все глуше, все слабей.
Заросшею межой излюбленной своей,
Тесня ветвей ряды, трав разрывая путы,
Иду все вглубь и вглубь, иду. Бегут минуты.
Ведро все тяжелей. И дужка от ведра
Мне в локоть врезалась. В кустах слабей жара.
Малиновки вблизи ленивый свист негромок…
Из травяной глуши, из лиственных потемок,
Валежником густым настроенных берлог
Я выберусь на свет. Присяду на пенек.
Склонюсь к ведру. В лицо повеет тонким, влажным.
Дурманяще–лесным, щемяще–горьким, бражным.