Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Празднеством стала тоска по тебе… Ты убиваешь терпенье мое,
Жертвой закланья будет оно, жертвенник я огневой обновил.

Сахар из этих сладостных уст нам обещаешь ты каждый год,
Год обновился, надо, чтоб я наш договор былой обновил.

Радуйся дивной своей красе, ибо воспевший тебя Хакани
Занят дозволенным колдовством, свод стихотворный свой обновил.

О утро! Глянь, куда тебя я из юдоли сей пошлю.
Я к солнцу верности тебя, к сиянью лучших дней пошлю.

Ты в запечатанном письме к любимой тайну отнеси,
Но никому не говори, куда тебя я с ней пошлю.

В обитель дружбы ты вошло лучом тончайшим чистоты,
Тебя в чертоги чистоты я от своих дверей пошлю.

Я знаю: ветер — жалкий лжец, а ты правдиво до конца,
И лучше я пошлю тебя, не этот суховей пошлю.

Покрыт кольчугой росяной лужайки золотой наряд,
В цветы одетого гонца я с ворохом вестей пошлю.

Мне душу натуго узлом скрутила дикой страсти длань,
Тебя я к той, что развязать должна узлы страстей, пошлю.

Перед уходом в мир иной душе отсрочки не дано,
И потому тебя в полет я молнии быстрей пошлю.

Ты рассмотри по одному недуги сердца Хакани,
Ведь за лекарством я тебя к возлюбленной своей пошлю.

Спеши любви предаться, сердце, вот — поприще и подвиг твой.
Ты головою правишь, сердце, и что же стало с головой!

Терзалось ты от старой боли и от нее освободилось,
Но умолчи о том, как страждешь от боли новой и живой.

Враждебен город к чужеземцам, любимая недостижима,
И здесь ли место для скитальцев, гонимых сумрачной судьбой!

На золото здесь ценят ласки, и есть весы любви в Дамаске,
Но хватит хвастаться Дамаском, коль в чаше пусто весовой.

Я знаю — красота опасна. Но предпочту, сказать по чести,
Несправедливости любимой всей справедливости пустой.

Теперь, когда ты видел цепи, повсюду сыплющие мускус,
Ты разорви свои оковы, пусть дремлет разум, часовой.

Струистых кос почуяв мускус, ты сразу стал ничтожно малым,
Не зря в далеком Джоу-джоу [38] Джоу-джоу — город в Центральной Азии, славившийся добычей драгоценного благовонного вещества — мускуса. погоня шла за кабаргой [39] Кабарга — безрогий олень; из его желез добывают мускус. .

За кровь свою не требуй платы, кровь только ты и проливаешь,
Пролома не ищи снаружи, внутри — твой ворог роковой.

О Хакани! Ты что затеял? У сердца — тысячи желаний,
К чему еще любви заботы, капризы чаровницы той?

Вот ворон, он чернее ночи, он не родится белоглазым.
Уж лучше черным оставаться, коль не расстаться с чернотой.

Это бедное сердце к устам светлолицей бежало,
В дикой жажде оно к пламенистой кринице бежало.

Плачет пламя в воде, и вода от огня закипает,
Прямо в пламя и воду веселья крупица бежала.

Соблазнили Адама ланитами смуглыми Евы,
В рай явилась беда, и в слезах чаровница бежала.

Черных локонов зов в миг неверья услышало сердце,
В край неверья оно, чтоб отмстить и разбиться, бежало.

Сердцу лишь по воде можно было бежать из темницы,
Со слезами оно, покидая зеницы, бежало.

Это мертвое тело, оставив пустыню индийцев,
В царство серны из Чина [40] Чин — персидское название Китая. , к нарциссам юницы, бежало.

Ты в любви — словно див, ну а разум — всего лишь безумье.
Сколько мощных умов от любви в огневице бежало!

Свой шафрановый лик сблизив с мускусом локонов милой,
Сделал я амулет, и болезнь-дьяволица бежала.

Хорошо, Хакани, на земле слушать притчи о небе.
Твое счастье с небес, чтоб на землю спуститься, бежало,

Суждены одни напасти тем, кто милой взят в полон.
Тот незрел, кто трезв и в страсти, тот, кто ей не опален.

У тебя никто доселе милости не находил,
Лишь небытие даруешь, насылаешь вечный сон.

Сотню лет прожду свиданья, дальний путь к нему ведет,
А захочешь — лишь полшага, и осилен крутосклон.

Город опьянен любовью, и не видно во хмелю,
Из какой поят нас чаши, только слышен кубков звон.

Наша детская беспечность искренностью рождена.
За такими простаками бéды кинулись вдогон.

Своевольем изнурила всех пленившихся тобой,
Лицезрения любимой любящий навек лишен.

Больше тысячи страданий — в каждом сердце огневом,
И у каждого страданья — больше тысячи имен.

О моем разбитом сердце ты спроси у Хакани,
Чтоб узнать названье боли, чтоб услышать сердца стон.

О красавица, что взглядом ранила сердца мужей,
Сокрушила души блеском дивных мускусных цепей!

Лик, подобный лицам гурий, превратил в эдем пустыню,
От стенания влюбленных задымилась зыбь морей.

Ты свиданье обещала — все глаза мы проглядели,
И заждался твой невольник, утомился в беге дней.

Эти гневные ресницы сердце обрекли на муки,
Эти сахарные губы сделали тоску милей.

Длинных кос твоих драконы жалят, словно скорпионы.
Разве скорпионов кто-то видывал в обличье змей?

Сердце унесла с собою, на аркане кос умчала,
А потом его взнуздала сбруей амбровых кудрей.

Сердце в поисках покоя ночью от меня бежало
К этим прядям беспокойным пери ветреной моей.

Безответен страсти вызов, Хакани из глаз-нарциссов
Льет кровавые потоки ночью у твоих дверей.

О, разве сердцу моему дано свиданья с ней достичь?
Оно в безумии бежит. Ему ли цели сей достичь?

Пока увидеть на луне не сможет солнце отблеск свой,
Безумцу ль молодой луны во мгле пустых ночей достичь?